— Он нас бросил, а ты его в дом пустила, чай ему налила и сидишь, о жизни разговариваешь?! Как ты могла так поступить, Инна!
Я на тебя и Олесю жизнь положила, ночей не спала, не доедала, все лучшее вам отдала!
А ты за это мать предать и продать готова только потому, что приехал какой-то мужик, впервые в жизни увиденный, и навешал тебе лапши на уши?
— Ваш отец мне всю жизнь сломал! – слышали буквально каждый день Инна и Олеся от своей матери.
Если у той было плохое настроение, то, вдобавок, выслушивали они еще и о том, что они пошли все в отца, такие же неряхи, распустехи и, вот ужас, двоечницы!
Тот факт, что у матери самой в школьном аттестате только две четверки в груде троек (Олеся случайно нашла во время уборки), родительницей напрочь игнорировался.
Ведь все плохое, включая низкую успеваемость и неспособность понять материал практически по любому предметы – это исключительно «заслуга» отца.
Самого отца, кстати, Инна и Олеся никогда не видели. Знали, что он развелся с матерью, когда младшей дочери было меньше года.
Судя по требованиям законодательства, высока вероятность, что это именно мама от него ушла, но почему-то всем знакомым и родственникам Анна Петровна говорила, что инициатором разрыва был как раз-таки муж.
Бросил ее в объятия го.лодной см.ерти с двумя детьми, как она концы с концами сводила – вообще неясно.
И вот по поводу отца мнения у Инны и Олеси в итоге разделились.
Если младшая дочь была целиком и полностью на стороне матери (даже если ушла – от хороших мужчин так просто не уходят!), то Инна очень хотела выслушать вторую сторону.
А еще – умела делать выводы, о которых, впрочем, матери не сообщала. А выводы были интересными.
Первое – никаких признаков г..оло.дной см.ерти во времена их с Олесей детства она не помнит.
Зато точно помнит, как мама попрекает дочерей, что не успели съесть бананы и те теперь придется выбросить.
А еще – как уговаривали «малоежку» Олесю вдвоем с матерью «съесть хотя бы говядинку».
Рацион детей из малоимущих семей, Инна знала, был куда более скудным. И харчами там никто не перебирал, так как выбора не было: либо ешь куриный суп с лапшой всю неделю, либо эту же неделю ходишь голодным, выбор за тобой.
Второе – шикарная трехкомнатная квартира в центре города с хорошим ремонтом явно не принадлежала маминой семье.
Родители Анны Петровны жили в скромной панельке на окраине города, там же прошло детство женщины, судя по ее рассказам.
Богатых родственников у них не было. А вот квартира, история появления которой у Анны Петровны неясна, была.
Вот и вопрос: так ли их «бросил» отец, если после его «позорного бегства» в семье появилась квартира с хорошим ремонтом, а на счет матери ежемесячно поступали суммы денег достаточные, чтобы трижды в год возить дочерей на отдых в Египет или Турцию, позволять им реализовывать большинство «хотелок» и в целом не заморачиваться, как протянуть до зарплаты.
С мамой своими выводами Инна не делилась – знала, что не одобрит «копание в грязном белье».
А уж если углядит в заведенном разговоре попытку подловить ее на лжи – тут вообще лучше самой взять лопату и закопаться как можно глубже не дожидаясь, пока это сделает обиженная мать.
Но выяснить правду хотелось. Не так, чтобы Инна прямо ночей не спала и думала об этом постоянно, но от правдивой информации о своем отце девушка бы точно не отказалась.
Ситуация прояснилась, когда Инна поступила в институт. Немного не дотянула по баллам на бюджет, поэтому пришлось идти на платное.
Мать, конечно, поругалась на непутевую дочь, напомнив, что уж она-то в свое время была отличницей, комсомолкой и просто красавицей, но учебу оплатила.
Причем сразу до окончания университета, что Инну поразило до глубины души. Нет, она знала, что их семья не бедствует, но чтобы вот так спокойно отдать чуть больше миллиона…
И явно ведь мать не зарплату администратора в салоне красоты тратит. Нет, Инна все еще не лезла с расспросами, но мысленную заметку о том, что кто-то дал денег на ее учебу, поставила.
И однажды, возвращаясь из университета домой, почти не удивилась тому, что сидящий у подъезда на лавочке мужчина окликнул ее и буднично представился отцом.
Показал паспорт, где действительно в графе «дети» были вписаны Олеся с Инной.
Показал и старую справку о расторжении брака, видимо, чтобы уж точно доказать, что вот он и есть тот самый «сбежавший» отец и таинственный спонсор.
Возможно, будь на месте Инны Олеся, и мужчину никто не стал бы слушать, но старшая сестра спокойно впустила мужчину в дом, угостила его чаем и начала задавать интересующие вопросы.
Игорь Павлович отвечал спокойно и обстоятельно, да и вообще производил впечатление человека рассудительного, честного и порядочного, что Инне очень нравилось.
От него девушка узнала, что отца по работе отправили в длительную командировку в другую страну, а мать отказалась «тащиться непонятно куда с двумя детьми, еще и обживаться на новом месте, язык учить, без друзей остаться».
Убедить ее у мужчины не получилось, поэтому состоялся развод, инициатором которого, кстати, тоже была мать девочек.
Игорь не возражал, так как жену, в общем-то, понимал и ни в чем не винил. Действительно, с двумя маленькими детьми в чужой стране было бы тяжело.
А приводить в пример мифических жен декабристов в наше время – так себе аргумент при споре и отстаивании своей точки зрения.
Вот и осталась мать с двумя дочерьми в России. Отец их не забывал: мало того, что при разводе квартиру семье оставил, так еще и деньги присылал регулярно.
