Тася не любила свою мать. Никогда не любила. И это было взаимно. Но поняла она это только тогда, когда вышла замуж и родила дочку – Анечку.
Как-то Тася сидела и смотрела на Анюту и плакала.
– Это что у нас тут за рыданья? – спросил муж Таси.
– Паша, я так люблю Анечку, так люблю, – повторила Тася и снова заплакала.
Павел обнял жену:
– Я тоже вас обеих люблю, так что же мне сесть рядом с тобой и тоже плакать? Давай успокаивайся. Подожди, вот подрастет Анютка, начнет косячить, так ты ее еще ругать будешь.
«Буду, наверное, – подумала Тася, успокаиваясь, – но так лупить, как меня лупила мать, никогда не буду».
Тасе доставалось от матери довольно часто. За что? Сейчас она сказать не могла. Но почему-то ей хорошо запомнились несколько картин.
Вот она, шестилетняя, вжалась спиной в угол за дверью их комнаты в общежитии, а мать стегает ее тонким кожаным ремешком по голым ногам. Тасе больно, а мать не разрешает плакать – соседи услышат. Для нее всегда было важно, что скажут люди.
И еще одно воспоминание. Они уже живут в большой трехкомнатной квартире. Тася сидит за столов в детской и делает уроки. В комнату влетает мама, она хватает дочь за косы и начинает стучать ее головой об стол. Девочке кажется, что мать сейчас оторвет ей косы, Тася руками защищает лицо, чтобы завтра не было синяков. Голова у девочки после этого болела несколько дней, особенно когда мать по утрам заплетала ее.
Сколько ей было тогда? Лет одиннадцать. В чем она могла провиниться?
Однажды после того, как от них ушли гости, среди которых была семья папиного начальника, мама подошла к Тасе и хлестнула ее по губам:
– Я тебе говорила, чтобы ты не называла Сережу Серегой! Сколько раз тебе надо повторять?!
Сережа был младшим сыном того самого начальника. Его старшая сестра, которая тоже пришла с родителями, также называла брата Серегой, и ее мама не делала дочери замечаний.
У Таси пошла носом кровь, но мама не помогла ей, больше того, на следующий день девочке попало за испачканное полотенце и за то, что родители поссорились, потому что отец заступился за дочь.
– Все мои несчастья из-за тебя! – говорила мать.
Тася одно время даже думала, что она неродная, что ее взяли в семью из детдома. Но потом, разглядывая альбом с фотографиями, увидела, как похожи она и ее двоюродная сестра – дочь младшего брата отца. А вся родня утверждала, что они с Верой очень похожи на бабушку Шуру.
Почему мама так к ней относилась, Тася не знала. Училась она хорошо, почти отлично, занималась в музыкальной школе, участвовала в школьных спектаклях, которые ставила учительница литературы к праздникам. На девочку за все годы обучения в школе ни разу не пожаловались. Она сама без всяких репетиторов поступила в университет.
Все, что мать велела делать по дому, Тася выполняла. Вымыть за собой посуду после обеда и за всеми после ужина, по субботам, придя из школы, свернуть ковры и дорожки и помыть полы.
Когда с работы придет отец, они вынесут ковры на улицу и вычистят их на снегу, а когда снега нет – выбьют, повесив на турник. А когда подрос младший брат, они стали убирать квартиру вдвоем.
Борька был на три года младше Таси. Конечно, ей приходилось и присматривать за ним, и таскать его с собой на прогулки, но так было в семьях всех ее подруг, где росли младшие братья и сестры.
Тася никогда не замечала, чтобы к брату родители относились лучше, чем к ней, может, иногда, когда он был еще маленьким, Борьке что-то прощалось. Бывало, отец потреплет по вихрам сына, но тут же и дочку приголубит.
А вот мать никогда Тасю не обнимала и не целовала. Иногда девочка, когда мама приходила за ней в детский сад, бросалась к ней обниматься, радуясь, что сейчас они пойдут домой, а мама не обнимала ее, как обнимали другие мамы своих дочек, а отстраняла рукой и торопила:
– Давай быстрее одевайся, нам еще в магазин надо зайти, а мне еще ужин готовить.
Тася потом и сама уже не лезла к матери лишний раз.
При всем этом со стороны семья казалась абсолютно нормальной: дети были одеты, обуты, посещали спортивные секции и кружки, ко всем праздникам Тасе покупалось или шилось новое платье. Санки, лыжи, коньки, велосипеды – все это у них было. Летом детей отправляли отдыхать к бабушке со стороны отца, той самой бабе Шуре. Иногда брали им путевки в загородные лагеря, а пару раз даже на море.
