Ксюша стояла у плиты и старалась не обращать внимания на разговоры за её спиной. На кухне теснились муж Тимофей, его двоюродный брат Илья с женой Соней и тёща Лидия Андреевна. Вернее, тёща — Тимофею, а Ксюше — чужая женщина, которая всё никак не привыкнет, что у сына есть своя семья.
— Ксюх, ну что там, долго ещё? — растянуто протянула Соня, поигрывая пустым бокалом. — У нас там крошки на столе уже засохли.
Ксюша поджала губы. Не первый раз за последний месяц она слышит такие полунамеки. С того самого дня, как Илья с Соней объявились на пороге с двумя чемоданами и обмолвились, что у них «тут дел по работе на недельку». С тех пор неделя растянулась на четвёртый месяц.
— Сейчас котлеты дожарю, — спокойно ответила она и перевернула одну шумовкой. — Салат уже готов, хлеб на столе. Остальное на подходе.
— Ты бы не стояла тут одна, — вставила Лидия Андреевна, глядя на Ксюшу как на нерадивую домработницу. — Соне помоги, что ли.
Соня фыркнула и отставила бокал в раковину.
— Я лучше сервировкой займусь. Я ж не умею так стоять у плиты часами, как Ксюша, — сказала она, но к столу не подошла.
Тимофей промолчал. Он вообще молчал чаще всего в такие моменты, будто растворялся между братом и женой. Илья тем временем рассматривал фотографию Ксюшиных родителей на холодильнике и лениво ковырял зубочисткой зубы.
— Тим, а ты чё такой тихий? — хлопнул его по плечу Илья. — Жена за тебя вся пашет, ты хоть помог бы.
Тимофей посмотрел на жену и отвёл глаза.
Ксюша поймала себя на том, что ей хочется бросить эту сковороду в раковину и выйти из кухни. Но она глубоко вдохнула — в конце концов, Илья брат, Соня вроде как семья. Но как долго можно терпеть?
Когда они только приехали, всё выглядело иначе. Илья уверял, что нашёл тут работу, что снимают квартиру через неделю максимум. Соня расписывала, как им тяжело пришлось в их городке — кризис, долги, молодая семья, планы. Ксюша тогда сама предложила остаться у них: ну а что, трёхкомнатная, Тимофей всё равно на работе сутками, да и вдвоём скучновато.
Сейчас Ксюша всё чаще думала, что тогда ей стоило хотя бы промолчать.
Вечером за ужином Соня капризно отодвинула салат.
— Что так остро? Ты что туда насыпала? — Она посмотрела на Ксюшу с укором.
— Обычная заправка. С горчицей, как всегда, — спокойно ответила Ксюша.
— Ну вот именно, как всегда. Может, кто-то это не ест? — Соня покосилась на Илью.
Илья лениво зачерпнул ложку картофельного пюре.
— Да нормально всё, Сань. Она старается.
— Старается, — передразнила Соня, поджимая губы.
Позже вечером Ксюша закрылась в ванной. Её трясло не от злости — от обиды. Ей хотелось вернуться в то утро, когда она радостно стелила чистое постельное бельё для «гостей», носилась с кастрюлями, убирала всё до блеска. Она тогда искренне радовалась, что Тимофей и Илья снова так близки — ведь после армии почти не общались. Ей казалось, что теперь у неё будет большая семья.
Большая семья… Она вытерла слёзы и услышала за дверью голос Лидии Андреевны. Та опять жаловалась Тимофею, что «невестка зазналась», «гостей не уважает».
— Мам, да хватит, — устало отозвался Тимофей. — Завтра поговорим.
Но Ксюша знала: завтра всё повторится. Снова Соня будет сидеть на кухне с телефоном, Илья включит телевизор на полную, а она снова будет варить, жарить и убирать за всеми.
И всё-таки, может, не всё так плохо? Может, они правда съедут? Ведь Илья говорил, что вот-вот найдёт квартиру. Соня обещала «своё жильё» ещё месяц назад.
Ксюша посмотрела на своё отражение и тихо прошептала:
— Терпим… ещё немного.
Прошла ещё неделя, за окном начали распускаться сирени, но в квартире Ксюши весной и не пахло. Соня с Ильёй разбрелись по дому, как по собственной даче. Ксюша ловила себя на мысли, что знает каждый их шаг: где оставят грязную чашку, где бросят носки, кто во сколько вскроет последний пакет молока.
В субботу утром Ксюша проснулась от стука в дверь. Открыла — на пороге стояла её подруга Оля с пакетом в руках.
— Ну что, хозяйка, пустишь? — улыбнулась Оля.
