— Невыносимо! Сколько можно скулить! – не выдержав, рявкнула на мужа Дина, с трудом сдержавшись, чтобы не взять чугунную сковородку да не отходить его хорошенько, чтобы неповадно было.
— Что ты… — от обиды и непонимания лицо Димы вытянулось, а сам он ошарашенно посмотрел на женщину, даже забыв о том, что собирался вот прямо сейчас расплакаться.
— Достал, говорю! Сколько можно закатывать истерику по самым мелким поводам?!
Мы встречаемся с тобой год, за этот год болели по три раза и все три раза ты вел себя, как … ! – рявкнула девушка.
Обычно она так с людьми не разговаривала. Но, между прочим, у нее самой не самое лучшее состояние после бессонной ночи.
А уж если вспомнить, из-за кого эта ночь была бессонной – так и вовсе хотелось начать убивать.
Нет, не всех вокруг, а одного конкретного нытика, истеричку и вообще плохого человека.
— Дин, не уходи, мне плохо, — попытался было поныть этот человек еще раз.
Но девушка лишь выругалась раздраженно и сообщила, что лекарства у него есть, номер «Скорой» тоже должен знать, не маленький.
Мол, раз тебе плохо – звони в больницу и пусть тебя там лечат, а ей нужно хотя бы нормально выспаться перед рабочим днем.
После чего, закончив ругаться, Дина быстро собралась, вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.
Еще год назад она не понимала смысл анекдотов о том, что «настоящий мужчина» способен вынести все, что угодно, кроме температуры 37,5.
Потому что в их семье любой заболевший освобождался по-максимуму от домашних обязанностей, но при этом не собирал вокруг себя домочадцев, требуя себя развлекать и успокаивать.
А еще бывало так, что заболевал кто-то из детей и один родитель. В этом случае второй шел спокойно на работу, а заболевшие так же спокойно сидели дома.
Пили таблетки, спали, смотрели телевизор или читали книги, а также занимались многими другими делами, но при этом – не вопили о том, какие они несчастные, как им плохо, умирают.
Только съехавшись с Димой, Дина поняла, что персонажи из анекдотов очень даже существуют.
И в первый раз она списала ненормальное поведение парня на индивидуальную чувствительность к высокой температуре и головной боли.
Бывает ведь такое, что люди хуже или лучше воспринимают те или иные ощущения.
Вот, возможно, Диме так не повезло, вот он и чуть ли не плачет, когда на градуснике красуется 37,2.
Когда история повторилась второй раз, у Дины истерика парня вызвала нечто сродни раздражению.
Потому что на его «умирающие» 38 приходились ее 38,5, а значит – была ее очередь ждать особого к себе отношения, кормления с ложечки и прочих «ништяков», которые требовал Дима.
Но почему-то и в аптеку пришлось идти ей, и есть готовить вынуждена была тоже она, да и спать не получалось из-за стонов и плача лежащего рядом Димы, который то просил помочь ему улечься поудобней, то погладить, то открыть окно.
В третий раз, когда они тоже болели вдвоем, Дина не выдержала.
— Слушай, Дим, ты уже взрослый человек, а не маленький ребенок. Я тебе не мама, нянчиться с тобой не обязана.
И мне самой, между прочим, тоже не особо-то и хорошо. Какого … ты лежишь и воешь, пока я вокруг бегаю?
— У тебя, значит, особенность организма такая, что хорошо температуру переносишь. А мне больно, больно и плохо. И дышать тяжело и…
— Дышать тебе от соплей тяжело, которыми ты весь дом уже скоро зальешь, — грубо буркнула тогда Дина. – И если бы ты не устраивал истерики, их бы было меньше.
Ее саму тогда знобило, голова тоже болела, но почему-то она не позволяла себе такого вот отношения, как демонстрировал Дима.
Когда в следующий раз Дина заболела одна, оставшийся здоровым Дима почему-то не спешил варить ей бульон, подтыкать подушки и читать вслух книги.
Он даже спать ушел на кухню, чтобы не заразиться, как потом сказал он сам.
То есть когда Дина с ним больным сидела в самый первый раз, его не беспокоило то, что она может заразиться, а за себя любимого он, значит, переживает?
Это почему-то царапнуло больше всего.
И вот сейчас, когда «несчастный бедный мальчик» заболел четвертый раз, чаша Дининого терпения переполнилась.
Началось все вечером.
Вернувшись домой с работы, Дина обнаружила отпросившегося пораньше и уже успевшего сходить в поликлинику за больничным Диму, лежащего на кровати и громко стонущего о том, как ему плохо, больно, одиноко.
