Светлана смотрела на мужа и видела, как он морщится, снимая ботинки.
Олег работал охранником в торговом центре уже восемь лет. Двенадцатичасовые смены, ночные дежурства, весь день на ногах — работа не из лёгких. Но зарплата была приличной, особенно с учётом переработок и праздничных смен.
В последние месяцы муж стал жаловаться всё чаще. Ноги отекают к вечеру, варикоз прогрессирует, давление скачет. Врач говорил о профессиональном заболевании — долгое стояние на одном месте медленно разрушает сосуды.
— Опять болят? — спросила Светлана, глядя, как Олег массирует икры.
— Сил нет больше. Сегодня два раза пришлось в подсобку уходить — хоть чуть-чуть посидеть. Хорошо, что камер там нет.
— А что начальство?
— Пока не замечают. Но если увидят, что я отсиживаюсь…
Олегу было шестьдесят лет. До пенсии оставалось пять лет, но эти пять лет казались вечностью. Каждая смена давалась всё тяжелее, каждый рабочий день превращался в мучение.
Светлана понимала состояние мужа. В свои пятьдесят восемь лет она сама чувствовала, как организм начинает постепенно сдавать. Работа бухгалтером не в очень крупной фирме с собственником «себе на уме» тоже не сахар — постоянные стрессы, отчёты, нежданные проверки. Но сидячая работа несравнима с тем, что приходится терпеть Олегу.
Они поженились поздно — ей было тридцать пять, ему тридцать семь. До этого у каждого были неудачные браки, дети от первых отношений. Олег воспитывал сына Максима, который теперь жил отдельно с беременной женой. Скоро должен был родиться внук.
Вторая семья получилась крепкой. За двадцать три года совместной жизни они научились понимать друг друга с полуслова, делить радости и проблемы пополам. Но главной проблемой всегда была свекровь.
Раиса Сергеевна — женщина восьмидесяти двух лет, всю жизнь привыкшая командовать. После смерти свёкра она окончательно решила, что имеет право вмешиваться в жизнь сына. Олег — единственный ребёнок, смысл её существования, объект тотальной опеки и контроля.
Светлану свекровь терпела, но без восторга. Считала её слишком расчётливой, холодной, думающей только о деньгах. «Не жена — бухгалтер», — часто говорила Раиса Сергеевна знакомым.
Олег пытался сохранять нейтралитет между матерью и женой, но получалось плохо. Мать умела давить на жалость. Вина перед ней преследовала его с детства.
Сегодня вечером, ужиная на кухне, он вдруг произнёс:
— Света, я думаю… может, хватит мучиться?
— О чём ты?
— О работе. Пожалуй, напишу заявление по собственному желанию.
Светлана отложила вилку. Этого разговора она боялась уже полгода.
— Олег, мы с тобой об этом говорили. Если ты уйдёшь сейчас — потеряешь в пенсии. Серьёзно потеряешь.
— А здоровье? Врач говорит — продолжу так работать, к пенсии вообще могу не дожить.
— Но пять лет — это не так много…
— Для тебя не много. А для меня — каждый день как пытка.
Светлана понимала мужа, но не могла не думать о будущем. Они жили от зарплаты до зарплаты. Машина постоянно ломалась — прошлый месяц потратили сто двадцать тысяч на ремонт двигателя. Максиму помогали деньгами — молодая семья снимала квартиру, работали оба, но денег всё равно не хватало. Скоро родится ребёнок — расходы увеличатся.
А главное — пенсия. Если Олег уйдёт сейчас, недоработав до нужного стажа, их старость станет нищетой. Светлана считала и пересчитывала — цифры были безжалостными.
— Послушай, — сказала она осторожно, — может, ещё попробуем? Поговори с врачом, попроси больничный на недельку. Отдохнёшь, подлечишься…
— Больничные у нас не любят. Ещё уволят без выплат.
— Тогда в отпуск. Накопилось же у тебя?
— Света, ты не понимаешь. Мне не отдых нужен. Мне нужно перестать по двенадцать часов стоять на одном месте.
