Неудобный ребенок

Моим родителям со мной не повезло.

Родился я не вовремя – мама только что по рекомендации хороших знакомых устроилась на очень хорошую работу и надеялась на карьерный рост. А тут я: «Здравствуйте!»

А еще я родился совсем не таким, как мой старший брат. Антон, как уверяли мама и бабушка, был очень спокойным ребенком, и все, что должно происходить с детьми, происходило с ним точно по графику: в три месяца брат хорошо держал голову, в шесть начал садиться, а в год сделал первые самостоятельные шаги.

Я, по словам тех же родственников, на целый год превратил жизнь семьи в ад: в четыре месяца меня нельзя было оставить на диване, потому что я мог перекатиться с одного его конца на другой минуты за полторы. Ползать я начал на спине, отталкиваясь пятками, в семь месяцев сразу встал, подтянувшись за деревянные прутья кроватки, а в десять уже передвигался короткими перебежками по всей квартире.

Если добавить к этому то, что за год я три раза путал день с ночью и несколько месяцев требовал, чтобы кто-нибудь обязательно общался со мной по ночам, то моих родителей можно понять, когда они говорили, что я «неудобный ребенок».

Классный руководитель после совещания со школьным психологом дала мне другое определение – «гиперактивный», что почему-то очень обидело мою маму. А по-моему, что обижаться – активности у меня, и правда, было через край. Другое дело, что она не всегда нравилась учителям.

При всем этом учился я хорошо. Поэтому, когда после девятого класса я заявил родителям, что пойду в колледж, а не в десятый класс и что поступать в университет, как Антон, я не собираюсь, на меня ополчилась вся семья.

– У нас в семье все, начиная от прабабушек и прадедушек имели высшее образование: занимались наукой, преподавали в ВУЗах, в крайнем случае были врачами или военными, а ты хочешь сломать эту традицию, – говорил папа.

– Посмотри на Антона: ему только двадцать два, а он уже готовится поступать в аспирантуру, – вторила ему мама.

– Ты опозоришь нашу семью! – хваталась за сердце бабушка.

И только дед Андрей встал на мою защиту:

– Оставьте парня в покое, ему только пятнадцать исполнилось. Не надо загонять его в рамки, словно осла в стойло, пусть пробует себя в чем хочет. К тому же я не вижу ничего плохого в том, что он в колледже научится ремонтировать автомобили – в любое время сможет заработать на кусок хлеба.

Только благодаря помощи деда мне удалось уговорить родителей, и отец пошел со мной относить документы в колледж.

Не скажу, что я был там лучшим учеником. Но когда дело дошло до практики, я не спешил домой после окончания занятий. А летом после третьего курса устроился работать в небольшую автомастерскую недалеко от дома. Причем мастер, которого все называли Прокофьичем, сказал, что платить мне начнет только тогда, когда от меня польза будет.

Без зарплаты я трудился два месяца, а когда на третий месяц с гордостью принес домой двадцать пять тысяч, родители сказали, что я мог бы зарабатывать столько же каждый месяц, просто разнося по почтовым ящикам рекламу.

– Кстати, ты не мог бы переодеваться, прежде чем идешь домой? Вчера я встретила маму твоей одноклассницы – Веры Погодиной, так она спросила меня, не случилось ли чего с тобой – она накануне видела, как ты возвращался домой в замасленной спецовке.

Начался учебный год, но я каждый день после занятий шел в автомастерскую, и через год Прокофьич уже доверял мне самостоятельно работать с машинами клиентов.

Сюда же я вернулся, отслужив в армии.

Родители все еще пытались «наставить меня на путь истинный» и уговаривали поступать в университет.

Отстали они от меня после того, как я за два часа отремонтировал машину отца – выполнил работы, за которые с него в модном автосервисе попросили пятнадцать тысяч.

Теперь, когда к нам приходили гости, родители заводили разговоры о том, что стране нужны не только талантливые врачи, но и медицинские сестры, которые выхаживают больных после операций, что инженеров-строителей выпускается много, а найти хорошую бригаду для ремонта квартиры – еще та головная боль.

В общем, моя профессия автослесаря была признана полезной обществу.

Зато появилась другая проблема – наша семья давно живет в этом городе, и у нас здесь много родственников. Так вот, почти все они почему-то решили, что я должен ремонтировать их машины бесплатно.

Когда двоюродный брат отца – дядя Слава – появился в нашей автомастерской, единственное, чем я смог ему помочь – взять его машину сразу, без очереди, хотя некоторые клиенты для того, чтобы их машины посмотрел сам Прокофьич, записываются заранее, как женщины к своему мастеру в салоне красоты.

Но когда я после осмотра озвучил цену, родственник очень обиделся. И тут до меня дошло, что дядька пригнал машину на другой конец города в надежде на халявный ремонт. В общем, дядя Слава забрал свой автомобиль и уехал.

А дома меня уже ждали упреки от родителей: почему я потребовал с дяди Славы деньги.

– Ты бы еще с отца деньги взял – ведь два часа потратил, – съязвила бабушка.

– Папину машину я ремонтировал во дворе, своим инструментом и потратил свое время. А дядя Слава хотел бесплатно получить услуги в автомастерской, причем не в моей. Я там наемный работник.

– Ну, мог бы договориться о скидке родственнику, – возразила мама.

– Давайте так: я буду всем родственникам ремонтировать машины с пятидесятипроцентной скидкой, если банк, где работает Антон, будет всей нашей родне давать беспроцентные кредиты. А если эти кредиты разрешат по-родственному не возвращать, то и я ни с кого копейки не возьму.

После этого меня оставили в покое, тем более что через пару лет я купил себе квартиру и съехал от родителей.

Не подумайте только, что я против образования. Совсем нет. Просто я думаю, что каждый должен заниматься тем, что ему нравится.