Когда Юля познакомилась с Артёмом, ей показалось, что вот он — человек без прошлого, без сложной родни, без тягостного наследия. Он жил один в съёмной квартире, работал инженером на небольшом предприятии и в разговорах о семье был сдержан. Только однажды вскользь упомянул сестру:
— Она в другом городе живёт, редко видимся. Мы с ней росли как друзья, но потом каждый пошёл своей дорогой.
Юля приняла это за хороший знак. Она выросла в шумной, тесной семье, где личного пространства не было вовсе. Мечтала о своей квартире, своей посуде, даже о своей тряпке для пола. Артём показался ей тихой гаванью. Спокойный, немного закрытый, но надёжный. Через год они расписались, сняли двухкомнатную квартиру и начали обживаться. Юля знала: сначала работа, потом ребёнок. Всё по плану.
Сестра мужа, Лена, объявилась спустя полтора года после свадьбы. Позвонила Артёму поздно вечером:
— Мне негде жить. Развелась. Приезжаю к вам. Времени объяснять нет.
Он только сказал: «Извини, но это семья. Она правда сейчас одна», — и снял с крючка куртку. Через полтора часа привёз Лену и два её чемодана.
— Ну привет, Юлечка, — сказала Лена на пороге. — Не переживай, я тут ненадолго. Пока не найду съём.
Сначала всё шло почти мирно. Лена заняла проходную комнату — бывшую гостиную, где стоял диван и книжный стеллаж. С утра варила себе кофе, слушала подкасты на всю громкость, потом пропадала на собеседования. Вечерами устраивала посиделки на кухне с Артёмом, вспоминая детство, «вот ту самую поездку в Крым» и их с братом тайный язык, в который Юля никак не могла вникнуть. Юля старалась держаться вежливо. В глубине души надеялась, что «ненадолго» — это неделя, ну максимум две.
Прошёл месяц.
Лена никуда не съехала. Оказалось, что аренда сейчас «сумасшедшая», её «кинули» с обещанной работой, а «соседку из интернета» она боится.
Юля не сразу поняла, что их с Артёмом жизнь начала превращаться в спектакль, где Лена — главная актриса. Любые решения обсуждались с ней. Артём по привычке советовался:
— Я вот думаю, мы с Юлей хотим взять рассрочку на стиралку, а ты как считаешь?
— А зачем вам эта модель? — нахмурилась Лена. — У вас белья — на двоих. Возьмите попроще.
Юля тогда сжала губы, но промолчала. После третьего подобного совета пошла в ванную и расплакалась. Тихо, чтобы никто не услышал. Это была не злоба и даже не ревность. Это было чувство, что её дом перестаёт быть её.
Артём словно не замечал. Он всё ещё был сдержан и мягок, обнимал её перед сном и говорил: «Прости, ты у меня такая терпеливая». А потом вставал пораньше и готовил Лене завтрак. Юля всё чаще чувствовала себя третьей лишней.
Когда она решилась впервые завести разговор, всё пошло не так.
— Слушай, Артём… Мне некомфортно. Мне кажется, что Лена у нас задержалась.
— Ты что, выгоняешь мою сестру? — удивился он. — Она в тяжёлой ситуации. Мы же семья. Или нет?
Юля не хотела становиться злодейкой. Она знала, что добрых жен любят. Что хороших невесток уважают. И поэтому старалась. Стирала Лену вместе с собой, варила ей суп, предлагала скинуться на коммуналку.
Лена не скидывалась.
Через два месяца начались упрёки.
— Юль, у тебя опять пудра на полке в ванной рассыпана. Я дважды подскользнулась.
— Ты так громко фенишься по утрам, я не высыпаюсь.
— А у тебя нет нормальных салфеток? Вот этих серых пачек я даже трогать не хочу.
Юля вначале оправдывалась. Потом старалась избегать Лену. Уходила из дома рано, возвращалась поздно. Отношения с мужем стали отдалёнными. Он всё ещё обнимал. Всё ещё приносил чай. Но всё чаще Юля ловила себя на ощущении, что она в гостях. Не хозяйка. Не жена. Просто девушка, которая делит быт с двумя родственниками.
Лена же уверенно заняла центральное место. Она звонила Артёму днём, напоминала ему о завтраках, сбрасывала фото штор, которые «бы подошли в спальню». Она стала тем голосом, который звучал у него в ухе.
— Понимаешь, — как-то сказала она Юле. — Мы с Артёмом — родные. Это не объяснишь. У нас даже чувство юмора одинаковое. Ты не обижайся. Просто иногда вы чужие друг другу, а мы — нет.
Юля не ответила.
Она уже не плакала. Она копила.
Осенью всё обострилось.
Лена устроилась на удалённую работу — менеджером по каким-то онлайн-продажам. Работала из дома, громко разговаривала по телефону, растаскивала еду с кухни и осваивала «своё» пространство всё увереннее. Стало ясно: уезжать она не собирается.
