Семен Сергеевич Бобриков возвращался домой в отличном настроении. Во-первых, сегодня была пятница, а значит, впереди два выходных дня. Во-вторых, на ужин будут его любимые голубцы. Он даже причмокнул от удовольствия, представив тарелку с горячими голубцами, политыми сметаной.
Семен Сергеевич был не женат, поэтому голубцы ему делала мама, а значит, качество было высокое.
Припарковавшись недалеко от подъезда, Семен Сергеевич на лифте взлетел на седьмой этаж и, уже подходя к квартире, почувствовал аппетитный запах.
После сытного ужина он, как обычно, собирался передислоцироваться в гостиную и, уютно расположившись в кресле, включить телевизор.
В отличие от своей матери, Семен Сергеевич не был любителем сериалов, зато обожал политические ток-шоу. Он мог часами просиживать у телевизора, перещелкивая каналы, чтобы услышать точку зрения как можно большего количества экспертов.
Но сегодня погрузиться в мир политических предсказаний и экспертных оценок ему не удалось.
– Сема, – сказала его мать – Ольга Филипповна. – Нам надо поговорить.
– Прямо сейчас? – неохотно протянул сын. – Может, позже?
– Нет, милый, прямо сейчас, – не уступала мать.
– Хорошо. Десяти минут тебе хватит?
– Мне хватит и одной. Просто я хочу сказать, что тебе необходимо срочно жениться, – заявила Ольга Филипповна.
– И давно тебе в голову пришла такая мысль?
– На днях. Я во вторник занялась стиркой. Загрузила в машинку постельное белье, банные полотенца. А когда стала развешивать, то поняла, что это мне уже не по силам. Тяжелый пододеяльник надо поднять, расправить, сложить, повесить на сушилку. Нет у меня уже силы в руках. Вот я и подумала, что готовить я еще долго смогу, а вот стирать, гладить, мыть пол мне уже сложно. А была бы у тебя жена, всем этим занималась бы она, – завершила мать свою речь.
– И для того, чтобы понять это, тебе, мама, понадобилось всего тридцать лет, – усмехнулся Семен.– А помнишь, тридцать лет назад я привел к нам Людочку – чудесное создание с косой и голубыми глазами? Ты так сурово встретила ее. Бедная девочка чуть не заикалась, когда отвечала на твои вопросы о ее семье, образовании и профессии.
Тебе не понравилось, что Людочка из деревни, что ее родители работают на ферме, а сама девушка только что окончила педагогический колледж. Ты посчитала, что нельзя смешивать нашу «голубую» кровь с рабоче-крестьянской, и Людочка после учебы вернулась к родителям и стала сельской учительницей.
– Ты еще Алису вспомни! – язвительно сказала мама.
– Да, Алиса была прекрасна! У нее были удивительные глаза: один голубой, а другой – зеленый. Она тебе тоже не понравилась, – вздохнул Семен.
– Ты забыл сказать, что она была рыжая. А еще она постоянно куда-то тебя таскала: то вы сплавлялись на байдарках в Карелии, то в какие-то пещеры спускались. Во время одного такого спуска ты сломал ногу. А эта рыжая бестия бросила тебя и укатила в следующее путешествие.
– Мама, Алиса меня не бросала. Это ты сказала ей, что я не хочу ее видеть, и еще много чего наговорила. Мы потом случайно встретились с ней на какой-то конференции. Она работает в серьезной государственной корпорации, уже давно замужем и имеет двоих детей.
– Ну, и правильно, что я вас развела! Ты думаешь, что женщина с такими амбициями стала бы стирать постельное белье? – сказала мать.
– Дело не в этом, мама, а в том, что тебе не понравилась ни одна из девушек, которых я приводил домой.
– А кого ты приводил, Сема?! – воскликнула Ольга Филипповна. – Я с ужасом вспоминаю последнюю женщину, которую ты пригласил десять лет назад. Как ее звали?
– Ее звали Аля, Алевтина. Она работала процедурной медсестрой в терапевтическом отделении, где я лежал с воспалением легких, – напомнил сын.
