Когда Саша впервые сказал Лене, что его мама переедет к ним «ненадолго», она не нашла в себе сил возразить. Она тогда только вышла на новую работу — менеджером по закупкам в сетевой компании, нервы были на пределе из-за смены начальства и постоянно горящих дедлайнов. Сын Артем ходил в первый класс, капризничал по утрам, не хотел надевать форму и собирать рюкзак. Саша мотался по командировкам — три дня дома, пять в разъездах. И вот среди всего этого Лена услышала, как он сказал по телефону: «Мам, давай собирай сумки, чего тянуть-то».
В день приезда Валентина Ивановна появилась на пороге с тремя чемоданами и увесистым пакетом с котлетами, которые велела немедленно убрать в морозилку — «чтоб ваше мясо не пропадало». Сразу оценила, что обувь у Артема нечищеная, что шкаф в прихожей какой-то «неправильный» — с дверцей, которая скрипит, и что Лена выглядит уставшей. Саша кивал, улыбался и снова уехал.
Сначала Валентина Ивановна держалась тихо. Готовила ужины — правда, все время что-то перетасовывала в холодильнике, что-то «выбрасывала, оно все равно не свежее», складывала продукты «по уму». Лена старалась не замечать. Она понимала, что у Саши мама одна, что после смерти свекра она живет одна в старой двухкомнатной квартире. Говорила себе: «Ну что с ней спорить? Придержусь пару месяцев, а там видно будет».
Но через неделю Лена впервые заметила, что Валентина Ивановна открыла ее шкаф. Дверца в спальне оставалась приоткрытой, внутри вещи были переложены. Платье, которое Лена носила на корпоративе, висело в другом конце штанги. Тонкий поясок валялся не на полке, а на тумбочке. Она закрыла шкаф и решила промолчать. Может, показалось.
На кухне стало тесно. Когда Лена возвращалась с работы, она каждый раз натыкалась на Валентину Ивановну — та чистила картошку или раскладывала на столе какие-то бумаги. В один из вечеров Лена поняла, что эти бумаги — счета. Платежки за коммуналку, распечатка из банка, листок с записями от руки. Валентина Ивановна подняла голову и проговорила с укором:
— Леночка, ты сама видела, сколько вы света жжете? У меня там в квартире за два месяца меньше выходит, чем у вас за три недели! Вы что, не выключаете ничего совсем?
Лена села за стол и только устало спросила:
— Мам, ну а вы зачем это всё считаете?
— Так это ж ваш семейный бюджет! Я же хочу помочь, — свекровь сжала губы. — Вот смотрю и думаю — вы на продукты тратите без ума. Половину можно не покупать.
Лена промолчала. Саша вернулся только утром — он уже не слышал, о чем шептались они с Валентиной Ивановной ночью, когда Лена пыталась объяснить, что чужие счета трогать не надо. Он только поцеловал Лену в висок и сказал:
— Потерпи, Ленок, маме тяжело одной.
Вскоре выяснилось, что «ненадолго» обрастает новыми сроками. Валентина Ивановна сообщила за завтраком:
— Я подумала, что пока Артем мал, мне лучше тут пожить. Ну кто за ним уследит? Нанимать няню? Денег лишних нет.
Лена уставилась в тарелку. Она всё ещё верила, что сможет как-то проглотить это. Что Саша объяснит матери, что это их квартира — маленькая трешка в ипотеке. Что у них свои привычки, свои полки, свои деньги. Но чем дольше Валентина Ивановна жила с ними, тем меньше Лена понимала, где именно заканчивается «свое».
Она заметила, что Артем стал спрашивать разрешения не у нее, а у бабушки. «Бабушка сказала — можно», «Бабушка сказала — не бери», «Бабушка сказала — мама много орет». Эти слова резали слух.
Когда в конце месяца Лена открыла интернет-банк, чтобы заплатить по кредитной карте, она увидела, что с общей карты пропала часть суммы. Саша объяснил всё за ужином, между делом:
— Мам попросила вернуть долг за мебель. Она же нам с тобой тогда помогла купить спальню, помнишь? Ей сейчас на ремонт нужно.
— Какой ремонт? — Лена подняла глаза. — У нее же квартира пустая стоит!
— Ну да, так она хочет немного подшаманить. Может, сдавать потом будет.
Лена впервые за долгое время захотела закричать. Но Артем сидел за столом с недоеденным супом и внимательно слушал их разговор. Лена проглотила этот комок злости и только тихо сказала:
— Саша, ты бы со мной посоветовался.
— Ну что ты начинаешь? — вздохнул он. — Мама же не чужая. Ей надо помочь.
А Валентина Ивановна поджала губы и вытерла руки о фартук:
— Да я бы и не просила, Леночка. Просто вы же семья. Разве не так?
После того разговора Лена начала замечать странную тишину дома. Саша приезжал уставший, ел и сразу ложился спать. Артем всё чаще сидел с бабушкой на кухне, слушал, как та делится воспоминаниями о «дедушке, который всегда всё умел делать правильно». Лена чувствовала себя лишней даже в собственной спальне. Иногда ей казалось, что шепот за дверями — это не сквозняк, а тихие разговоры о ней.
