— Слушай, Насть, тут обстоятельства изменились, я очень занят, давай как-нибудь сама, ладно?
Что там за обстоятельства, Настя так и не выяснила: выйдя в аптеку, чтобы купить лекарства на замену закончившимся, она прямо у стойки фармацевта неожиданно для себя потеряла сознание.
И очнулась только когда приехала «скорая».
— Саш, привет, — в горле снова запершило, поэтому пришлось прокашляться прежде, чем начать говорить.
С той стороны тут же раздался нетерпеливый голос.
— Насть, ну чего там? Связь плохая, не слышно тебя почти.
— Да я тут заболела. Ты когда домой?
— Ну, сейчас я с пацанами зашел в бар после работы, так что не знаю, часа через три буду, наверное.
— Приходи пораньше, пожалуйста. Дома поесть нечего и порошка от простуды на три приема, а аптека до восьми.
— Насть, ну она же рядом с домом совсем, — недоумевающе произнес супруг.
— Саша, я вообще-то болею. У меня тридцать восемь и на кухне непонятно, одно окно или два.
Да, лекарства уже приняла – и все равно та же самая картина, — принялась объяснять Настя мужу всю ситуацию.
— А, ну тогда все понял. Скоро буду, не скучай там, — без особого энтузиазма в голосе отозвался Александр.
Настя положила трубку. И попыталась вспомнить, как вела себя, когда болел Саша.
С супругом такая напасть случалась редко, но если уж вдруг ему не везло подхватить простуду – дома тут же все переворачивалось вверх дном.
Настя умудрялась одновременно готовить любимые блюда супруга, бегать в магазин за вещами, которые ему хотелось, и в аптеку за лекарствами, которые надо было принимать.
А еще подтыкать подушки, открывать и закрывать окно, просто «посидеть со мной, а то скучно», читать ему его любимые книги, рассказывать, что происходит за окном…
Короче говоря, женщина для заболевшего супруга выполняла буквально весь ассортимент помощи, который могла предоставить любящая семья в ее лице.
И слышать от Саши предложение самой с температурой идти в аптеку было обидно.
Но на ум пришло то, что всегда говорили женщины старшего поколения о мужчинах.
Мол, у женщин основной рабочий орган – это сердце, а у мужчин – мозг.
И если первые огромное внимание уделяют чувствам и переживаемым эмоциям, то вторые являются более рациональными и выражают даже любовь к партнерше через действия.
Вот сейчас Саша вернется домой, зайдет по пути в аптеку, потом сварит Насте нормальный супчик и позаботится о ней точно так же, как и любой любящий человек о своем партнере.
По крайней мере, она на это надеялась.
За два года с их брака и полгода отношений до него она болела лишь пару раз и оба раза муж был в командировке, так что возможности протестировать его на предмет соблюдения клятвы «в болезни и здравии» у Насти не было.
Как оказалось, зря.
Потому что к утру Саша дома так и не появился. Телефон не отвечал. Единственный раз, когда он взял трубку, было скороговоркой произнесено:
— Слушай, Насть, тут обстоятельства изменились, я очень занят, давай как-нибудь сама, ладно?
Что там за обстоятельства, Настя так и не выяснила: выйдя в аптеку, чтобы купить лекарства на замену закончившимся, она прямо у стойки фармацевта неожиданно для себя потеряла сознание.
И очнулась только когда приехала «скорая».
Медики уговорили ехать в больницу, где и диагностировали воспаление легких. Еще поругали, мол, где вы раньше были, что так все запущено.
А на работе Настя была! И дома! И вот никаких симптомов, кроме поднявшейся вчера температуры, у нее не было вовсе.
Телефон мужа не отвечал. Насте нужна была одежда, зубная щетка, зарядка для смартфона, который доживал последние двадцать процентов, но Саша упорно не брал трубку.
С трудом дозвонившись до одной из коллег, женщина попросила ее приехать сначала к ней в больницу за ключами, а потом – съездить домой и взять все нужное по списку.
Пообещала дать денег за беспокойство, но коллега, добрая женщина, лишь отмахнулась, когда принесла все необходимое.
И даже поговорила с Настей по душам о происходящем.
— Забей, Настен. Сегодня тебе, завтра мне помощь понадобится, не все деньгами меряется.
А муж у тебя, конечно, тот еще… — с губ не скупящейся на выражения коллеги сорвалось бранное слово.
– В квартире перегарищем так, будто неделю гуляли, я вещи твои собираю, этот на кровати валяется и только стонет, чтобы я не шумела.
Я и спросила, мол, ничего, что жена в больнице? А ему хоть бы что…
Настя почувствовала, как губы задрожали.
Обидно было до невозможности из-за того, что она тут лежит, брошеная и забытая, без нужных мелочей, одежды и даже документов, а муж там сначала нажрался, как …нья, хотя Настя просила вернуться пораньше, а теперь…
За неделю Настиного пребывания в больнице Саша так и не пришел к ней ни разу.
Лишь иногда звонил и жаловался, как ему скучно одному. А еще – что теперь приходится самому себе готовить.
— Представляешь, пришлось вчера заказать доставку. Умотался, как проклятый, теперь думаю, вынести две коробки из-под пиццы или тебе оставить, ха-ха-ха.
Ты там, кстати, скоро выписываешься?
Соскучился уже и по нормальной еде, и по уюту в доме… — разливался соловьем в трубке Александр, а Настя с каждым его словом чувствовала все больше омерзения.
