— Тебе Сонечка не звонила? – с надеждой спросила мать, когда сын вернулся после выходных в другом городе домой и первым делом пришел проведать родителей.
И вот хотелось ему соврать, да не смог. В конце концов, лучше пусть родители узнают все от него, чем потом через десятые руки.
— Яш, тебе Соня не звонила? – это был первый вопрос, который задавала ему мать каждый раз, когда Яков навещал родителей.
Оставалось только качать отрицательно головой и пожимать плечами.
Потому что Соня, младшая сестра, ему не звонила с тех самых пор, как уехала в другой город поступать в институт.
С родителями еще общалась, но в основном по их инициативе, а вот с братом контакт не поддерживала.
А Яков и не рвался.
Из-за достаточно большой разницы в семь лет и диаметрально противоположных увлечений он с сестрой не был близок и раньше.
А уж после ее отъезда из родного города и вовсе не вспоминал о ее существовании.
Можно было укорить его в том, что «это же сестра, какая бы она не была», вот только эти упреки молодому человеку были, что слону дробина.
Потому что никакой особой родственной связи с сестрой он не чувствовал.
В детстве это была просто маленькая ябеда, которая доводила старшего брата своими выходками до белого каления, а когда Яша на нее срывался и кричал – выставляла себя жертвой.
Да, кричать на девятилетку с его стороны было не очень красиво, но мешать ему готовиться к экзамену, рвать его учебники и писать в тетрадях неприличные слова со стороны девочки было тоже не самым лучшим поведением.
А в девять лет пора бы понимать, что можно и что нельзя.
Возможно, накажи ее родители хоть раз, подобное поведение удалось бы пресечь.
Но каждый раз на Яшины жалобы следовало типичное «она же маленькая» и старшего брата выставляли во всем виноватым.
Отчитывали за крик на сестру, стыдили и даже пару раз лишали похода в парк аттракционов или карманных денег на неделю.
С течением времени Яша научился полностью игнорировать сестру, а учебники и тетради оставлял в школе у классного руководителя.
Исключительно ради этого маневра ему пришлось научиться быстро делать домашку на переменках и на некоторых уроках, так что вечера стали полностью свободными.
И их парень проводил практически все время вне дома. Поэтому никаких серьезных проблем от общения с сестрой больше не получал – он ее попросту не видел почти.
А вот у родителей проблемы начались ближе к двенадцати Сониным годам.
Ведь внезапно оказалось, что «маленькая» уже не такая уж и маленькая, а выходки девочки все чаще походили на серьезные нарушения действующего законодательства.
То с другими одноклассницами издевается над кем-то, то в магазине «по приколу» кофточку сопрет, про курение за гаражами и прогулы уроков можно было не упоминать.
Именно тогда родители схватились за голову и попытались взять ситуацию в свои руки.
На дочь сыпались наказания, как из рога изобилия. В школу и со школы ее встречала мама, она же и контролировала выполнение уроков.
Уехавшему на учебу Яше периодически жаловались все стороны конфликта, поскольку Соня считала, что ее «прессуют из-за фигни», а родители не знали, к кому бежать и что еще можно сделать.
Благо что до серьезных проблем дело не дошло и к моменту окончания школы Соня более-менее успокоилась.
Но родителей почему-то так и продолжала считать тиранами.
И даже после выпускного, на подготовку к которому родители не пожалели сил, времени и денег, обвинила их в том, что на нее всегда было плевать, никто ее не любил и ничего для нее не делал.
После этого сестренка отбыла для продолжения образования… А Яша, к тому моменту прошедший огонь, воду, медные трубы и даже защиту диплома, вернулся домой.
Конечно, не домой. Потому что жить с родителями при условии, что тебе хочется домой и девушку привести, и с приятелями потусить на выходных, было не особо-то и удобно.
Но съемная квартира, где теперь обитал Яков, находилась буквально в двух кварталах от родительского дома, так что периодически молодой человек забегал в гости чтобы помочь с работой по дому, принести продуктов или сходить в аптеку по гололеду.
И каждый раз его встречали вопросом, звонила ли ему Соня. И бесполезно было объяснять, что ему-то сестренка позвонит в последнюю очередь.
Но в итоге именно ему позвонила Соня, когда брат понадобился «для важного дела».
— Понимаешь, Яш, тут такое дело… Я с парнем познакомилась.
В общем-то, у нас вроде бы как все серьезно, но его семья очень хочет познакомиться с кем-то из моих, а то говорят, неудобно уже, что я их знаю, а они никого из моей семьи еще в глаза не видели.
Можешь прийти на ужин, когда в следующий раз в наш город поедешь?
Яков согласился без задней мысли. Потому что сестра на предложение позвать и родителей ответила логичным отказом.
Мол, еще не знает точно, будет ли вместе с этим парнем, Данилом.
Конечно, он вроде бы как настроен серьезно, но встречаются они всего пару месяцев и ради такого вытаскивать чьих-то родителей в другой город будет слишком уж большой жертвой.
А Яша все равно поедет к приятелю не в эти выходные, так на следующие, ничего не помешает ему заскочить в гости на пару часов.
И глубоко в душе Яков почувствовал, что во всей этой истории есть какой-то подвох.
Но что именно могло пойти не так, здравый смысл ответ дать не мог. Зато его дала потенциальная свекровь Сони на том самом ужине.
