Ирина всю жизнь была одна.
Не по выбору — так сложилось. В двадцать родила Настю от парня, который испарился при слове «беременность». Растила одна — работала на трёх работах, экономила на всём, лишь бы дочке было что поесть и во что одеться.
Когда Насте исполнилось тридцать и она вышла замуж за хорошего мальчика из соседнего города, Ирина вдруг поняла — она теперь свободна. Впервые за тридцать лет.
Работала медсестрой в районной поликлинике — зарплата сорок две тысячи, стаж огромный, уважение коллег. Но личной жизни — ноль. Романы? Какие романы, нет не слышали?
Квартиру купила через полгода после Настиного отъезда. Теперь двушку в панельной девятиэтажке.
Ипотеку взяла на десять лет, но планировала досрочно гасить. Тридцать одна тысяча ежемесячно. Зато потом будет что дочери оставить.
Квартира была типовая — прихожая размером с кладовку, совмещённый санузел, кухня девять метров, комнаты. Но Ирина обустраивала её с любовью — белые занавески на окна, цветы на подоконники, семейные фотографии на полки.
По вечерам сидела одна — чай пила, телевизор смотрела, книги читала. Тишина давила. Хотелось с кем-то поговорить, поделиться мыслями, просто почувствовать рядом живого человека.
Настя звонила раз в неделю:
— Мам, как дела?
— Нормально, доча. Работаю.
— А личная жизнь?
— Какая личная жизнь в мои годы?
— Мам, тебе же не сто лет! Найди кого-нибудь!
Найти!!!! Но где найти? На работе одни женщины. В магазинах — семейные мужчины с тележками. В автобусах — молодёжь да пенсионеры.
А прошлой осенью Настя заставила в интернет залезть:
— Мам, заведи Одноклассники! Все твои ровесники там сидят! Найдёшь школьных друзей!
Ирина сопротивлялась — что она там забыла, в этих интернетах? Но дочь настояла, даже аккаунт создала, фотографию загрузила — с корпоратива, удачную.
Поначалу было интересно. Нашла Ленку Петрову — та теперь в Москве живёт, внуков нянчит. Галю Васнецову — развелась, снова замуж вышла. Переписывались, кто где, как дела, что с детьми.
И вот в ноябре пришло то самое сообщение.
«Ирка?! Это же ты! Не верю глазам! Это Толик Семёнов из вашего класса!»
Время остановилось.
Толик Семёнов. Десятый «Б», первая парта у окна. Её первая любовь — тайная, мучительная, прекрасная.
Самый красивый мальчик в школе. Высокий, темноволосый, с умными серыми глазами. Учился хорошо, в КВН играл, на гитаре потрясающе играл. Все девчонки в него были влюблены — и Ирина тоже.
Но он был недосягаем. Звезда школы, а она — серая мышка из неполной семьи. Мама одна воспитывала, денег не хватало, одевалась кое как. О каких романах речь?
Только смотрела на него издалека, мечтала, записывала его имя в дневнике. А он даже не замечал.
После выпуска больше не виделись. Сорок лет прошло.
Ирина сидела и перечитывала сообщение. Сердце колотилось как в семнадцать.
Ответила через час — когда руки перестали дрожать:
«Толик?! Живой что ли?! Ой, не верю!»
«Живой-живой! Ирка, ну ты красавица как была, так и есть!»
От слова «красавица» внутри всё перевернулось. Её — красавицей! В пятьдесят девять лет!
«Да ну тебя! Врёшь поди!»
«Честное пионерское! А где живёшь? Что делаешь?»
«Да тут же, в нашем городишке. В поликлинике работаю. А ты где?»
«В областном. Инженером работаю. Недавно развёлся, свободен теперь. А ты?»
«И я свободна. Давно уже.»
«Не может быть! Такую красотку никто не женил?!»
Ирина читала и не верила. Он помнит её! Более того — хвалит! Делает комплименты!
Стали переписываться каждый день. Он рассказывал про жизнь — двадцать лет в браке, развёлся недавно, жена нашла молодого. Квартира досталась ей, он остался ни с чем, снимает углы.
Ирина писала про дочь, работу, недавно купленную квартиру. Вспоминали школу:
«А помнишь, как Мария Ивановна нас в походы водила?»
«Помню! Ты там песни пел под гитару!»
«А ты всегда рядом сидела у костра!»
«Не всегда…»
«Всегда! Я замечал! И ещё думал — какая Ирка душевная!»
От таких слов сердце готово было выпрыгнуть из груди. Оказывается, он замечал! Оказывается, она ему нравилась!