Не понимала женщина только одного: как она могла вляпаться в это, да еще и абсолютно ничего не заметить за полгода отношений и два года брака?
Она ведь довольно проницательная и неглупая в целом девушка была, как можно было не понять, что муж в подходящей ситуации будет вести себя… так?
Видимо, такое можно обнаружить только когда ситуация произойдет.
И хорошо, что в Настином случае не было ничего особо опасного, что отключилась она в аптеке, а не дома, и что добрая коллега смогла подстраховать.
А сложись история иначе, екнуло бы у Саши хоть что-то, похожее на чувство вины?
Ответ на этот вопрос был очевиден.
Поэтому из больницы Настя возвращалась с твердым намерением собрать вещи и заказанным на определенное время грузовым такси.
Мебели у нее своей не было – все, что находилось в добрачной квартире мужа, было куплено, собственно, до их росписи в загсе, так что увозить предстояло только одежду, обувь и компьютер. Четырех сумок ей, надо полагать, хватит.
— О, привет. А ты вовремя. Я тут разболелся, видимо, от тебя подцепил, — это были первые слова, которые произнес ей Саша после недельной разлуки.
Настя в ответ на это лишь равнодушно пожала плечами и, разувшись, прошла в комнату.
Вытряхнула из принесенного с собой пакета первую сумку и принялась набивать ее своими вещами.
– Э, я не понял… А это что сейчас происходит?
— Это происходит развод и девичья фамилия.
Я не собираюсь оставаться в браке с человеком, который не пришел ночевать к больной жене, вместо этого веселясь с друзьями по кабакам – раз.
Два – не собираюсь жить с судаком, который вместо хоть одного слова сочувствия всю неделю жаловался мне на то, как ему здесь одному плохо.
Три – не собираюсь спускать на тормозах то, что все нужное мне в больницу принесла коллега, пока ты валялся с похмельем.
— Вот именно, с похмельем! Я болел, — тут же принялся оправдываться Саша. – Видимо, паленка попалась, так плохо мне еще наутро ни разу не было.
А то, что слова такие… Ну ты знаешь, мужчины больше по поступкам специализируются, слова мы не очень подбираем.
— Поступки у тебя тоже не очень, я тебе минуту назад обо всех рассказала.
Терпеть такое я не намерена, поэтому отодвинься-ка ты и не загораживай мне шкаф.
— Настя, я вообще-то заболел.
— И что? – Настя под эту перепалку успела набить вещами и застегнуть вторую сумку.
Кажется, хватит трех…
Нет, все же будет четыре, еще же два зимних пуховика и любимая подушка.
— А дома, вообще-то, лекарств нет.
— Они есть, ты их просто не видишь. Ты, когда из бара возвращался, купил мне пачку порошка от температуры, как я и просила.
Вот его и пей теперь. Должен быть вкусным.
— Настя, это вот сейчас вообще не смешно.
Больного человека попрекать тем, что не получилось вырваться и удовлетворить все твои хотелки! – возмутился Саша.
– У меня температура тридцать восемь, раз уж тебе так хочется выяснять отношения, давай это сделаем тогда, когда я буду в нормальном состоянии, а не вот в этом вот…
— Саш, ты что, не понял? Никаких выяснений отношений не будет. Я ухожу.
Завтра же, а может быть даже и сегодня, если успею по времени, подам документы на развод.
Делить нам нечего, так что уже через месяц, думаю, будешь свободен.
И сможешь бухать в барах сколько влезет, никакая больная жена не будет отвлекать.
— Да дались тебе эти бары… Настя, я вообще-то не чужой тебе человек за два с лишним года совместной жизни.
И мне, вообще-то, плохо! Ты свалишь сейчас, а мне что, подыхать прикажешь, если вдруг хуже станет?
— Ну, если другого выхода не будет – подыхай. Мне плевать, — ровно ответила Настя.
И, ответив на звонок водителя такси, попросила его подняться и помочь спустить сумки, пообещал доплатить за услуги грузчика.
— Переезжаете? – улыбнулся мужчина, стоило ему увидеть четыре клетчатых сумки.
— Ага. Иду к новой жизни, стараясь не пинать мешок мусора, напоминающий о старой, — красноречиво посмотрела Настя на почти бывшего мужа.
Тот демонстративно закашлялся и, зашатавшись, рухнул на диван, закрывая глаза.
— Настя, мне правда плохо.
— Ну а мои какие проблемы? Скорую себе вызови, если вдруг что.
Саша приоткрыл один глаз, осуждающе посмотрел им на Настю, пытаясь найти в ней хоть крупицу совести.
Видимо, не нашел, поскольку протянул:
— Совести у тебя нет. А ведь так хорошо раньше притворялась.
Раньше – любила. Но, как и обычно это бывает, один мерзкий поступок человека может достаточно легко отрубить все светлые чувства.
Саша этого так и не понял.
Еще две недели он звонил Насте с разных номеров то жалуясь на затянувшуюся простуду, то обвиняя в болезни ее, мол, заразился от жены.
Настя только и успевала, что блокировать новые номера. А потом звонки прекратились.
На разводе Саша не сказал бывшей жене практически ни слова, лишь смотрел, осуждая.
Да изредка покашливал демонстративно в кулак, мол, смотри, до чего довела – сбежала, не вылечила, теперь страдает бедный человек.
Насте было на страдания бывшего плевать.
Отчасти даже они ее радовали, поскольку считала их женщина своего рода кармой за то, что Саша в свое время наплевал на заболевшую супругу.
– Да, сваха из тебя, Игнат, не получилась, – сказала мама