— Понимаю. Но…
— Но тебя беспокоят деньги.
— А тебя не беспокоят? Мы же не миллионеры. У нас машина, Максиму помогаем. Если ты уйдёшь — на что жить будем? Не сейчас, так потом!
— На мою пенсию по инвалидности плюс твою зарплату.
— Олег, это в два раза меньше, чем сейчас!
— Зато я буду живой.
Этот разговор тянулся уже неделю. Каждый вечер Олег приходил домой, снимал ботинки и морщился от боли. А Светлана в уме прокручивала одни и те же цифры — сколько потеряют в пенсии, сколько нужно на жизнь, сколько помочь Максиму с ребёнком.
В детстве мать научила её считать каждую копейку. «Деньги любят счёт», — говорила та. И Светлана усвоила этот урок на всю жизнь. Даже когда влюблялась, выходила замуж, рожала. Все равно в голове всегда как будто работал калькулятор. Сколько стоит жизнь, сколько стоит безопасность, сколько стоит старость.
— Света, ну скажи что-нибудь, — попросил Олег. — Не молчи так.
— Думаю.
— О чём?
— О том, как нам жить, если ты бросишь работу.
— А о том, как мне жить, если я её не брошу, ты не думаешь?
Она посмотрела на него — усталый, измученный, седой. Конечно, думала. Но страх за будущее был сильнее жалости.
— Давай ещё немного подождём, — сказала она осторожно. — Может, что-то изменится.
— Что именно изменится? Ноги сами собой заживут?
— Не знаю. Но торопиться не стоит.
— Я полгода уже не тороплюсь.
— Тогда ещё месяц. Дай мне время всё просчитать.
Олег махнул рукой и ушёл к телевизору. Разговор снова ни к чему не привёл.
На следующий день Светлана специально зашла в аптеку по дороге домой. Фармацевт посоветовала компрессионные чулки второго класса компрессии и венотонизирующий гель.
— Это поможет? — спросила Светлана.
— Остановит прогрессирование. Полностью не вылечит, но облегчит состояние.
Дома Олег покрутил в руках упаковку с чулками:
— Это что, вместо увольнения?
— Это чтобы легче было. Пока мы думаем.
— Мы или ты?
— Олег, не злись. Я просто… я боюсь.
— Чего боишься?
— Остаться без денег. В нашем возрасте другую работу не найти. Будем жить на твою копеечную пенсию и мою зарплату.
— Зато будем жить. А не хоронить меня.
Она хотела возразить, что не всё так драматично. Но посмотрела на его опухшие лодыжки и промолчала.
В выходные они съездили к Максиму. Невестка Алёна была на седьмом месяце, живот уже большой. Показывали УЗИ, обсуждали имя для мальчика. Молодые были счастливы, но вопрос денег висел в воздухе.
— Пап, ты как? — спросил Максим. — Светлана говорила, что у тебя проблемы с ногами.
— Да ничего особенного. Возрастное.
— Может, к врачу сходить?
— Ходил. Говорит, профессиональное. Много стою на работе.
— А что, другой работы не найти?
Олег посмотрел на Светлану. Та поняла — он хочет рассказать сыну о своих планах. Но она едва заметно покачала головой. Не стоит пока волновать молодых.
Домой ехали молча. Светлана думала о том, что скоро им придётся помогать с внуком ещё больше. Коляска, кроватка, памперсы, детское питание — всё это стоит денег.
Если Олег уйдёт с работы, помочь будет нечем.
— О чём задумалась? — спросил муж.
— О внуке. Максиму понадобится наша поддержка.
— Понадобится. И что?
— А чем мы поможем, если у нас самих копейки?
— Света, ну хватит! Не всё решают деньги!
— Легко говорить, когда они есть.
Олег резко затормозил у обочины:
— Слушай, давай договоримся. Или ты сейчас скажешь прямо — мне работать до смерти, чтобы ты чувствовала себя спокойно. Или мы ищем выход вместе.
— Какой выход?