Сорок лет думала — была никем. А он помнит, восхищается, пишет комплименты.
Переписка становилась всё теплее. Он присылал стихи, которые помнил из школы. Она — фотографии родных мест. Сближались постепенно, осторожно, как подростки.
«Ирка, а давай встретимся? Я могу к вам приехать в выходные. Хочется на тебя живьём посмотреть! Поболтаем посидим»
«Приезжай!»
Всю неделю до встречи жила как в лихорадке. Покупала новое платье, делала причёску, репетировала перед зеркалом, что говорить.
Встречала на автовокзале в субботу утром. Вышел из автобуса — узнала мгновенно. Постарел, конечно, седой стал, морщины появились. Но глаза — те же умные серые глаза. И улыбка та же обаятельная.
— Ирка! — он обнял её прямо у автобуса, не стесняясь взглядов. — Моя Ирочка!
— Толик… Ой, не верится, что это ты!
— А я поверил сразу! Ты же совсем не изменилась!
Она знала, что врёт — изменилась, ещё как. Но ей нравились его комплименты.
Гуляли по родному городу. Маленький провинциальный городок с облупленными фасадами и разбитыми дорогами. Но в этот день он казался прекрасным.
Толик помнил каждый уголок:
— А вон там твоя тётя Валя жила! Помнишь, мы к ней за ягодами ходили!
— Жила… Умерла уже пять лет назад.
— Жалко. Хорошая тётя была. А тут мы с тобой первый раз за ручку взялись!
— Не взялись мы никогда!
— Хотели взяться! Я видел, ты руку протягивала, а потом передумала!
— Не помню такого…
— А я помню! Всё помню про тебя!
От этих слов внутри разливалось тепло. Он помнит. Через сорок лет помнит каждую мелочь.
Обедали в кафе — единственном приличном заведении в городе. Он расспрашивал про общих одноклассников, про учителей, про родных. Знал всех — и Ленку Петрову, и Витьку Кузнецова, и её тётю Валю.
— А Мария Ивановна жива?
— Жива, но на пенсии давно. В доме престарелых теперь.
— Съездим к ней обязательно! Она меня помнит?
— Конечно помнит! Ты же её любимчик был!
Вечером привела его домой — показать квартиру, угостить чаем.
— Вот моя берлога, — сказала, открывая дверь. — Маленькая, но уютная.
Толик внимательно осмотрел прихожую, заглянул в комнату, прошёл на кухню:
— Здорово! Настоящий дом! Чувствуется хозяйка. И главное — твой!
— Да, мой.
Он помнил даже её детские мечты! Удивительно…
Заварила чай, достала печенье домашнее — специально для него напекла. Сидели на кухне, говорили до глубокой ночи. О жизни, о потерянных годах, о том, что могло бы быть, если бы…
— Ирка, — сказал он под утро, — можно я останусь? На диване, конечно! Автобус-то утром только.
— Конечно можно!
Постелила ему на диване в комнате. А утром проснулась от запаха кофе.
— Умею по-особенному варить! — улыбнулся он. — Сейчас попробуешь!
Кофе получился изумительный — ароматный, крепкий, с какими-то специями. И завтрак он приготовил — яичницу с помидорами. И посуду помыл, не дав ей даже встать.
— Толик, да что ты! Я сама!
— Ирка, мы же… — он подошёл, обнял осторожно. — Мы же всегда друг другу нравились! Теперь наконец вместе можем быть!
От его близости кружилась голова. В пятьдесят девять лет — первые объятия!
Каждые выходные он стал приезжать. Привозил цветы — скромные, но красивые. Конфеты. Маленькие подарки. Помогал по хозяйству — полки прибивал, кран подкручивал, лампочки менял.
Ирина расцветала. Коллеги на работе замечали:
— Ир, ты какая-то помолодела!
— Влюблена что ли?
Она смущалась, отмахивалась. Но внутри пела.
Через месяц он сказал:
— Ирка, а что если я к тебе совсем перееду? С тобой… хорошо же нам!
Сердце подпрыгнуло от радости:
— Переезжай, конечно!
— Только я не нахлебники! Буду во всём участвовать!
— Толик, не надо…
— Надо! Мы же семья теперь!
Семья. Это слово звучало как музыка. В пятьдесят девять лет у неё наконец появилась семья!
Переехал он в пятницу вечером. Вещей было немного — один чемодан да гитара в чехле.
— Гитару не бросил? — обрадовалась Ирина.