— А что с квартирами? — осторожно спросила Юля у Артёма вечером. — Она же хотела съехать.
— Сейчас рынок сложный. Пусть пока поживёт. Ей одной тяжело. Ты бы поддержала, если бы это была твоя сестра?
Юля тяжело вздохнула. Своей сестры у неё не было, и, возможно, это спасло многих.
В какой-то момент она поняла: Лена с ней не просто соседка. Она — хозяйка. Неофициально, без статуса, но именно хозяйка.
Когда Юля прибиралась в комнате Лены — случайно, потому что нужно было протереть пол — та устроила сцену.
— Ты залезла в мой чемодан? Это вторжение в личное пространство!
— Я просто хотела убрать…
— А ты меня спрашивала? Ты меня спрашивала?
Юля вышла, не хлопнув дверью. Но в голове всё гудело. Через пару дней она предложила Артёму поговорить втроём. Без скандала. Просто обсудить границы.
— Мне кажется, нам стоит всё проговорить. Разделить обязанности. Обсудить сроки.
— Какие ещё сроки? — Лена смеялась за столом. — Я что, под арендой?
— Нет, конечно. Но мы с Артёмом — семья. У нас своя жизнь. И она как бы… затруднена.
— А, поняла. Я вам мешаю. Я — обуза. Боже, Артём, ты слышал?
Артём молчал. Потом тихо сказал:
— Девочки, не ссорьтесь. Ну пожалуйста.
Юля больше не говорила об этом.
Вместо этого она завела блокнот. Записывала туда, во сколько приходит Лена. Какие претензии высказывает. Какой тон использует. Как влияет на разговоры с мужем. Это не было планом мщения — скорее, актом отчаянной самообороны. Ей нужно было доказательство самой себе, что она не сходит с ума. Что всё действительно происходит.
Лена тем временем начала включать Юлю в семейные разговоры. Невестку — в роли слушателя.
— Помнишь, Артём, как ты меня выручал в восьмом классе? Мама тогда в больнице, папа на вахте, а ты со мной на родительское пошёл. Помнишь?
— Помню, — улыбался Артём.
— Вот, Юль, ты себе даже не представляешь. Мы с ним как напарники были.
Юля кивала. Она вообще много кивала в этот период. Молчала, глотала обиды, списывала всё на временность.
Но однажды терпение кончилось.
Это был обычный будний вечер. Юля пришла с работы, поставила суп на плиту, включила музыку потише, надела фартук. Устала, как собака, но хотела приготовить что-то тёплое. Как в детстве, чтобы пахло уютом.
Лена вошла на кухню и поморщилась:
— А можно потише? У меня голова с утра болит.
— Конечно, — ответила Юля. — Я убавлю.
Она убавила. Потом Лена села за стол и стала рассказывать:
— Представляешь, мама сегодня позвонила. Сказала, что ты, Артём, редко бываешь. Юль, ты его совсем увела. Он стал другим.
— Прости, — отрезала Юля. — Это уже что-то личное.
— О, началось. Ты что, теперь нам и говорить запрещаешь?
Юля повернулась к ней, впервые глядя в упор.
— Лена, мы с тобой не подружки. Мы с тобой даже не родственницы по крови. Я старалась. Но у меня не выходит. Мне тяжело.
— А мне легко? Ты думаешь, мне кайфово у вас сидеть, как на иголках? Да я бы давно уехала, если бы могла!
— Так уезжай.
Артём влетел на кухню, как на пожар.
— Юля, ты что несёшь?
— Я больше не могу. Я прихожу домой — и вижу, как моя жизнь превращается в сериал с Леной в главной роли. А я там кто? Массовка?
— Не начинайте…
— Я не начинаю, Артём. Я просто впервые сказала это вслух. Я хочу дом. Наш. Без того, что происходит.
Лена резко встала, задела стул, бросила:
— Ясно. Очередная «забеременей и отрежь от семьи».
Юля замерла. Сердце билось быстро, как у зверя, загнанного в угол.
— Ты перешла грань, Лена, — сказала она спокойно. — Очень давно.
Той ночью они не разговаривали. Юля ушла спать одна, в спальню, закрыв за собой дверь. Артём лёг рядом под утро, не обнимая.
Следующее утро было холодным.
Юля уехала на работу раньше всех. Пришла позже. Надеялась, что будет разговор. Или хоть попытка. Но в квартире было тихо. Только на холодильнике появилась записка: «Взяла твой йогурт. Потом куплю».
Потом — как и всегда — не наступило.
Ноябрь оказался особенно серым.
Дождь шёл неделю без перерыва, в подъезде пахло сыростью, а дома Юля чувствовала себя так, будто живёт в чужой квартире, снятой посуточно. Она перестала включать музыку, стала готовить по минимуму, старалась вообще не попадаться Лене на глаза.
А Лена — наоборот. Расцвела. Купила себе новый халат, поставила на подоконник горшок с мятой и стала приглашать подруг «на чай». Они сидели на кухне, громко смеялись, обсуждали бывшего Лены, смотрели на Юлю с изучающим интересом. Иногда Юля ловила на себе взгляды — чуть пренебрежительные, как будто она не хозяйка дома, а квартирантка, забывшая оплатить аренду.