Но Тася всегда чувствовала какое-то напряжение, если мать была дома. Казалось, что воздух наэлектризован, как это бывает перед грозой. Поэтому она так любила те несколько часов, когда приходишь из школы, а мать еще на работе. Девочке казалось, что в это время даже стихи учатся быстрее и задачи решаются без проблем.
Зато они с братом всегда любили отправляться куда-нибудь с отцом – в деревню к бабе Шуре, на рыбалку, в лес за грибами и ягодами. Или в городской парк по выходным. Если они шли туда с отцом, можно было покататься на всех каруселях, вволю поесть мороженого, побеситься на детской площадке.
Пока они играли, отец брал себе в летнем кафе большую кружку пенного. Около высокого столика тут же собирались знакомые и не только – у отца всегда была с собой рыбка, пойманная и засушенная собственноручно.
Тася рассказывала мужу:
«Когда мы возвращались домой, мама принюхивалась и спрашивала нас:
– Сколько кружек отец выпил?
Мы, честно глядя ей в глаза, уверяли, что он вообще не пил, а все время был около нас».
Конечно, родители иногда ссорились. Как-то, когда дети уже легли спать, Тася услышала, как мама кричит на отца, обвиняя его в том, что он испортил ей жизнь.
Тася не понимала, как папа, который всю жизнь работает для семьи, обеспечивает их всем, может испортить кому-то жизнь. У них есть квартира, машина, конечно, они не богачи, но достаточно обеспеченны. Папа отдает маме всю зарплату, а она потом выдает ему на бензин и на обеды. При всем том, что у него высшее образование и он зарабатывает в три раза больше мамы, которая даже не закончила техникум.
В тот раз Тася услышала страшное слово – развод. У ее подружки родители недавно развелись, и отец ушел из семьи. Тася лежала под одеялом и просила неизвестно кого: «Только бы не развелись, только бы не развелись!» Она боялась даже представить, что будет в доме, если папа уйдет.
Отец умер, не дожив до пенсии. Тася в это время уже закончила медицинский институт, вернулась в родной город, вышла замуж и родила Анечку.
Борис отучился в техникуме, женился и вместе с семьей жены уехал на Дальний Восток – родину тестя. Родителей он навестил всего один раз за пять лет.
Когда мать осталась одна, ей пришлось жить на свою пенсию. Денег постоянно не хватало, она жаловалась, что дети ее бросили. Конечно, это было не так. Тася с мужем оплачивали коммунальные счета матери, делали ремонт в квартире. Борис тоже каждый месяц присылал ей определенную сумму.
Но мать постоянно жаловалась. А однажды предложила Тасе с мужем и дочерью переехать к ней в трехкомнатную квартиру, а свою двухкомнатную сдавать. Но Тася, не раздумывая, отказалась – она не хотела жить с матерью, видеть ее постоянно недовольное лицо, слышать жалобы.
А Павел уговаривал жену согласиться:
– А что такого? У нас здесь две комнаты, и там будет две. Зато будут деньги от сдачи квартиры, и твоей матери помогать будет удобно.
– Паша, мы с тобой хотели сделать ремонт. Давай на это время переедем к маме, а потом ты сам скажешь, хочешь ты жить с ней постоянно или нет, – предложила Тася.
В свою квартиру они вернулись через десять дней – больше зять не смог выдержать общества тещи. За это время Тася и Павел два раза крупно поссорились на пустом месте.
– Тася, ты не очень-то слушай жалобы своей мамы на здоровье, – сказала как-то подруга и коллега Таси – Светлана. – У твоей мамы давление, как у космонавта, а ее кардиограмме можно позавидовать. Просто она энергетический вампир. Такой человек не может жить спокойно, когда все вокруг хорошо. Она словно подпитывается отрицательной энергетикой, поэтому постоянно ссорит людей, провоцирует конфликты.
Верить ли подруге насчет вампиризма, Тася не знала. А вот сведениям о здоровье матери, которые сообщила ей Светлана, она доверяла, потому что подруга была врачом-кардиологом в той же поликлинике, где Тася работала терапевтом.
Светлана была права – мать пережила отца на двадцать семь лет.
Удивительно, но, когда ее не стало, Тася не ощутила горя, у нее не было чувства потери, которое она до сих пор испытывает, когда вспоминает об отце.
И даже чаю не попили