Анна Семеновна Савостина, или как ее звали соседи – баба Нюра, неожиданно заболела. Вчера только хлопотала по хозяйству, занималась пикировкой и перевалкой рассады, размечала гряды в огороде – скоро уже надо будет начинать посадку. А сегодня еле-еле встала с кровати.
Хорошо, что из всей живности у нее остались только кошка Шурка и дворовый пес Бармалей, а то бы совсем беда.
Однако надо было воды из колодца накачать, поэтому пришлось звонить племяннику Васе – сын-то бабы Нюры давно уже в городе живет – дом и семья там у него.
Вместе с Васей прибежала и его жена – Наталья: узнав, что баба Нюра на помощь позвала, женщина поняла, что дела совсем плохи. Она же, оценив ситуацию, и скорую вызвала.
Пока врачей ждали, Наталья приготовила завтрак, и они обсудили, что делать, если бабу Нюру в больницу заберут.
Она велела Васе поливать рассаду и кормить Бармалея. А кошку Наталья обещала к себе забрать.
Анну Семеновну, действительно, увезли в районную больницу. Уже оттуда она позвонила в город сыну Анатолию, и на следующий день он приехал вместе с женой Катей. Они обо всем договорились, забрали мать в город и устроили в областную больницу.
– Анна Семеновна, в городе мы сможем вас часто навещать, а сюда не наездишься, да и возможностей в областной больнице больше, — сказала Катя.
Поговорив с врачами, Анатолий и Катя пришли к бабе Нюре для серьезного разговора.
– Мама, давай продавай дом и переезжай к нам. Врач сказал, что одну тебя оставлять нельзя. Возраст уже не тот, чтобы деревенское хозяйство самой вести. Ведь тебе скоро восемьдесят, – начал разговор сын.
– Восемьдесят – это еще ничего, Толик, – бабка моя почти до девяноста и огород сажала, и скотину держала.
– Да, конечно, и померла, ткнувшись носом в грядку. Не хочу я, мама, чтобы и с тобой такое случилось. Дом у нас большой, сад и огород есть. Захочешь что-нибудь посадить – пожалуйста, а так – отдыхай.
Месяц пролежала Анна Семеновна в больнице, врачи ее, конечно, подлечили, но сказали, что лучше уже вряд ли будет – беречь себя надо. Баба Нюра и сама чувствовала, что силы уже не те, и согласилась продать дом и переехать к сыну. Шурку и Бармалея тоже взять обещали.
Дом продали довольно быстро, нашелся хороший покупатель, который даже рад был, что огород не посажен – он дом под дачу для отдыха брал. Новые хозяева завезли на огород несколько машин земли, разровняли участок, засеяли газонной травой и взялись за ремонт дома.
Недели через три новый хозяин позвонил Анне Семеновне с вопросом, как она боролась с кротами в огороде.
– Да никак, не было у меня такой беды, – ответила она. – Может, это и не кроты вовсе?
– Не знаю. Трава взошла – газон стал такой ровный, красивый, я уже пару раз его постриг, у на днях смотрю – в одном углу все будто перекопано – трава с землей перемешана. Сначала думали, что собака рылась, но тогда бы земля разбросана была. Газон поправили, подсеяли, а сегодня смотрим – в другом месте – точно такая же картина. Вот и решили, что кроты.
Удивилась баба Нюра, но помочь людям ничем не смогла. А через неделю сама им позвонила, узнать, как дела.
– Все по-прежнему. Несколько ночей специально наблюдали – камеру поставили – и ничего. А вчера с детьми на речку пошли – возвращаемся, а у забора, недалеко от беседки снова все взрыто, причем яма почти не закопана, будто кто-то сильно торопился. Прямо детектив какой-то.
Баба Нюра позвонила Наталье – жене племянника Васи. Спросила, нельзя ли на недельку к ним приехать – по подругам деревенским, мол, соскучилась. Наталья – женщина простая, добрая, к тому же помнила она, как баба Нюра ей с детьми помогала. Пригласила:
– Приезжай, хоть все лето живи.
Анатолий отвез мать в деревню, обещал через неделю за ней приехать.
Анна Семеновна два дня с подружками своими поговорила, чаю попила. А на третий день в бывший свой дом к новым хозяевам зашла.
Смотрит, они стоят у забора, а перед ними газон взрытый, будто кто-то специально яму выкопал, а потом быстро землей закидал.
Поздоровалась она с хозяевами, посмотрела на безобразие, неизвестно кем учиненное, и попросила другие места показать, где раньше ямы были выкопаны.
Рассмотрела все внимательно: и землю, и кусты, что рядом росли, и даже забор. Потом по периметру забора прошла и велела еще в двух местах копать.
– Зачем копать? – удивился хозяин. – Не хочу я свой газон портить.
– А ты не порти – аккуратно сними дерн и отложи в сторону, а потом им же и прикроешь и польешь. Через пару дней уже и не вспомнишь, где копал. Только копай аккуратно, что там в яме неизвестно, вдруг повредишь.
Хозяин лопату принес, начал копать. Земля мягкая, легко подается. С полметра выкопал, и вдруг лопата на что-то наткнулась. Мужчина на коленки встал, стал руками землю выгребать. Раз – и вытащил из ямы трехлитровую банку, а в ней будто вода налита, только немного мутноватая.
– Понятно! – довольно усмехнувшись, сказала баба Нюра. – Это Васька!
– Что Васька? – спросил хозяин.
– А ты банку-то открой, да понюхай.
Тот так и сделал.
– Да это же первачок! – воскликнул он.
– Копай теперь вот здесь, – показала баба Нюра, – тут еще, наверняка, есть.
И точно – во второй яме оказалась еще одна банка.
Баба Нюра обошла весь огород, внимательно рассматривая доски забора.
– Все, больше нет.
А потом она пояснила хозяину:
– Я в больнице больше месяца лежала. Вот Васька в летней кухне свой «заводик» и открыл. Да не один он был, я думаю. Наверняка, со своим дружком – Мишкой Новиковым. Нагнали, а куда спрятать? Домой нести нельзя, Наталья бы сразу вылила, и Мишкина жена – тоже. Просто так в моем доме не оставишь, они же не знали, когда я вернусь. Вот и прикопали в огороде вдоль забора. А места, где зарыли, пометили на заборе зеленым фломастером. Я им горшки с рассадой подписывала, а Васька рассаду поливать приходил, вот его там и увидел. Все, раскрыла я твое «преступление века».
– Вы, Анна Семеновна, прямо мисс Марпл, – пошутил хозяин.
– Кто? – не поняла баба Нюра.
– Была такая английская бабушка, которая преступления раскрывала, – пояснил мужчина.
– Ну, ладно, пошла я. А ты Ваське банки-то не отдавай. Вылей или сам употреби, как пожелаешь.
Баба Нюра пошла к племяннице. А по дороге рассказала эту историю двум-трем деревенским женщинам. Так что к вечеру над Васей и Михаилом уже смеялась вся деревня.
Подкидыш, ничейный