Отец появлялся в моей жизни фрагментарно, то есть иногда, примерно в тот период, когда мне было от трех до шести лет. Может, он и раньше присутствовал, но я этого просто не помню.
А вот об этих годах я сохранила очень яркие воспоминания. Отец появлялся всегда неожиданно. В руках у него были разноцветные воздушные шары, какой-нибудь плюшевый медведь или заяц, большой пакет с шоколадными конфетами и обязательно букет для мамы.
Бабушка встречала его неприветливо, обычно она уходила в свою комнату и старалась как можно реже выходить оттуда. Мама радовалась, а была просто счастлива в такие дни. Почему дни? Потому что больше четырех-пяти дней папа дома не задерживался – ему становилось скучно, и он исчезал. Как правило, вместе с ним исчезали или все наши деньги, или мамины сережки, а однажды он унес с собой новый утюг.
Бабушка выходила из своей комнаты и снова занимала место на кухне, мама дня три горько плакала, а я просто набиралась терпения и ждала следующего визита папы.
Но однажды бабушка, придя из магазина, перекрестилась на иконы, которые стояли в ее комнате, и объявила, что «анчутка» – так она называла отца – больше не заявится.
– Женился он! На Наталье Скворцовой из поселка. А она его будет держать в ежовых рукавицах. Так что будем теперь спокойно жить, – подытожила бабушка.
Я тогда была слаба в русской фразеологии, и мне представлялась такая картина: стоит большая тетя, похожая на продавщицу из соседнего магазина, на руках у нее брезентовые рукавицы, которые носят рабочие, и все эти рукавицы истыканы иголками.
Отец, действительно, больше не появился, хотя поселок, где он жил, находился всего в ста пятидесяти километрах от города.
Так мы и жили сначала втроем, а когда бабушки не стало – вдвоем с мамой. И неплохо жили. Я училась в школе, мама работала на фабрике. Мы не шиковали, но и не нуждались – вокруг нас многие люди жили точно так же.
Когда мне было шестнадцать лет, я как раз перешла в одиннадцатый класс, мама как-то вечером спросила, не буду ли я против, если она выйдет замуж.
Я обалдела, потому что никак не ожидала такого поворота событий. Это я сейчас понимаю, что в то время моя мама была еще достаточно молодой женщиной – ей было только тридцать восемь лет.
Тогда мне, шестнадцатилетней, все женщины старше двадцати пяти казались пожилыми. И тот факт, что мама в своем возрасте решила выйти замуж, показался диким.
Но я, конечно, придержала свое мнение при себе, поинтересовавшись только, за кого она собирается выходить.
– Он у нас на фабрике завхозом работает – Олег Павлович. Серьезный такой мужчина. Сделал мне предложение. Я обещала подумать и с тобой посоветоваться.
– А сколько ему лет и почему он один живет? – спросила я.
– Ему сорок семь лет, он был женат, но жена его бросила. Вышла замуж за его друга. У Олега Павловича есть взрослый сын, ему двадцать пять, и он уже женат, у него есть двухлетний ребенок – внук Олега Павловича.
– Мама, а ты не боишься, что вся эта семейка присядет тебе на шею?
– Ну что ты! К нам переедет только Олег Павлович, – успокоила меня мама.
– Переедет? А у него что, своей квартиры нет?
– Есть. Но в их двушке останется сын с семьей. А у нас трехкомнатная квартира, всем места хватит, – сказала мама.
– А ты не думаешь, мама, что ему именно квартира больше всего понравилась? – спросила я
– Тебе только шестнадцать, а ты так цинична, Даша! – воскликнула мама с обидой в голосе.
– Я не цинична, а прагматична и смотрю на вещи реально. Ладно, приводи своего Ромео, но только скажи ему, чтобы он не лез меня воспитывать.
Скажу сразу – Олег Павлович мне не понравился. Среднего роста, полноватый и с лысиной на полголовы. Его лоб, который переходил в лысину, был прорезан двумя глубокими морщинами, небольшие глазки смотрели будто исподлобья – очень серьезно и оценивающе. Плюс ко всему, у него всегда был озабоченный и какой-то понурый вид.
Я не представляла, что маме могло в нем понравиться.
Понемногу Олег Павлович обжился в нашей квартире и стал наводить свои порядки. Сначала он заявил, что у нас слишком много мебели. Мама ему не возражала, я вообще не вмешивалась в их разговор.
Но однажды, придя из школы, я увидела, что из моей комнаты исчезло мое любимое кресло, из большой комнаты куда-то делся журнальный столик, а из шести стульев осталось только четыре.
– Зато посмотри, как стало просторно! – заявил Олег Павлович.
– Я попрошу вас в мою комнату не заходить, мои вещи не брать – я сама буду решать, нужно мне кресло или нет, – сказала я.
А на следующий день попросила нашего соседа поставить в дверь замок.
– Даша, ну зачем ты так! Он же хотел, как лучше! – расстроилась мама.
– А завтра Олег Павлович залезет в мой шкаф, пересчитает трусы и лишние, с его точки зрения, выбросит. Нет, я понимаю, тебе не нравится, что я поставила замок, зато я буду спокойна.