— Как можно! Вечером тебе играть буду!
И играл. Сидели на кухне, он брал аккорды, пел старые песни. Голос стал ниже, чем в юности, но всё тот же тёплый, душевный.
«А я иду, шагаю по Москве…» — пел он, глядя в её глаза. И Ирине казалось, что ей снова семнадцать.
А на следующий день он пошёл в магазин и вернулся с огромными пакетами:
— Накупил всего! Будем нормально питаться!
— Толик, сколько потратил?
— Да ерунда! Восемь тысяч! Мясо, рыба, фрукты — всё самое лучшее!
Ирина растерялась — восемь тысяч для неё деньги немалые. Но Толик был так доволен, так хотел угодить…
Во вторник принёс квитанцию об оплате коммунальных услуг:
— Пятнадцать тысяч заплатил! Живу же здесь!
— Толик, да не надо было…
— Надо! Я же мужчина! Должен о женщине заботиться!
Через неделю притащил коробку с новой электроплитой:
— Твоя совсем древняя! Горелки еле работают! Вот — современная, с духовкой, с грилем! Двенадцать тысяч стоила, но оно того стоит!
— Толик, зачем такие траты?
— Ирка, мне приятно! Для нас же стараюсь!
Устанавливал плиту сам, подключал, настраивал. Гордился как мальчишка:
— Теперь готовить будем как в ресторане!
Действительно, готовить стало удобнее. Но Ирина не могла отделаться от мысли — двенадцать тысяч!
Потом появились подушки:
— Ортопедические! — объявил Толик торжественно. — Три тысячи за комплект! Теперь спать будем как короли!
Новое постельное бельё:
— Из натурального хлопка! Красивое такое, с цветочками! Две тысячи! А то у тебя совсем старьё было!
Набор посуды:
— Праздничный! — Толик аккуратно расставлял тарелки в серванте. — Пять тысяч, но зато какая красота! Гости придут — не стыдно будет!
Профессиональную кофеварку:
— Семь тысяч отдал, но зато кофе теперь как в дорогом итальянском ресторане пить будем!
Лампочки поменял по всей квартире:
— Светодиодные! Полторы тысячи потратил, но экономия электричества будет огромная!
Каждая покупка сопровождалась объяснениями — как это нужно, как это улучшит их быт, как это выгодно в долгосрочной перспективе.
— Толик, ты что-то слишком много тратишь… — осторожно заметила Ирина.
— Ирка, не считай деньги! — он обнял её, поцеловал в лоб. — Мне приятно наш дом обустраивать! Создавать уют!
Дочери позвонила сама, рассказала новости:
— Настя, у меня мужчина появился.
— Да ну?! А кто такой?
— Одноклассник. Мы в школе… ну, нравились друг другу когда-то.
— Мам, это же прекрасно! Любовь через годы — как в кино!
— Он ко мне переехал.
— И правильно сделал! Наконец-то у тебя есть кто-то! Счастья вам! У меня тут с Мишей проблемы, работу потерял, голова кругом. Но за тебя очень рада!
Настя не стала расспрашивать подробности — у неё хватало собственных забот. А Ирина и не настаивала. Зачем грузить дочь?
Месяц пролетел как в прекрасном сне. Толик был идеальным партнёром — внимательный, заботливый, хозяйственный. Готовил завтраки, покупал продукты, цветы дарил просто так.
Вечерами они сидели на кухне, пили чай, говорили о всякой всячине. Он рассказывал про работу, планы, мечты. Она — про пациентов, коллег, повседневные мелочи.
— Ирка, — говорил он, обнимая её, — я так долго этого ждал! Сорок лет!
— И я ждала, сама не понимая чего.
— Теперь мы вместе. Навсегда.
— Навсегда, — соглашалась она, прижимаясь к его плечу.
И вот тогда случилось то самое.
Понедельник, начало декабря. Вечер. За окном мокрый снег, ветер. Они сидели на диване в комнате, пили чай с печеньем. По телевизору шёл какой-то фильм, но никто не смотрел.
— Ирка, — сказал Толик задумчиво, разглядывая комнату, — знаешь что? Чувствую себя тут совсем как дома.
— Это и есть твой дом теперь, — улыбнулась Ирина.
— Да. Поэтому, знаешь что, надо всё честно оформить.
— Что оформить? — не поняла она.
— Записывай меня совладельцем, я вложился же в твою ипотеку.
Ирина сначала засмеялась — подумала, шутит:
— Толик, ты чего?!