— Не знаю! Другая работа, подработка, что угодно! Но не молчание и не эти бесконечные «подумаем».
Светлана вздохнула. Он был прав. Они зашли в тупик, и кто-то должен был первым сделать шаг.
— Хорошо. Завтра начнём искать варианты.
— Правда?
— Правда.
Но на следующий день всё изменилось.
Был обычный вторник. Олег ушёл на дневную смену, Светлана — в офис. Вечером они сидели на кухне, ели борщ и обсуждали, сколько опять придется потратить на ремонт машины. Сцепление начало буксовать, механик сказал — меняь будет стоить тысяч тридцать.
— Может, пока потерпит? — предложила Светлана.
— До весны дотянет, не больше.
— Значит, до весны и будем копить.
Тут раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный.
— Кто это может быть? — удивилась Светлана.
— Понятия не имею.
Олег пошёл открывать. Через минуту в кухне появилась Раиса Сергеевна — без предупреждения, как всегда.
Свекровь выглядела взволнованной. Лицо красное, глаза блестят от возмущения. Она прошла в кухню, села на стул и пронзила Светлану орлиным взглядом.
— Здравствуйте, Раиса Сергеевна, — вежливо поздоровалась Светлана.
— Здравствуй, — буркнула свекровь. — Олежек, сынок, я всё знаю.
— Что знаете, мам?
— Про твою работу. Про то, что ты мучаешься. Соседка Клава рассказала — видела тебя вчера возле поликлиники. Говорит, еле ноги передвигаешь.
Олег покраснел:
— Мам, это…
— Не оправдывайся! — Раиса Сергеевна стукнула кулаком по столу. — Я же мать! Я же вижу, что с моим сыном делается! Ты похудел, лицо серое, под глазами мешки!
— Просто устаю…
— Устаёшь! А кто тебе не даёт бросить эту проклятую работу? — Свекровь повернулась к Светлане. — Вот кто!
Светлана почувствовала знакомое напряжение в груди. Начинается.
— Раиса Сергеевна, мы с Олегом это обсуждаем…
— Обсуждаете! — передразнила свекровь. — Что тут обсуждать? Сын болеет, а ты заставляешь его работать!
— Никто никого не заставляет, — сдержанно ответила Светлана. — Мы просто думаем о будущем.
— О каком будущем? Если он умрёт от инфаркта на этой работе?
— Раиса Сергеевна, вы преувеличиваете…
— Преувеличиваю? — Свекровь встала со стула. — Мой отец в шестьдесят два года умер от сердечного приступа! Знаешь, от чего? От работы! Всю жизнь вкалывал, здоровье угробил!
— Но у Олега не сердце…
— А что у него? Ноги? Варикоз? Думаешь, от варикоза не умирают? Тромб оторвётся — и всё! Готовься к похоронам!
Олег пытался успокоить мать:
— Мам, не накручивай себя. У меня всё не так страшно…
— Не страшно? Сынок, ты же мучаешься! Я же знаю!
— Но пенсия…
— Какая пенсия? — вскрикнула Раиса Сергеевна. — Сначала доживи до неё! А ты, — она показала пальцем на Светлану, — только о деньгах думаешь! Только о своём благополучии!
— Это несправедливо, — возразила Светлана. — Я думаю о нашем общем будущем.
— О своём ты думаешь! Чтобы муж тебе деньги приносил! А что с ним будет — тебе всё равно!
— Неправда!
— Правда! — Свекровь входила в раж. — Ты бессердечная! Наглая, эгоистка! Только цифры в голове, а муж для тебя — источник денег!
Светлана почувствовала, как щёки начинают гореть. Терпение подходило к концу.
— Раиса Сергеевна, вы не имеете права…
— Не имею? — Свекровь подалась вперёд. — А кто имеет? Ты? Жена? А я кто? Я мать! Я его двадцать лет его растила! Я знаю, что для него лучше!
— Мам, пожалуйста… — попросил Олег.