Однажды вечером, придя с работы, она увидела в коридоре большие чёрные пакеты. Сначала подумала, что кто-то из соседей поставил мусор у лифта, но когда открыла дверь, поняла: пакеты стояли у них, и из одного выглядывала её старая куртка — та самая, в которой она когда-то встречала Сашу с работы в декабре, мокрая от снега и такая счастливая.
— Мам, что это? — Лена даже не сразу осознала, что обратилась к свекрови «мам».
Валентина Ивановна неспешно вытирала стол. Руки сухие, в мелких порезах — она весь день возится с картошкой или полирует шкафы.
— Это? — Она кивнула на пакеты. — Так это я ревизию устроила. Половина вещей ненужная. Куртка эта… Ты ж её не носишь, правда? Всё место забивает. И пальто старое — кому оно надо?
Лена присела прямо на обувную тумбу. Руки дрожали.
— Вы мои вещи выкинули? Вы их даже не спросили!
— Леночка, ну что ты. Я ж для твоего же удобства. Я ж вижу, ты устаёшь — тебе не до уборки. Вот я и решила помочь. Не сердись.
Она говорила мягко, тихо. Но Лена слышала в этих словах ледяную сталь. И вдруг поняла — Валентина Ивановна говорит это не только сейчас. Она говорит это Артему. Она шепчет это Саше. Она медленно переписывает эту квартиру на свой лад.
— Заберите всё обратно, — сказала Лена, стараясь не повысить голос. — Это мои вещи. Я сама решу, что мне носить.
— Ох, ну зачем ты так. — Свекровь развела руками, подчеркивая свое бессилие. — Хотела помочь, а ты опять недовольна.
В тот вечер Лена впервые позвонила своей подруге Ирке. Та выслушала и молча сказала: «Приезжай ко мне хоть на пару дней. Пусть они поживут без тебя». Лена понимала, что не сможет — Артем, школа, работа. Всё слишком завязано. Но мысль о том, что можно уйти хотя бы на ночь, осела занозой.
Через пару недель у Лены сорвалась важная встреча. Она задержалась на работе, вернулась домой почти в десять. В квартире — тишина. В спальне никого, в кухне — никого. Только Артем спал в своей комнате, укрытый чужим старым пледом. Лена тихо вошла на кухню — Валентина Ивановна сидела за столом с чайником и зачем-то держала в руках Ленины банковские выписки. На столе лежал блокнот.
— Вы что делаете? — Лена не узнала свой голос — глухой, срывающийся.
— Леночка, ну посмотри сама. — Свекровь постучала пальцем по цифрам. — Ты знала, что на тебя столько кредитов висит? Ты что, хочешь семью в долги вогнать?
— Это не ваше дело! — Лена схватила бумаги. — Откуда вы это взяли?!
— Саша мне дал. Мы ж семья. Я ему показала, сколько вы переплачиваете. Зачем вам две карты, когда можно одной пользоваться? Ты тратишь, тратишь — а потом на что Артема учить будем?
Имя сына прозвучало, как пощёчина. Лена закрыла глаза, чтобы не закричать. Она видела, как Валентина Ивановна поджимает губы, смотрит так, будто всё правильно.
— Не смейте ещё раз трогать мои счета, — выдохнула Лена. — Поняли? Мои деньги — мои.
— Ну и что ты мне сделаешь? — вдруг холодно спросила Валентина Ивановна. — Полицию вызовешь? На кого жаловаться будешь — на мать твоего мужа? Ты ж ради сына всё стерпишь.
Эти слова пронзили Лену до костей. Она ушла в спальню, закрыла дверь и впервые заплакала так, чтобы услышал Саша — если вдруг позвонит. Но он не позвонил.
Наутро Валентина Ивановна вела себя так, будто ничего не случилось. Пекла оладьи, собирала Артема в школу, ворковала что-то про новую занавеску на кухню.
Лена сидела с чашкой кофе и понимала: так будет всегда, если она не скажет «нет». Но кому она это скажет? Саше? Он только разведёт руками. Валентине Ивановне? Та лишь улыбнётся.
Оставался только Артем — её сын, её единственный смысл в этом доме, который вдруг перестал быть её домом.
После того разговора с Валентиной Ивановной Лена заметила, что внутри нее будто включился счетчик. Каждый вечер — новый оборот, новый щелчок, новый слой раздражения. Она перестала говорить свекрови «мама», даже сквозь зубы. Перестала спрашивать Сашу, приедет ли он домой к ужину — всё равно ответа толком не было.
В какой-то момент Лена поняла, что свекровь заняла не только полки в шкафах, но и часть её головы. Лена ловила себя на том, что выключает свет в коридоре, даже если зашла только на минуту. Закрывает воду быстрее обычного. Читает ценники в магазине так, будто Валентина Ивановна дышит ей в затылок. Когда-то Лена не считала каждую копейку — у них хватало. Теперь она пересчитывала мелочь в кошельке, лишь бы лишний раз не открыть общую карту.