— Да я серьёзно говорю! — он отставил чашку, повернулся к ней всем телом. — Я же не просто тут месяц живу! Я вкладываюсь в наш дом!
— Что значит… вкладываешься? — Ирина не понимала, к чему он клонит.
Толик достал телефон, открыл банковское приложение:
— Вот смотри! Все мои траты за месяц! Продукты — восемь тысяч! Коммуналка — пятнадцать! Плита — двенадцать! Подушки — три! Постельное бельё — два! Посуда — пять! Кофеварка — семь! Лампочки — полтора! Ещё всякая мелочь — тысячи полторы! Всего получается — сорок семь тысяч восемьсот рублей!
— Толик, это же… это же обычные бытовые траты! — растерянно сказала Ирина. — Мы же вместе живём! И я не просила же тебя…
— Вот именно! Вместе! — он оживился, как будто она наконец поняла суть. — Понимаешь логику? Если бы я все эти вещи не покупал, ты бы сама их покупала, правильно?
— Ну… наверно да, правильно…
— А раз я покупал вместо тебя — ты экономила свои деньги! Сорок семь тысяч восемьсот рублей! И куда эти сэкономленные деньги пошли?
Ирина молчала, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
— В ипотеку! — торжественно объявил Толик. — Ты же каждый месяц платишь тридцать одну тысячу! Получается, мои деньги освободили твои деньги, и ты смогла их потратить на погашение долга! То есть я косвенно участвовал в выплате твоей ипотеки!
— Толик… — голос у Ирины задрожал. — Ты что говоришь?
— Элементарную вещь! Если я участвовал в погашении ипотеки — значит, имею право на долю в квартире!
— Какую долю?! — вскрикнула Ирина.
— Ну, не половину, конечно, — великодушно согласился Толик. — Пусть будет десять процентов. Это справедливо!
— Толик… — Ирина смотрела на него и не узнавала. — Мне ещё восемь лет платить ипотеку! Восемь лет! А ты всего месяц живёшь!
— Ну и что? Начало положено! Совместного инвестирования!
— Какого инвестирования?!
Толик встал с дивана, начал расхаживать по комнате:
— Ирка, я специально к юристу ездил! В областном, в консультацию! Есть такое понятие в законе — «неосновательное обогащение». Если один человек своими средствами улучшает имущество другого человека, он имеет право либо на компенсацию потраченных средств, либо на соответствующую долю в собственности!
— Когда ты к юристу ездил?! — ужаснулась Ирина.
— На прошлой неделе. Консультация стоила две тысячи, но теперь я точно знаю свои права!
Мир вокруг Ирины рушился. Вот он, её первая любовь, романтик с гитарой, мужчина мечты. Стоит и требует долю в квартире за подушки и лампочки.
— Толик… — прошептала она. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Отлично понимаю! — он сел рядом с ней, взял за руки. — И ты пойми — я не жадный человек! Десять процентов — это чисто символически! Просто для справедливости!
— Справедливости?! За сорок семь тысяч?!
— За принцип! — в его голосе появились металлические нотки. — Мы же семья! А в семье всё должно быть общее!
— Если всё общее, зачем тебе отдельная доля?!
— Для юридической чистоты! — Толик сжал её руки крепче. — Ирка, ну неужели ты думаешь, что я тебе никто? После всего, что между нами было? Ещё со школы, между прочим!
Вот оно. Шантаж общими воспоминаниями, первой любовью.
— Конечно, ты мне не никто…
— Тогда оформляй долю! Хотя бы символическую!
— Толик, эту квартиру я дочери в наследство хотела оставить…
— И оставишь! — он просиял. — Девяносто процентов ей, десять мне — все довольны!
Ирина попыталась найти компромисс:
— Толик, послушай. Если ты действительно хочешь участвовать в ипотеке — давай так. Плати со мной пополам хотя бы год. А потом, может быть, поговорим о доле.
— Год?! — Толик подскочил с места как ужаленный. — Ирка, ты что, издеваешься?! Я уже вложился! Конкретными деньгами! Фактически!
— В лампочки и постельное бельё!
— В наш общий дом!
— В мой дом!
— Во! — он ткнул в неё пальцем. — Вот оно, истинное лицо наконец показалось! «Мой дом»! А я тут кто? Временный постоялец?
— Ты… ты был моей первой любовью. Но квартира куплена на мои деньги, оформлена на меня.
— Тогда я требую немедленной компенсации всех потраченных средств!
— Компенсации за что?!
— За всё! За плиту, за подушки, за посуду, за кофеварку! Ты же всем этим пользуешься!