— Нет, сынок! Хватит молчать! — Раиса Сергеевна повернулась к Светлане. — Пусть она рот не открывает, её не спрашивали! Это семейное дело! Моего сына касается!
И тут что-то внутри Светланы щёлкнуло. Она поднялась со стула, посмотрела свекрови прямо в глаза и произнесла тихо, но отчётливо:
— Я вас даже не звала. Но вы же пришли, то слушайте, а не указывайте.
— Что ты сказала?
— То, что думаю уже много лет. Вы приходите в наш дом без приглашения. Учите нас жить. Указываете, что мне и нам делать. А когда я пытаюсь объяснить нашу позицию — затыкаете мне рот.
— Я… да я забочусь о сыне!
— Вы вмешиваетесь в нашу семейную жизнь. Двадцать три года вмешиваетесь. И каждый раз считаете, что только вы знаете, как правильно.
— Он мой сын!
— И мой муж. Мы взрослые люди, способные принимать решения самостоятельно.
— Самостоятельно? — Свекровь нашла в себе силы для контратаки. — Ты его в гроб загонишь своей самостоятельностью!
— А вы его всю жизнь опекаете как ребёнка! Ему шестьдесят лет, а он до сих пор спрашивает у мамы разрешения!
— Олег! — взывала Раиса Сергеевна к сыну. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Олег сидел, опустив голову. Он прекрасно понимал, что находится между молотом и наковальней.
— Мам, Света… может, успокоимся?
— Нет! — одновременно воскликнули обе женщины.
— Я не успокоюсь! — продолжала Раиса Сергеевна. — Не позволю губить моего сына ради денег!
— А я не позволю навязывать нам ваши решения! — отвечала Светлана. — Олег сам выберет, что ему делать. Без давления. Ни с моей стороны, ни с вашей.
— Я не давлю! Я советую!
— Вы требуете. Приказываете. Как будто он не самостоятельный человек, а ваша собственность.
— Он мой сын! И будет им до конца жизни!
— И мой муж! С которым мы вместе планируем старость!
Конфликт достиг пика. Олег понял, что дальше молчать нельзя.
— Стоп! — сказал он громко. — Хватит! Обе!
Женщины замолчали, переводя взгляд на него.
— Мам, спасибо за заботу. Света, спасибо за понимание. Но решение принимаю я сам.
— Олежек…
— Никаких «Олежек»! Мне шестьдесят лет! Я поговорю с врачом. Потом узнаю, можно ли перевестись на более лёгкую работу в той же компании. Если нет — буду решать дальше.
— Сынок, но…
— Мам, поезжай домой. Мы сами разберёмся.
Раиса Сергеевна поняла, что сегодня она проиграла. Натянула пальто, направилась к выходу.
— Запомни, Светка, — бросила она на пороге, — если с Олегом что-то случится — это на твоей совести.
— А если он останется инвалидом от безденежья — это на вашей, — спокойно ответила Светлана.
Дверь хлопнула.
Олег и Светлана остались одни. Долго молчали, переваривая происшедшее.
— Ты серьёзно? — спросила Светлана. — Насчёт врача?
— Серьёзно. Надо искать компромисс. И… Свет, мне стыдно, что мать тебя так…
— Не стыдно. Я тоже наговорила лишнего.
— Но ты права. Мама действительно вмешивается.
— А я действительно думаю о деньгах больше, чем о твоём здоровье.
— Ты думаешь о нашем будущем. Это нормально.
Они помирились быстро — за двадцать три года научились это делать. А через неделю Олег действительно поговорил с врачом и руководством. Его перевели на дневные смены на охрану строящегося объекта с графиком сутки/трое, теперь он сможет контролировать с видео камер и сидеть, что означало работу с меньшей нагрузкой. Зарплата уменьшилась, но не критично.
Раиса Сергеевна неделю обижалась, потом позвонила. Сделала вид, что ничего не было.
Но Светлана запомнила тот вечер. Отношения со свекровью никогда не будут прежними.
Раньше мы с братом тут одни жили, а теперь ты мешаешься, — золовка смотрела исподлобья