Потом он занялся кухней и начал давать маме советы, как готовить более экономно:
– Лена, зачем ты раскладываешь мясо в тарелки с супом? Мясо надо вытащить, перемолоть, обжарить с луком и начинить им блинчики – это будет целый ужин, причем очень дешевый.
Слово «экономия» теперь звучало в нашем доме чаще, чем все остальные.
– Зачем сразу хвататься за пылесос? Если ты что-то рассыпала, надо взять веник и подмести, а потом протереть пол влажной тряпкой. Пылесос – это лишний расход электроэнергии!
А какой вой он поднял, когда я озвучила, сколько решили собирать на выпускной и сколько стоит платье, которое я выбрала! Чего я только не наслушалась и про себя лично, и про современную молодежь вообще!
Правда, мама сказала Олегу Павловичу, что эти траты у нас в бюджете оговаривались и на все это деньги на счету уже лежат.
– Но ведь их можно потратить куда более разумно! – чуть ли не плакал Олег Павлович.
Слово «разумно» было его вторым любимым словом. Только вот это «разумно» всегда почему-то работало в его пользу. Например, как-то вечером он заявил, что, когда я окончу школу и уеду учиться, разумно будет поменяться квартирами с его сыном. «Нам с тобой, Леночка, двух комнат вполне хватит, а они собираются через пару лет второго ребенка рожать».
Я посчитала это маниловскими мечтаниями и ничего не ответила. А он, очевидно, решил приучать маму к этой мысли постепенно. Олег Павлович просто не знал, что единственной владелицей этой квартиры являюсь я.
Как-то наедине я решила задать маме вопрос, сколько в наш семейный бюджет вносит ее муж. Мама как-то замялась.
– Ты хочешь сказать, что он не дает тебе денег? – переспросила я.
– Понимаешь, Дашенька, его сыну постоянно задерживают зарплату, а в прошлом месяце хозяин оштрафовал всех работников. А невестка его в декрете – внук еще маленький, в сад пойдет только через год. Он помогает семье сына.
– Классно! Живет бесплатно, требует от нас экономии, а свою зарплату сыну отдает? Мама, ты не понимаешь, что он просто использует тебя, нет, нас с тобой, чтобы создать комфортную жизнь своему сыну и его семье. Он мне выговаривает за дорогое платье на выпускной. А я, между прочим, на него сама летом заработала.
На следующий день, когда мама уже ушла на работу, а ее муж только собирался, я попросила у него:
– Олег Павлович, дайте мне, пожалуйста, тысячу, а то я забыла у мамы спросить.
– Зачем тебе так много?
– На обед и колготки порвались – надо новые купить, – ответила я.
– Нет у меня денег, вот только проездной, так что ты займи на обед у подружек, а колготки можно ведь и зашить.
Деньги у меня были – мне мама на карту скидывает, потому что в магазин за продуктами чаще всего я хожу. Я специально у него спросила – даст или не даст.
А после школы я зашла в соседний супермаркет и вижу: стоит на кассе наш Олег Павлович, а перед ним – полная корзина продуктов. Я сначала подумала, что он домой купил, а потом смотрю – там детское питание в баночках. Решила посмотреть, куда он с этим продуктовым набором направится.
А он из магазина вышел и повернул совсем в другую сторону. Я воротник у куртки подняла, козырек у кепки опустила пониже – и за ним. Шли недолго – минут семь. Подошли к пятиэтажке. Тут около подъезда иномарка останавливается и выходит из нее Алексей – сын Олега Павловича. Взял он из рук отца два больших пакета с продуктами, и они вместе в подъезд вошли. Нормально.
Вечером я маме все это рассказала. Знаешь, говорю, если у тебя такая большая любовь к этому скряге, давай поставим ему условие: пусть оплачивает треть коммуналки и дает деньги на продукты. Только думаю, он не согласится и опять чего-нибудь соврет. Мне кажется, он и мебель нашу сыну своему утащил – вот честное слово.
Мама, смотрю, замялась, а потом говорит:
– Я уже не рада, честно говоря, что вышла за него замуж. Думала, будем жить и радоваться, а радости-то никакой и нет. А еще я тебе не сказала – сын его с невесткой через месяц собираются отдыхать поехать, так Олег сказал, что на две недели внука к себе, то есть к нам заберет. Хотел, чтобы ты с ним посидела – у тебя как раз каникулы будут.
– Мама, давай заканчивать эту семейную жизнь. Я тебе обещаю: если ты найдешь хорошего человека, который тебя любить будет, я сама тебя за него замуж выдам. А этот жмот тебе не нужен.
Когда Олег Павлович пришел домой, мама сказала, что она больше с ним жить не хочет и поставила перед ним чемодан, с которым он к нам пришел.
Взглянув в этот момент на Олега Павловича, я поняла, что означает выражение «он смотрел на нас глазами к@к@ющей белочки», которое я где-то недавно слышала. У Олега Павловича были именно такие глаза.
– Леночка! А куда же я пойду? Я же свою квартиру сыну подарил.
– Не знаю, Олег, это уж твое дело. Поживи у сына, а там уж как-нибудь сам решай эту проблему.
Олег Павлович взял чемодан и покинул нашу квартиру, в которой сразу стало легче дышать.
«Для злой Натальи — все люди канальи»