Ирина встала с дивана:
— Толик, уходи.
— Что?! — он опешил.
— Уходи отсюда. Прямо сейчас.
— Ирка, ты что творишь?! Мы же… сорок лет друг друга ждали!
— Я ждала любви. А ты, оказывается коз….ом.
— Ирка! — он схватил её за руки. — Да что ты! У нас же настоящие отношения!
— Были отношения.
— Если меня выгонишь, я всем расскажу!
— Что расскажешь?
— Всему городу! Ленке Петровой напишу! Гале Васнецовой! Всем одноклассникам в группе!
Вот теперь стало по-настоящему жутко и страшно. Он действительно всех знает. Может реально навредить репутации.
— Расскажешь что?
— Что ты мужиками пользуешься! Заманиваешь к себе, деньги с них получаешь, а потом на улицу выставляешь!
— Толик, не надо…
— Надо! Всем расскажу! Матери твоей в дом престарелых съезжу! Расскажу, какой ты человек стала! На работе твоей расскажу — пусть весь город знает, с кем дело имеют!
— Толик, зачем тебе это…
— А затем! Пусть все знают правду! — он метался по комнате, размахивая руками. — Я честно к тебе пришёл! Честно вкладывался! А ты что? Использовала и выбрасываешь!
— Собирай вещи. У тебя десять минут.
— Ты пожалеешь об этом!
— Сомневаюсь.
— В суд подам! У меня все чеки сохранены! Все банковские переводы зафиксированы!
— Подавай.
Толик яростно запихивал вещи в чемодан, бормоча проклятия:
— Теперь искать, где жить, потому что поверил твоим словам о любви! Поверил, что у нас что-то серьёзное!
— Не поверил. Просто рассчитывал получить выгоду.
— Всем расскажу! Всему городу! Увидишь!
— Кофеварку не забудь.
— Заберу! И подушки заберу! И всё, что покупал!
— Забирай.
Он волок чемодан к двери, на ходу отключая кофеварку:
— На твоём месте любая молаг быть! Любой! А я тебя выбрал! Первую любовь вспомнил!
— Зря вспомнил.
Хлопнул дверью так, что задрожали стёкла.
Ирина осталась одна в своей квартире. Прошлась по комнатам — везде следы его месячного пребывания. Новая плита на кухне. Светодиодные лампочки в люстрах. Праздничная посуда в серванте.
Следы инвестиций.
Села на диван, взяла телефон. Написала дочери:
«Настя, у мамы всё кончилось с мужчиной».
Ответ пришёл через полчаса:
«Мам, что случилось? Поругались?»
«Потребовал долю в квартире за месячные покупки».
«Ты серьёзно?! За что? Сколько же он там вложился?!»
«За то, что плиту купил и подушки. Говорит, в мою ипотеку вложился».
«Мам… Ну и при…рок! Хорошо, что выгнала! Лучше одной, чем с таким!»
Ирина улыбнулась сквозь слёзы. Дочка выросла умной девочкой.
На следующий день поехала в слесарную мастерскую, поменяла замки на двери. На всякий случай.
Через неделю начались сообщения с незнакомых номеров:
«Ты предательница. Я искренне в тебя вложился, а ты меня использовала и выкинула. Теперь ищу новое жильё, потому что поверил твоим словам о чувствах. Вот это ты и заслужила — одиночество до конца дней».
Удаляла, не читая до конца.
Потом звонила Ленка Петрова:
— Ир, а что это Толик Семёнов в группе одноклассников про тебя пишет?
— Что пишет?
— Что ты его обманула. К себе заманила, денег с него взяла и выгнала.
— Лен, это неправда. Он сам предложил съехаться.
— Я так и подумала. Помню его ещё со школы — всегда странный был. Помнишь, как он Витьке Кузнецову деньги за контрольную считал?
Ирина вспомнила. Да, считал. Даже тогда, в семнадцать лет, всё переводил в деньги.
Просто тогда это уже забылось.
Через месяц пошла в магазин посуды. Долго выбирала, купила простую белую чашку с тонкой золотой каёмочкой. И блюдце в комплекте.
Дома поставила на кухонную полку рядом с остальной посудой. Рядом с той самой праздничной, которую он покупал.
Купила сама. На свои деньги. Для себя.
А вечером заварила в новой чашке чай. Простой чёрный чай с лимоном и мёдом.
Сидела одна на своей кухне, в своей квартире, пила чай из своей чашки.
Первая любовь закончилась через сорок лет после начала.
Твой после корпоратива ушел с другой