Поначалу все было нормальным. Яков пришел в кафе, причем даже оказался на месте за пятнадцать минут до прихода остальных участников вечера встреч.
Потратил эти пятнадцать минут на приведение в порядок мыслей, прически и вообще всего, что могло быть не в порядке (все-таки не хотелось ударить в грязь лицом перед посторонними людьми).
А когда пришли остальные – довольно быстро завязал разговор и с женихом сестры, и с его отцом.
И не сразу заметил на себе слишком внимательный взгляд будущей Сониной свекрови.
Причину этого взгляда он понял, когда вышел ответить на важный звонок на улицу.
Обсудив с начальником рабочий момент, парень уже собирался вернуться в кафе, но был остановлен Анной Витальевной.
— Яков, а вы не хотели когда-нибудь уехать подальше от ваших родителей? Начать с чистого листа, вдали от плохих воспоминаний…
— Простите… — парень не сразу понял, что именно имеет в виду женщина.
— Я имею в виду ваших родителей. Соня нам все рассказала. Ужасно, что детям приходится в наше время проходить через подобное.
— Вы… О чем вообще сейчас?
— Я о жестоком обращении с вами обоими в детстве. Неудивительно, что Соня оборвала все контакты с ними, но вы, как я поняла, живете рядом с ними и даже поддерживаете связь.
Да вы не тушуйтесь, в этом нет ничего плохого и это не делает вас хуже, чем…
— Так, стоп, — Яша поднял вверх правую руку ладонью вперед, призывая женщину замолчать. – Я не знаю, что там рассказала вам Соня, но никакого «жестокого обращения» с нами не было и быть не могло.
Наши родители считали неприемлемым физическое наказание, разве что могли карманных лишить или в кино не пустить, но это надо было сильно накосячить, чтобы добиться от них подобных мер.
Я бы даже сказал, что они были порой слишком мягкими, особенно по отношению к моей младшей сестре.
За следующие полчаса Яша рассказал, как на самом деле обстояли дела в их семье.
Про Сонины выкрутасы, приводы в полицию, о том, как ее едва не поставили на учет и только мамины и папины совместные усилия по обиванию порогов и уговорам потерпевшим (а также достаточно большие суммы компенсаций, сильно растрясшие в свое время родительскую кубышку) позволили Софье избежать серьезных проблем.
— Но нам она сказала… — потерянно произнесла Анна Витальевна. – Я теперь вообще не знаю, кому верить.
— Если вы не верите мне – можете приехать в наш город и поговорить и с нашими родителями, и с соседями, и с Сониными подругами – многие до сих пор живут на тех же местах, что и десять лет назад, я вам даже адреса дам.
Но за попытку спасения спасибо – мало кто в наше время будет пытаться вытянуть из болота абсолютно чужого человека, — тепло улыбнулся Яков.
Потому что ругаться на эту женщину, которая в чем-то, конечно, полезла не в свое дело, ему почему-то не хотелось.
А ну как на месте их с Соней реально были бы жертвы жестоких родителей, которых надо было спасать и вытаскивать?
Вернувшись в зал ресторана, он поспешно распрощался со всеми и ушел восвояси – становиться участником чужих семейных разборок ему не хотелось.
А уже через сорок минут ему звонила в истерике Соня и требовала исправить «всю ту дичь, которая из-за него теперь происходит».
Дичью был серьезный разговор с Анной Витальевной, которая все же «расколола» Соню на признание в ложных обвинениях родителей.
А на закуску – разрыв отношений с женихом, который не захотел терпеть рядом с собой патологическую лгунью.
Парня Яша понимал, хотя и сестру ему было пусть и немного, но жалко.
— Ты мог бы просто мне подыграть! Или ничего не говорить! Вот что тебе стоило?
Дальше слушать Яша не стал и просто положил трубку. Объяснять Соне, почему он никогда не стал бы возводить напраслину на родителей, было бесполезно.
Судя по всему, у сестры в голове какая-то каша и большие мадагаскарские тараканы, заставляющие ее действовать вопреки логике и здравому смыслу.
— Тебе Сонечка не звонила? – с надеждой спросила мать, когда сын вернулся после выходных в другом городе домой и первым делом пришел проведать родителей.
И вот хотелось ему соврать, да не смог. В конце концов, лучше пусть родители узнают все от него, чем потом через десятые руки.
Так что, скрепя сердце, Яша рассказал и о том, как Соня там, в другом городе, выставляет себя жертвой тиранов.
И о том, как пыталась она втянуть в эту свою игру брата. Да только не вышло из-за слишком доброй теперь уже точно не-будущей-свекрови.
— Да как она могла? – всхлипывала от обиды мать. – Мы ведь в жизни на нее руки не поднимали.
«А может, стоило?» – едва не сорвалось с Яшиных губ.
Но вопроса этого он не задал. Просто потому, что ответа они уже не узнают, а рассуждать о прошлом было бессмысленно.
Соня родителям и Яше с тех пор так и не звонит. Живет своей жизнью и, возможно даже – нашла новые сочувствующие «уши», которым заливает о тяжелом детстве и родителях-тиранах. Яшу эту не волнует.
И, кажется, все меньше волнует и родителей, потому что вопрос о том, звонила ли Яше Соня задается все реже и реже.
Словно родители уже сами не хотят, чтобы предавшая их дочь звонила хоть им самим, хоть брату.
Проучили мужей