Еще не успев раздеться, Дина получила обвинения в черствости и бездушности, ведь несчастный парень звонил ей и так и не смог дозвониться.
Дина в ответ на эти обвинения пожала плечами и объяснила, что телефон с вечера зарядить она забыла, днем оставляла его в гардеробе, как и полагается на режимном, между прочим, предприятии.
Ну а вечером, достав из шкафчика разрядившуюся в «ноль» трубку как-то уже не думала о том, чтобы оживить аппарат и узнать, кто же там ей звонил.
Все равно это предстояло сделать дома. Да и даже если бы она узнала о случившемся, что бы сделала?
Представив лицо начальника, к которому подошла бы сотрудница с просьбой отпустить домой на несколько дней по уходу за здоровым почти тридцатилетним «ребенком», Дина невольно прыснула.
— Еще и издеваешься? – взвился Дима. – Я умру, может, еще и спляшешь на моих похоронах?!
Видимо, обидевшись на Динину реакцию, Дима ей и устроил очень «спокойную» ночь.
Стоило Дине лечь на кухне, игнорируя обвинения в том, что она бросает больного человека одного, как из комнаты раздался жалобный крик.
— Диночка, мне больно, больно, вот здесь и…
— Да что это, … , за игры в двухлетнего ребенка?! Больно, потому что в горле у тебя воспаление!
Пососи леденцы и ложись спать, — рявкнула Дина.
Только устроилась на кухне снова – и была разбужена жалобной сиреной, просящей «водички».
С трудом сдержавшись, чтобы не принести сразу ведро и не облить им этого «умирающего», Дина зашла и высказала, что с температурой 37,5 он вполне может прийти на кухню и налить себе воды из кулера сам.
Дима демонстративно сделал это, цепляясь за стены, а потом на пороге комнаты разжал стакан и, расплакавшись, ушел в кровать.
Дине досталась сомнительная «честь» убирать стекло и вытирать разлитую воду. И все это под Димины стоны.
Утра девушка ждала, как избавления от всех адских мук разом.
Она просто соберет вещи на первое время, уедет пока к матери, в течение недели заберет оставшееся барахло из Диминой квартиры…
А потом забудет этого парня и эти отношения, как страшный сон.
— Дина, ты что, бросаешь меня?! Когда я в ТАКОМ состоянии?
Мне плохо, Дина, не уходи, больного человека нельзя оставлять одного… — под эти причитания и далеко не больной вой Дина и покинула чужую квартиру, волоча за собой чемодан.
Дима звонил несколько раз за день. Дина поставила телефон на беззвучный режим. Уже ближе к полуночи получила от Димы сообщение:
«Я в больнице. У меня грипп и осложнение на легкие. Говорят, что выпишут только через 5 дней».
«Хорошо, я заберу свои вещи в следующие выходные тогда», — ответила Дина.
И тут же получила длинный текст, в котором Дима обвинял ее в черствости и бесчувственности, ведь если бы она осталась с ним, то «Скорую» можно было вызвать раньше и тогда его состояние не было бы таким плохим и опасным, как сейчас.
«Ну не в реанимации же ты, значит – все хорошо. Выздоравливай, я позвоню в следующие выходные», — ответила Дина.
Полностью игнорируя ту часть, где случившееся вменяли в вину ей.
Ведь разве виновата она, что не поверила человеку, кричащему «волки» в четвертый раз, когда в предыдущие три этих волков не было и в помине?
— Вот и хорошо, что ты ушла, — буркнул Дима, когда Дина пришла за вещами. – Лучше быть одному, чем с такой бесчувственной и безответственной личностью, как ты.
— Да, мне тоже как-то лучше без тебя, — хмыкнула Дина, игнорируя вытянувшееся Димино лицо.
Точно такое же у него было, когда она собирала вещи неделю назад. Как будто он представить не мог, что какая-то девушка может захотеть уйти от него, да еще и быть при этом счастливой, а не расстроенной.
Он ведь идеальный мужчина и идеальный жених! Ну да, с немного повышенной чувствительностью и впечатлительностью во время болезни, но не могла же эта единственная деталь все испортить.
Или могла?
Судя по тому, как быстро собралась и окончательно разорвала все контакты с ним Дина, все-таки могла.
Ну ничего, он еще найдет себе по-настоящему любящую девушку. Всего-то тридцать лет, вся жизнь впереди.
А даже если не найдет – вернется к маме, вот уж кто всегда его понимал и поддерживал.
И правильно мама говорит – ни одна девушка его так, как она, любить не будет. Может быть, она права и не стоит тратить свое время и внимание на таких, как Дина?
Саша, я не могу так жить. Твоя мать пыталась оформить кредит на меня! — объявила Катя мужу, — У меня есть доказательства