– Да! Алевтина. И имя какое-то устаревшее, словно из девятнадцатого века, и сама она была далеко не молода. Сколько ей было? Сорок? Сорок пять?
– Нет, мама, ей было тридцать семь. Это мне тогда было сорок три. А сейчас мне уже пятьдесят три, и я уже десять лет не приводил домой ни одной женщины, чтобы познакомить с тобой. Потому что знаю, что ни одна из них тебе не понравится.
– Если тебя послушать, Сема, то это я виновата, что ты до сих пор не женат! А почему ты не проявил настойчивость? Если ты действительно любил какую-нибудь из этих девушек, то почему ты не хлопнул дверью, не ушел из дома? – спросила Ольга Филипповна.
– Хлопал я дверью! И даже собирал свои вещи и уезжал жить к Ниночке. Ты помнишь Ниночку? Она играла на скрипке в областной филармонии. После этого меня три дня подряд твои подруги бoмбили сообщениями и звонками о том, что ты лежишь в предынфарктном состоянии и что за тобой некому ухаживать, даже подать стакан воды некому. И я вернулся. Ты как-то очень быстро выздоровела, но Ниночка отказала мне. Я до сих пор помню ее слова: «Сема, в твоей жизни уже есть женщина – это твоя мама. Никакой другой рядом быть не может!»
– Но не так уж все печально!
– Печально, мама! Очень печально! Тебе семьдесят восемь лет, мне пятьдесят три. Мы с тобой два пожилых человека, у которых вряд ли уже что-нибудь изменится в жизни.
– Сема! Пятьдесят три года для мужчины – это не старость. Ты вполне еще можешь создать семью. Пусть не с молодой девушкой, а, например, с женщиной лет тридцати. Она еще и наследника тебе родит.
– Насчет тридцати ты, конечно, загнула. Разница в двадцать три года – это чересчур. Помнишь, Виктора Никульского? Он был замом у нашего директора. Вот он в пятьдесят пять лет ушел из семьи и женился на секретарше, которой было двадцать семь. А у него, между прочим, было трое детей, и все к тому времени были старше тридцати лет.
– Ну, и правильно сделал! И ты так можешь!
– Нет, мама, я так не хочу. Пoмеp он через год после этого. Причем шептались, что cмepть произошла в весьма пикантной, двусмысленной ситуации.
– Сынок, в конце концов вокруг столько одиноких женщин в возрасте чуть за сорок. Можно ведь выбрать что-нибудь подходящее. Да, я тебе уже давно хотела сказать! Помнишь Тасю Петровскую? Ее мать до сих пор живет в нашем доме. Тася часто приезжает к ней – продукты привозит, по дому помогает.
– Помню. А что?
– Тася с мужем развелась. И мне кажется, что ты вполне бы мог за ней поухаживать. А потом, может быть, сделать ей предложение. Я думаю, что она не откажется.
– Мама, я тебя хорошо знаю. Если ты так говоришь, значит, уже все предварительно обсудила с Тасиной мамой. Нет! Я, может быть, еще мог бы жениться на Тасе, когда она была похожа на цветущий розовый куст. Но сейчас она больше напоминает куст шиповника в ноябре – ни листьев, ни цветов, ни ягод – одни только колючки, – усмехнулся Семен.
– Так, сынок, и ты уже не Ален Делон. Смотри: пузцо через ремень перевешивается, проплешинка на голове напоминает цирковую арену. А Тася тебя на пять лет моложе. И семью мы ее хорошо знаем, и женщина она порядочная. Подумай!
– Нет, мама, ты мне вовремя не дала жениться, а сейчас уже поздно. А насчет постельного белья не переживай – я сам буду ходить в прачечную самообслуживания, что около супермаркета. А если понадобится, наймем тебе помощницу по хозяйству – будет пару раз в неделю приходить. И жениться не придется, – сказал Семен и наконец включил телевизор, где уже вовсю шло очередное политическое ток-шоу.
Папа для дочери