Однажды ночью Лена услышала, как Саша разговаривает по телефону в ванной. Сквозь дверь доносилось: «Мам, ну ты же понимаешь, Лена сейчас дерганая, с работой всё сложно… Ну подожди ещё чуть-чуть, я с ней поговорю». Лена тихо опустилась на пол в коридоре и сидела, пока он не вышел. Саша наткнулся на неё, растерялся, что-то пробормотал про отчеты и усталость. Лена только посмотрела на него и прошла мимо.
На следующий день Лена впервые взяла выходной просто так — сказала начальнице, что заболела. Она отвела Артема в школу и, не раздеваясь, вернулась домой. Свекровь сидела в зале — вязала что-то серое и странно щелкала спицами. Лена села напротив. Валентина Ивановна посмотрела на неё поверх очков.
— Леночка, ты чего дома-то? Заболела?
— Да, — коротко ответила Лена.
Молчание было длинным. Лена впервые разглядела руки Валентины Ивановны — сухие пальцы, чуть потрескавшиеся, ногти короткие, но чистые. На столике стояла ее старая кружка с чаем — Лена вспомнила, как на второй неделе свекровь убрала её собственные любимые чашки «куда-то подальше, чтоб не битые стояли».
— Я хотела поговорить, — тихо начала Лена. — Вы знаете, что я не хочу, чтобы вы лезли в наши деньги. Это всё-таки наши дела — мои и Сашины.
Валентина Ивановна опустила глаза на спицы. Щелчок. Ещё щелчок.
— Ты думаешь, мне это надо? — Она подняла взгляд. — Я старая женщина, Лена. Я просто хочу быть полезной. Я за вас переживаю.
— Переживать можно по-разному, — Лена старалась не сорваться. — Можно просто быть рядом. Не контролировать. Не считать за меня каждый рубль.
Валентина Ивановна вздохнула и отложила вязание.
— Ты не понимаешь, девочка моя. Ты думаешь, у тебя всё под контролем? Саша всё вечно мотается. Деньги утекают — ты сама посчитай, сколько ты тратишь на эти свои… — Она махнула рукой, будто слова были слишком мелкими, чтобы их произносить. — На салон этот свой, на кофейни, на доставку еды. Я же вижу, как ты устала. Я хочу, чтобы вы жили правильно. Вот и всё.
Лена встала.
— Правильно? По-вашему? Это наш дом, не ваш.
— Ах, Леночка, — свекровь чуть усмехнулась. — Это дом Саши. Ты ж знаешь, кто за первый взнос давал?
Эта фраза была ударом. Лена отошла в спальню, села на кровать. В окно лился мутный февральский свет. Она вдруг вспомнила, как Саша однажды сказал ей: «Ты у меня сильная. Ты всё выдержишь». С тех пор он не сказал ничего подобного.
В тот же вечер Лена поговорила с Иркой по телефону. Та слушала молча, потом выдала:
— У тебя два пути: или ты терпишь до старости, или что-то делаешь.
Лена не спала до утра. Она пересматривала счета, переписывала на листок суммы. Потом открыла браузер и на всякий случай посмотрела, сколько стоит снять студию рядом со школой Артема. Чисто теоретически.
Через пару дней у них случился первый настоящий скандал при Артеме. Лена повысила голос — не выдержала, когда увидела, как Валентина Ивановна достает из её сумки пакет с квитанциями и банковскими чеками. Артем стоял в дверях кухни, прижимая к груди свой пенал. Он испуганно смотрел то на бабушку, то на мать.
— Почему ты копаешься в моих вещах?! — крикнула Лена. — Тебе мало?! Ты хочешь всё под себя подмять?!
Валентина Ивановна всплеснула руками, картинно согнулась, будто от боли в спине.
— Ты меня выгоняешь? — зашептала она. — Ты хочешь, чтобы я одна по углам скиталась? Ты сына моего против меня настраиваешь?!
Саша вошёл в этот момент — усталый, с сумкой на плече, мокрый от дождя. Он попытался обнять мать, успокоить Лену. Но Лена только оттолкнула его руку.
— Если ты не можешь меня защитить — я сама решу, как нам жить, — сказала она ему тихо.
Ночью Лена не спала. Она сидела в кухне и смотрела на свои бумаги. Рядом тихо шуршал холодильник, на котором всё ещё висели магнитики с моря — их первое лето с Сашей и Артемом. Она смотрела на них и думала, что тогда была счастлива просто так — без счетов, без чужих рук в её шкафах.
Утром Лена вызвала такси и отвезла Артема к Ирке. Вернулась домой. Валентина Ивановна сидела в кресле в зале, укрытая пледом, и смотрела новости. Когда Лена вошла, та выключила звук.
— Ты чего, внучка моего повезла? — голос был ледяным.
Лена прислонилась к дверному косяку и выдохнула:
— Он поживёт у Ирки пару дней. Пусть отдохнёт.
— От кого отдохнёт? От меня?! — свекровь медленно встала. — Ты меня сдать в дом престарелых собралась? — она посмотрела прямо.
И Лена вдруг поняла, что не знает, что ответить.
Приструни жену