Артём всё больше отдалялся. На работе задерживался, дома был молчалив. Он словно растворился между двумя женщинами: одной — которая строит семью, и другой — которая напоминает ему, кем он был раньше. Юля ощущала это как предательство без действия: он ничего не делал, чтобы навредить, но и ничего — чтобы защитить.
Однажды, в пятницу вечером, Юля пришла домой и увидела на столе коробку с тортом. К Лене пришли гости, и её не позвали.
— Ты не обидишься, Юлечка, — бросила Лена из кухни. — У нас просто девичник. Узким кругом. Мои.
— Я и не просилась, — ответила Юля.
Она прошла в спальню и захлопнула дверь. Села на кровать, достала ноутбук, но так и не включила его. За дверью смеялись, играла музыка, кто-то рассказывал анекдоты.
Юля смотрела в стену. Минуты растягивались в часы. А потом — она услышала.
— Я ей так и сказала: либо ты принимаешь, что я здесь живу, либо иди жалуйся на здоровье. Он не выгонит. Он же не дурак. Кого он выгонит — сестру родную?
Смех. Звон бокалов.
В голове у Юли будто щёлкнуло. Она встала, вышла на кухню. В комнате воцарилась тишина.
— У меня одна просьба, — сказала она ровным голосом. — Не обсуждайте меня в моём доме.
— А в каком месте он твой? — спросила Лена. — Мы тут все живём. И вообще, мне кажется, тебе нужно немного отдохнуть. Ты стала какой-то… нервной.
Гости переглянулись.
— Я нервная, потому что живу с человеком, который считает себя центром вселенной.
— Да что ты… — Лена издевательски вскинула брови.
— Ты не оставляешь мне пространства. Ни физического, ни эмоционального. Ты вмешиваешься в разговоры, в быт, в семью. Ты приходишь и ведёшь себя так, будто тебе кто-то что-то должен. А я — больше не буду под тебя подстраиваться.
— О, ты решила постоять за себя? Вау.
— Да. Решила.
Юля вышла. Зашла в ванную, села на край ванной и заплакала — тихо, беззвучно. Потом утерла лицо и начала собирать вещи. Не из квартиры — нет. Она не собиралась уезжать. Но кое-что менять нужно было срочно.
На следующий день она съездила к подруге, распечатала список квартир и вернулась с предложением:
— Лене нужна отдельная площадь. Я даже помогу с первым взносом. Только пусть ищет. Всё. Хватит.
Артём смотрел на неё долго. Потом сел на край кровати и сказал:
— Юль… Ты правда хочешь, чтобы я попросил её уйти?
— Я хочу, чтобы ты встал на мою сторону. Хоть раз.
Он молчал. Потом встал, ушёл на кухню. А вечером сказал:
— Мы с Леной поговорили. Ей пока некуда идти. Дай ей время.
Юля не закатила истерику. Просто отошла в сторону. Убрала свою щетку с полочки, перестала стирать общее бельё. Купила отдельный ящик под продукты. Не смотрела телевизор с ними вдвоём. Не слушала разговоры. Её как будто не было. Только холод и тишина.
Месяц. Второй.
Потом — внезапно — Лена сказала за ужином:
— Мне предложили работу в Питере. Если всё срастётся — поеду.
Юля не поверила. Артём просветлел лицом. А Юля — нет.
Она знала: Лена может поехать. А может остаться. Она может сорваться на вокзал, а может — остаться «переждать зиму». Или «найти жильё получше». Или «ещё немного помочь брату».
Через пару дней Юля снова услышала за дверью голос Лены.
— Я ему вообще сказала, пусть сам решает. Я не виновата, что она так всё воспринимает. У неё, видимо, комплекс — что её вытесняют.
Юля вышла. На ней были халат и тапки. Лена обернулась.
— Слушай, ты бы хоть предупредила, что слушаешь.
— А ты бы хоть ушла, как обещала, — ответила Юля.
Лена усмехнулась:
— А ты бы хоть поняла, что в этой квартире ты — не единственная. Он мой брат. Мы вместе росли. И, знаешь, кто бы ты ни была — ты пришла позже. Это я была с ним в детстве. Это я сидела с ним в больнице. Это я знаю, как он любит, как он злится, что он боится одиночества.
— А я его жена. Сейчас. И я не нанималась жить в проходной комнате. Пусть уезжает, — сорвалась Юля.
Что было потом — неясно.
Лена так и не собрала вещи.
Артём не ушёл.
Юля осталась.
Всё как будто зависло в воздухе: без взрывов, без решений. Только напряжение между комнатами, обиды, несказанные фразы и три чашки на кухонной полке — как символ незавершённого выбора.
История не закончилась.
Потому что кто-то должен сделать шаг.
Но никто не хочет быть первым.
Оставила в роддоме