Ксюша затащила её на кухню и быстро закрыла дверь, чтобы Соня не услышала.
— Спасай, — выдохнула она. — Ты хоть чай со мной попьёшь по-человечески.
Оля поставила пакет с пирогом и открыла холодильник.
— Ты чего сама как тень? Сколько они у вас уже?
Ксюша села за стол.
— Четыре месяца пошёл. Говорили — неделя. Илья работу ищет, Соня болеет — у неё то горло, то спина, то «давление». Лидия Андреевна вообще на их стороне — мол, бедным помочь надо.
— А Тимофей?
— Тимофей… — Ксюша горько усмехнулась. — Он между. Он не плохой, просто ему так удобно: домой пришёл — ужин есть, брат дома, мама не пилит. Он мне говорит: «Ты потерпи ещё чуть-чуть». А я и терплю.
Оля пожала плечами.
— Так скажи им напрямую. Вы ж не гостиница.
— Да я уже пыталась. — Ксюша встала и налила чай. — Я как-то спросила у Ильи про квартиру — он сказал, что риелтор кинул. Потом Соня говорит, что она «с малым животом» — то есть может быть беременна. Вчера тест показывала — ничего нет. Но всё равно: мол, стресс, переезды — нельзя нервничать. И круг замкнулся.
Оля покачала головой.
— Ну ты же понимаешь, что они уедут только если ты их выставишь. Добром не выйдут. Ты для них как бесплатная сиделка и повариха. И Тимофей твой подмахивает.
Ксюша молчала. Она и сама это понимала, но каждый раз, когда начинала говорить с мужем, сталкивалась с его усталым взглядом: «Ксюх, ну ты чего? Ну потерпи ещё недельку…»
Вечером Оля ушла, а в прихожей Ксюшу ждал Илья.
— Это кто приходил? — спросил он, прислонившись к стене.
— Оля. Пирог принесла.
— А чё не позвала нас? — ухмыльнулся он. — Мы б чайку попили.
Ксюша заметила, как Соня выглянула из спальни, словно контролируя каждое слово.
— Вы спали, — спокойно ответила Ксюша. — Я не стала вас будить.
— Ну смотри, хозяйка, — сказал Илья, расправляя плечи. — Гостей-то надо угощать всех. Не делись тут на своих и чужих.
Ксюша снова заперлась в ванной. У неё не было привычки рыдать, но теперь это стало ритуалом. Только здесь никто не мог дёрнуть ручку, крикнуть из кухни: «А где соль?», «А что у нас на ужин?»
Она посмотрела на своё отражение. Казалось, это не её лицо: усталое, с запавшими глазами. И всё чаще мелькала мысль: а не послать ли всех? Но что она скажет Тимофею? Как объяснит Лидии Андреевне? Та и так постоянно шипит: «Ты кого из дома гонишь? Родная кровь!»
Через пару дней напряжение прорвалось само.
Утром Ксюша вышла в кухню и увидела Соню, стоящую у холодильника. Та доставала оттуда контейнеры с едой.
— Сонь, ты что делаешь?
— Да Илья на работу берёт, — не оборачиваясь, бросила Соня. — Я ему на обед собираю.
Ксюша открыла холодильник: её приготовленный на ужин суп и котлеты были разложены по пластиковым коробкам. Она почувствовала, как внутри у неё что-то оборвалось.
— Соня, а ты не подумала спросить? Я это на всех готовила.
Соня обернулась, прищурилась.
— Ты ж всё равно на плите новое сваришь. Тебе что, жалко? Я сама пока не могу — токсикоз.
Ксюша смотрела на эти контейнеры и вдруг поняла, что больше не выдержит. Её рука сама потянулась к одному из них. Она спокойно, без слов, сняла крышку и вылила суп в раковину. Соня отшатнулась.
— Ты что творишь?! — закричала она. — Ты в своём уме?!
Ксюша вытерла руки о полотенце.
— Я больше не буду готовить на всех. На ужин купите пиццу. Или сами сварите суп.
Соня взвизгнула что-то о хамстве и вызвала Илью.
Вечером был целый семейный совет. Лидия Андреевна сидела в кресле, сложив руки на груди. Тимофей молчал, глядя в пол.
— Ты не имеешь права так обращаться с родственниками, — выдавила Лидия Андреевна. — Люди приехали, а ты им условия ставишь!
— Мам, хватит, — попытался вставить Тимофей, но Лидия Андреевна махнула рукой.
Илья стоял у стены, Соня всхлипывала у него за спиной.
— Ты подумай, Ксюх, — процедил Илья. — Мы ж не чужие. Ты ж сама нас пустила. Мы тебя чем обидели?