И да – обучение в ВУЗе тоже оплатил старшей дочери он и планировал сделать то же самое для младшей, когда настанет время ей осваивать профессию.
— Я за прошедшее время дважды приезжал, но оба раза так получалось, что вы были на отдыхе в другом городе, так что не получилось свидеться, — виновато улыбнулся Игорь. – Ты уж прости, дочка.
Инна пожала плечами. Она и раньше на отца не злилась, несмотря на попытки матери выставить его в плохом свете, а уж сейчас так тем более не собиралась этого делать.
Вместо этого она принялась расспрашивать мужчину о его жизни в другой стране, а потом по его просьбе рассказала и о себе немного.
Заболтавшись, они даже не заметили, как пролетело время и домой вернулись Олеся с матерью.
И если младшая сестра просто смотрела на незнакомого мужчину за столом с плохо скрытым интересом, то Анна Петровна буквально взорвалась от негодования, увидев, что дочь привела в дом «предателя семьи» и вообще нехорошего человека.
— Он нас бросил, а ты его в дом пустила, чай ему налила и сидишь, о жизни разговариваешь?! Как ты могла так поступить, Инна!
Я на тебя и Олесю жизнь положила, ночей не спала, не доедала, все лучшее вам отдала!
А ты за это мать предать и продать готова только потому, что приехал какой-то мужик, впервые в жизни увиденный, и навешал тебе лапши на уши?
— Мам, во-первых, не какой-то мужик, а наш с Олесей отец.
Во-вторых, ты же сама не захотела с ним ехать в другую страну, когда его отправили в командировку.
Молчу уже о том, что не бросил он нас, раз деньгами помогал и жилплощадью обеспечил, — попыталась объяснить свою точку зрения Инна, но здравые аргументы утонули в волне крика.
А потом Анна Петровна схватилась за сердце и сползла по стенке вниз.
Перепуганная Олеся принялась вызывать «Скорую», взглядом умоляя сестру убрать из поля зрения родительницы основной раздражитель.
— Вы извините… — попыталась было как-то сохранить лицо всей семьи Инна, когда они с мужчиной вышли из квартиры.
— Тебе-то за что извиняться? Аня… Всегда такая была. А я в молодости был любителем острых ощущений.
Ну, знаешь, жить с огоньком, щекотать нервы и вот это вот все. Вот, пощекотал.
Часто она так?
— Пару раз в неделю, — вздохнула Инна.
— Ни капли не изменилась, — улыбнулся мужчина с ноткой ностальгии в голосе.
А потом попрощался с Инной и дал ей свою визитку объяснив, что вернулся в родной город насовсем и будет рад видеть дочерей в любое время.
Инна тоже была не против пообщаться с этим человеком и узнать его получше. Все-таки, ей очень не хватало отца именно как человека рядом, а не как мифической фигуры, существующей где-то там и обеспечивающей их семью деньгами.
Поэтому визитку она сохранила и даже пообещала зайти на неделе, чтобы обсудить все происходящее в более спокойной обстановке.
Проводив взглядом чужой внедорожник, девушка зашла в подъезд и еще несколько минут постояла у почтовых ящиков, выравнивая дыхание и пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Все-таки, встреча с родным отцом ее немного встряхнула. И скорей в хорошем смысле, чем в плохом.
Встряска в плохом смысле ее ожидала дома. Стоило девушке зайти в квартиру, как тут же переставшая «умирать» мать устроила Инне полноценный допрос с пристрастием.
И, конечно, крайне негативно отреагировала на предложение бывшего мужа поддерживать общение.
Снова попыталась доказать старшей дочери, что отец их предал, поэтому ни общаться с ними, ни даже просто видеть их, не заслуживает, но Инна решительно настояла на своем.
Просто потому, что сейчас согласиться с матерью было просто неправильным.
— Мама, ты, фактически, сама от него ушла. И если там между вами что-то не сложилось, то мы с Олесей здесь ни при чем.
И, между прочим, я вообще совершеннолетняя и могу жить без оглядки на твое мнение.
— Ах, вот, значит, как ты заговорила? Я всю жизнь на тебя положила…
— А он тоже жизнь на меня положил, мам! Поехал за бугор и впахивал там, как вол, чтобы мы с Олесей, да и ты вместе с нами ни в чем не нуждалась!
Думаешь, я не догадываюсь, на какие деньги мы все эти годы жили и отдыхать три раза в год катались?
Или, скажешь, что все это тоже твоя заслуга? – Инна красноречиво обвела рукой окружающее пространство.
— То есть теперь ты мать деньгами попрекать будешь? И за деньги же возьмешь – и предашь ее?
Тридцать сребреников цена вопроса, как и в старые времена?! – переходить с ультразвука на обычную речь Анна Петровна, судя по всему, не собиралась принципиально.
Инна, в противовес ей, кричать не стала. Лишь спокойно расставила все точки над «и» одной фразой:
— Никто тебя не предает и не продает. Отец не сделал ни тебе, ни нам ничего плохого, даже наоборот.
И поэтому как минимум общения его лишать будет неправильно и неприемлемо с моей точки зрения.
К тому же, мне он показался интересным человеком и я хочу узнать его получше.
Разговор на этом закончен, — развернувшись на пятках, девушка прошла в свою комнату и закрыла дверь на замок.
Из кухни доносились крики и причитания, но наушники с шумоподавлением, купленные еще пять лет назад, отлично решали эту проблему.
По крайней мере, выбиванием дверей в комнаты дочерей мать никогда не занималась и хоть на своей территории от скандала можно было укрыться, спасибо и на том.
У меня вопрос: ребенок, которого ты носишь, чей? – спросил муж