— А ребенок? — глухо спросил он. — Он чей?
— Не знаю, — она отвела глаза. — Может твой, может его.
Какая теперь разница?
— Какая разница? — Марк вскочил, опрокинув стул.
Татьяна стояла у окна, рассеянно водя пальцем по холодному стеклу.
За окном моросил октябрьский дождь, размывая очертания деревьев во дворе их элитного жилого комплекса.
На безымянном пальце тускло поблескивало обручальное кольцо с россыпью бриллиантов — подарок Марка на пятилетие свадьбы.
— Опять опаздывает, — пробормотала она, поглядывая на часы. — Вечно у них на работе какие-то срочные расчеты, эксперименты…
В прихожей щелкнул замок.
Татьяна встрепенулась.
— Танюш, я дома! — раздался голос мужа. — Ты не поверишь, какой прорыв у нас сегодня!
Марк влетел в гостиную — взъерошенный, раскрасневшийся, с блестящими глазами.
На его твидовом пиджаке темнели пятна дождя.
Он подхватил жену, закружил по комнате.
— Эй, поставь меня! — капризно воскликнула Татьяна, отбиваясь. — Ты же знаешь, я не люблю, когда ты с улицы сразу лезешь обниматься.
Марк осторожно опустил ее на пол, виновато улыбнулся:
— Прости, родная. Просто день такой удачный.
Мы с Виктором, кажется, нашли решение той проблемы с квантовой запутанностью.
Если все подтвердится — это прямая дорога на международную конференцию в Вене.
— В Вене? — Татьяна мгновенно оживилась. — Когда?
— Через три недели. Правда, здорово?
Она прикусила губу.
Три недели — как раз можно успеть купить новое платье. То бордовое, с открытой спиной, что видела в бутике…
— А я с тобой? — промурлыкала она, обвивая руками шею мужа.
— А как же иначе? — рассмеялся Марк. — Ты же у меня главный талисман.
На всех конференциях блистаешь, затмеваешь местных научных дам.
Татьяна самодовольно улыбнулась.
Что правда, то правда — она умела производить впечатление.
Пока эти синие чулки в безразмерных свитерах обсуждали свои формулы, она царила на фуршетах, очаровывая директоров институтов и председателей научных советов.
— Кстати, — Марк чмокнул ее в нос, — там будет профессор Штайн.
Помнишь его? В прошлый раз в Праге все восхищался твоим французским.
— Помню-помню, — Татьяна поморщилась. — Старый ..ел. Весь вечер пытался облапать меня под предлогом светской беседы.
Она отстранилась от мужа, прошла к дивану. Села, поджав под себя ноги.
Сейчас или никогда…
— Марк, — тихо позвала она. — У меня тоже новость.
Он обернулся, все еще улыбаясь:
— М-м?
— Я беременна.
Улыбка медленно сползла с его лица. Он замер посреди комнаты, словно громом пораженный.
— Что? — выдохнул он. — Ты… ты уверена?
Татьяна кивнула:
— Три теста показали. И в клинике подтвердили. Шесть недель.
Марк рухнул в кресло напротив. По его лицу было видно — переваривает информацию.
Татьяна затаила дыхание. Только бы не начал сейчас про то, что рановато, что надо было подождать…
— Господи, — пробормотал он. — Это же… это же чудесно!
Он вскочил, снова бросился к ней:
— Танюшка, родная моя! Вот это новость! Я… я даже не знаю, что сказать!
— Можешь сказать, что любишь меня, — улыбнулась она.
— Люблю! — выпалил он. — Больше жизни люблю! И тебя, и нашего малыша!
Он опустился на колени, прижался ухом к ее животу.
Татьяна рассеянно перебирала его волосы.
— Значит, в Вену? — как бы между прочим спросила она.
Марк поднял голову:
— Какая Вена? Ты что! Никаких перелетов!
— Но почему? — Татьяна надула губки. — Я прекрасно себя чувствую.
— И слышать не хочу! — отрезал он. — Никаких рисков. Тем более на таком сроке.
— Марк, не будь занудой! — она капризно дернула плечом. — Подумаешь, пара часов в самолете.
Я что, первая беременная, которая летает?
— Нет — значит нет! — он встал, прошелся по комнате. — Я не могу так рисковать. Ни тобой, ни ребенком.
— Но я не хочу оставаться одна! — в голосе Татьяны зазвенели слезы. — Что я буду тут делать целую неделю?
Марк задумался, потер переносицу:
— А давай маму попросим приехать? Она давно собиралась…
— Нет! — Татьяна вскочила как ужаленная. — Только не твою мать!
— Почему? — удивился он. — Мама тебя любит, всегда готова помочь…
— Не хочу ее беспокоить, — поспешно сказала Татьяна. — Она и так вечно жалуется на давление, сердце…
— Ну хорошо, — вздохнул Марк. — Как скажешь.
Он поцеловал ее в макушку и ушел в душ.
А Татьяна осталась сидеть на диване, нервно кусая губы.
В телефоне мигало непрочитанное сообщение от Виктора:
«Жду завтра в два. Соскучился».