Ксюша посмотрела на всех по очереди. Сил не было. Сил объяснять, уговаривать, доказывать, что она не домработница.
Она знала только одно — терпеть больше нельзя.
А наутро Илья заглянул к ней на кухню. На лице — ухмылка, в руке — зубочистка.
Он открыл холодильник, оглянулся и спросил так громко, чтобы все слышали:
— А хозяйка нас накормит или голодными спать идти?
Ксюша услышала эту фразу — и будто бы время остановилось.
За её спиной тихо тикали настенные часы, на плите вскипал чайник, а Илья всё так же стоял, прислонившись к дверному косяку, с этой своей ленивой ухмылкой.
Ксюша медленно закрыла дверцу холодильника.
— Илья, — проговорила она тихо, почти беззвучно. — Я не твоя кухарка.
Соня, завёрнутая в плед, стояла за его спиной и презрительно хмыкнула:
— Ой, только не начинай опять.
Ксюша кивнула, словно Соня сказала что-то важное.
Она обошла Илью, вышла в коридор, где Тимофей уже натягивал куртку — собирался на работу, как обычно, оставляя её одну со всем этим «семейным счастьем».
— Тим, можно тебя на минуту? — спокойно сказала она.
Он обернулся:
— Ксюх, ну я тороплюсь, ты же знаешь…
— Ты не торопишься. Ты от меня бежишь, — сказала она неожиданно твёрдо. — И знаешь что? Я больше не дам тебе бежать.
Он дернулся:
— Ты о чём?
— Я устала, Тим. Сколько можно? Четыре месяца мы кормим взрослых людей, которые даже тарелки за собой не моют. Я готова была помочь — но не жить, как в коммуналке. Я им не мать. Я не обязана терпеть хамство.
— Ты чего разошлась? — за спиной у Тимофея раздался голос Лидии Андреевны. Она шла по коридору, хрустя тапочками. — Хозяйка нашлась! Это дом Тимофея, ты тут никто! Они родня!
Ксюша посмотрела прямо на неё:
— Это мой дом тоже, Лидия Андреевна. И если вам так дорог Илья с Соней — возьмите их к себе.
— Ты смеёшься?! — Лидия Андреевна всплеснула руками. — У меня однушка! Где я их положу?
— Не знаю, — Ксюша кивнула. — Зато вы будете их видеть каждый день. И кормить. И слушать, как им всё мало.
Они молчали. Соня что-то шипела Илье на ухо, но тот уже не ухмылялся. Он смотрел на Ксюшу с какой-то звериной злостью, но сказать ничего не мог.
А Ксюша вдруг поняла, что не чувствует страха. Ни перед Лидией Андреевной, ни перед Соней с Ильёй. Она вдруг увидела их настоящими — не бедными родственниками, а нахлебниками. Людьми, которым удобно, пока их терпят.
— Ты что, выгоняешь нас? — наконец выдавила Соня.
— Я предлагаю вам до конца недели найти жильё, — ровно сказала Ксюша. — А если нет — я больше не буду готовить, стирать, убирать за вами. Хотите — оставайтесь, но холодильник закрыт.
Тимофей всё ещё молчал. Он переминался с ноги на ногу, как школьник перед строгой учительницей.
— Тим, скажи ей, — повернулась к нему Лидия Андреевна. — Пусть не позорится. Ты муж или кто?
Тимофей посмотрел на Ксюшу. И вдруг проговорил так тихо, что она еле расслышала:
— Может, ты перегибаешь?
Это было хуже, чем если бы он закричал или хлопнул дверью. Он опять ушёл в свою скорлупу.
В тот вечер Ксюша заперлась в спальне. Её дрожало всё тело — не от страха, а от злости. На комоде стояли тарелки с недоеденной пиццей — Соня заказала её на доставку, громко хлопая дверцами, будто назло. В коридоре слышались шёпоты Лидии Андреевны.
Ксюша легла на кровать и наконец впервые за эти месяцы уснула не на кухне, не на диване, а в своей постели — одна.
Утром она вышла и увидела крошки на столе, гору грязной посуды и Соню, сидящую в телефоне.
Соня подняла глаза:
— Ну что, хозяйка нас накормит или голодными спать идти?
Ксюша посмотрела на неё спокойно.
А потом повернулась к окну. За окном шёл дождь, тёк по стеклу мутными ручьями. Где-то в коридоре хлопнула дверь — Тимофей ушёл на работу, не обернувшись.
Она медленно закрыла холодильник, прислонилась к нему и впервые за долгое время позволила себе улыбнуться.
А голодными они пойдут или сытыми — это уже точно будет не её забота.
Тебе квартиру купили, а я заработать должна? — прошипела с ревностью Оля брату