Она торопливо стерла сообщение. Вот теперь все осложнилось…
На следующий день после отъезда Марка приехала Валерия Сергеевна.
Без предупреждения.
Марк позвонил накануне, голос встревоженный:
«Мама, приезжай, пожалуйста. Татьяна беременна, а мне нужно в командировку. Боюсь оставлять ее одну».
Она поднялась на нужный этаж, достала запасной ключ. В квартире царила тишина, только из спальни доносились приглушенные голоса.
— Витя, перестань, — услышала она голос невестки. — А вдруг соседи…
— Какие соседи? Все на работе, — мужской голос, смутно знакомый.
Валерия Сергеевна застыла в прихожей.
Дверь спальни распахнулась — на пороге возник взъерошенный Виктор, заместитель сына.
Увидев свекровь Татьяны, побелел как мел.
— Валерия Сергеевна… — пролепетал он. — Вы… как…
Из-за его плеча выглянула Татьяна — в наспех запахнутом халате, с растрепанными волосами.
На шее багровел свежий за…ос.
— Вон отсюда, — процедила Валерия Сергеевна.
Виктор пулей вылетел в прихожую, схватил пальто, ботинки в охапку.
Татьяна осталась стоять в дверях спальни — бледная, но с вызовом во взгляде.
— И что теперь? — спросила она. — Побежите докладывать?
— А ты как думала? — Валерия Сергеевна смотрела на невестку с брезгливой жалостью. — Молчать об этом? Покрывать?
— Он все равно не поверит, — Татьяна нервно рассмеялась. — Марк меня любит. Боготворит.
— Боготворил, — поправила свекровь. — До сегодняшнего дня.
Вечером Марк вернулся, поменял билеты, отказался от выступления.
Валерия Сергеевна рассказала все.
— Давно это у вас? — спросил он, глядя в упор на жену.
— Какая разница? — Татьяна пожала плечами. — Теперь уже все равно.
— А ребенок? — глухо спросил он. — Он чей?
— Не знаю, — она отвела глаза. — Может твой, может его.
Какая теперь разница?
— Какая разница? — Марк вскочил, опрокинув стул. — Ты… ты… — он задыхался от ярости.
— Да, я такая! — вдруг взорвалась Татьяна. — Пустая, ветреная, неверная! Что еще скажешь?
Но я хотя бы живу, а не корплю сутками над формулами!
— А Виктор? — процедил Марк. — К нему теперь побежишь?
— Да! — она вскинула подбородок. — К нему! Он хоть молодой, веселый…
— Беги-беги, — горько усмехнулся Марк.
Татьяна выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
Вернулась через два часа — заплаканная, потерянная.
— Ну что, приняли с распростертыми объятиями? — ядовито поинтересовалась Валерия Сергеевна.
Татьяна молча прошла в спальню, принялась собирать вещи.
— Он сказал… — голос ее дрожал, — сказал, что все это было несерьезно.
Что я для него — способ отомстить успешному начальнику.
И что беременная лю.бов.ница ему не нужна.
— Неужели? — Марк привалился к косяку. — А я ведь предупреждал. Знаю ведь его как облупленного.
Татьяна застегнула чемодан, с грохотом выдвинула его ручку:
— Я к родителям поеду. Все они почти все время на даче проводят.
Она подхватила чемодан, направилась к выходу.
У двери обернулась — словно хотела что-то сказать. Но передумала, только дернула плечом и вышла.
Прошло семь месяцев.
Татьяна исчезла из жизни Марка, только изредка мелькала на светских тусовках — все такая же эффектная, в компании то одного, то другого бизнесмена.
Но потом совсем пропала, видно последние сроки беременности сказывались.
А потом Марку позвонили из роддома. Его бывшая жена родила мальчика. И отказалась от него.
— Я возьму его, — сказал Марк в трубку. — Усыновлю.
— С ума сошел! — всплеснула руками Валерия Сергеевна. — Чужого ребенка? Или ты уверен, что он твой?
— Мама, — он взял ее за руки, посмотрел в глаза. — Какая разница — мой, не мой? Он ни в чем не виноват. И он совсем один.
Валерия Сергеевна долго молчала, разглядывая осунувшееся лицо сына. Потом решительно выпрямилась:
— Ладно. Давай документы, я помогу оформить. У меня связи в опеке остались.
Марк порывисто обнял мать:
— Спасибо. Я знал, что ты поймешь.
— Гл.упый ты, и честный, — проворчала она, украдкой вытирая слезы. — Весь в отца.
Он тоже был… благородный до безрассудства.
Через месяц они привезли мальчика домой.
Он был удивительно похож на Марка — те же серьезные серые глаза, тот же упрямый подбородок.
— Гляди-ка, — усмехнулась Валерия Сергеевна, склоняясь над кроваткой. — Вылитый ты в детстве. Может, и правда твой?
— Теперь уже неважно, — улыбнулся Марк. — Теперь он точно мой.
Он осторожно поправил одеяльце.
Малыш причмокнул во сне, и что-то дрогнуло в груди у Марка.
Все-таки жизнь — странная штука. Иногда нужно потерять все, чтобы обрести самое главное.
Я не хочу второй раз наступать на те же грабли