Когда Андрей ещё учился в школе, ему казалось, что если хорошо себя вести, не дерзить и помогать по дому, то однажды родители скажут: «Мы гордимся тобой». Но вместо этого отец всегда смотрел поверх его головы — туда, где стоял Костя. Младший, с открытой улыбкой и вечным «Пап, а купишь? Пап, ну можно?». Отец никогда не умел говорить «нет» Косте. А Андрею говорил «потом» — и это «потом» растворялось в новых Костиных хотелках.
Мать умерла рано, Андрей и сам не заметил, как стал взрослым. С тех пор всё было просто и тяжело: работа с утра до вечера, отцу надо помогать с огородом, Костю надо вытаскивать из его кредитов и приключений. Андрей женился последним из всех своих друзей — некогда было. Ипотеку брал сам, свадьбу оплачивал сам. На отца и брата особо не надеялся.
Когда родился Миша, Андрей впервые решился попросить. Отец сидел за кухонным столом, чистил картошку, а Костя вертел в руках новые ключи — папа купил ему машину «чтоб на работу ездил». Андрей тогда заикнулся: «Может, поможешь с садиком? Миша ещё маленький, Лене пришлось работу бросить…» Отец отмахнулся: «Ну ты ж мужик. Разобьёшься — сделаешь. Ты всегда сам справлялся».
Он и справлялся. Подрабатывал вечерами, возил чужие грузы на чужих фурах, спал по три часа. Лена ворчала, но не уходила — пока хватало на еду и на памперсы. Иногда Андрей ловил себя на мысли: если бы не он, отец бы давно сел на хлеб и воду — всё хозяйство держалось на его руках. Костя к дому не подходил, разве что на майские шашлыки. Зато отец всем соседям рассказывал, какой Костя у него «шустрый, деловой».
Соседи помалкивали, хотя знали. В деревне всё на виду. Знали, кто возит отцу лекарства, кто вырывает с сорняками три сотки огурцов и кто раз в месяц привозит полный багажник продуктов. Только никто не говорил Андрею «спасибо». Вечером он возвращался в квартиру — чужую, ипотечную — и глядел, как Лена засыпает с Мишкой под боком. Ради них он и тянул.
Год назад Костя опять вляпался: подписал какие-то бумаги, где поручителем стоял отец. Банк прислал повестку. Андрей кинулся спасать, договариваться, закрывать проценты. Костя хныкал: «Ну ты же брат! Если они дом отберут — отец где жить будет?». Андрей продал машину, взял подработку. Лена кричала, что он последний дурак. Он молчал — потому что отец ему всё-таки отец.
Весной Андрей заметил в отцовом доме чужие ботинки. Женские. Лёгкие, белые, с разноцветными шнурками. Раньше чужого у отца не было. Он спросил, кто приходит. Отец отмахнулся: «Да так… помогает мне баба одна. Наташа. Грядки, уборка, ты ж занят всё время».
Наташа появилась не сразу. Сначала Андрей слышал про неё обрывками: «Наташка это сварила», «Наташка та посоветовала». Потом как-то встретил — невысокая, смуглая, лет под шестьдесят. Сразу потупила глаза и за спину отца спряталась. Андрей почувствовал что-то колючее в груди — чужой человек хозяйничает там, где его мать всю жизнь скребла полы на коленях.
Лена сказала: «Ты не лезь. Пусть у деда хоть кто-то рядом будет». Андрей пытался не лезть. Но в июле Костя вдруг написал ему ночью: «Ты знал, что батя на Наташу дом переписывает?». Андрей посмеялся. Но утром поехал к нотариусу.
Документы были настоящие.
Андрей сидел в машине под окнами нотариуса почти час. Пальцы ныли от того, как сильно он сжимал руль. Он даже не сразу понял, что звонит Лене — просто ткнул первый контакт в телефоне.
— Алло? — Лена сонно, сердито. — Ты чего молчишь?
— Батя на Наташу дом оформляет, — выдохнул Андрей.
— Ты уверен? — Лена сразу села. Слышно было, как скрипнула кровать. — Может, Костя что-то перепутал?
— Я только что видел бумаги. Наташа — наследница. Там не дарственная, там завещание и доверенность. Она его возит по инстанциям.
Лена вздохнула так, будто давно этого ждала.
— Ну и что ты хочешь сделать?
— Что? — Андрей не понял вопроса.
— Ты всё ещё будешь за ним грядки полоть? Лекарства таскать? — Лена говорила тихо, без истерик. — Андрей, ты сколько ещё собираешься быть удобным?
Неделю Андрей ждал, что отец сам скажет. Не говорил. С Наташей они пару раз пересеклись во дворе. Она кивала, прятала глаза. Костя орал в телефон: «Ты поговори с ним! Ты старший, тебя он хоть слушает!»
Однажды Андрей не выдержал. Приехал вечером, когда Наташа уже ушла. Отец сидел перед телевизором, крошки от печенья на свитере, газета на коленях.
— Батя, поговорить надо.
— Ну, говори, — не отрываясь от экрана.
— Про дом. Про Наташу.
Отец отложил газету, недовольно сморщился.
— А что про неё? Она хорошая женщина. Всё делает, что ты не успеваешь. Кормит, убирает.
— Я не об этом. Ты на неё дом оформляешь?
Отец хмыкнул.
— Ну а что? Она мне чужая? Она мне за все эти годы больше родная, чем вы с братом. Ты всё занят, Костя тоже… А она хоть кружку чаю подаст.
Андрей засмеялся так громко, что отец вздрогнул.
— Ты серьёзно сейчас? Я тебе чужой, да? Кто тебе дрова колет зимой? Кто картошку сажает? Кто кредиты ваши закрывает?
— Да ты ж брат, ты ж сын, тебе положено, — отмахнулся отец, будто это объясняет всё.
— Положено? — Андрей шагнул ближе. — А Наташе чего положено? За кружку чаю — весь дом?
Отец отвернулся к телевизору.
— Наташа обо мне заботится. Она не тычет мне в лицо, сколько она потратилА и что я ей должен.
Андрей стоял и смотрел, как у отца дрожат руки. Вдруг показалось — старик, правда, никому не нужен. Ни ему, ни Косте. Только эта Наташа, да и та, может, только за домом пришла.
Через неделю Костя сорвался с работы, приехал к Андрею ночью. Запах перегара, дешёвые сигареты. Лена выгнала его на кухню.
— Ну и чё ты сидишь? — Костя швырнул на стол пачку документов. — Ты же умный, старший. Решай давай. Будем оспаривать! Пусть в суде докажет, что он в своём уме.
— Ты с ума сошёл? — Андрей сжал виски. — Ты хоть понимаешь, что отец…
— Да мне плевать! — Костя заорал так, что Лена подскочила в дверях. — Я из-за него по уши в долгах! Ты — да ладно, у тебя хоть квартира! А мне что? Мне всё обещали: дом твой будет, Костя! Костя — наследник! Да я б женился давно, если б знал, что не придётся по съёмным углам шляться!
Андрей посмотрел на брата и вдруг увидел в нём пятнадцатилетнего пацана, который всё выпрашивает. «Пап, ну купи». И понял, что Костя не изменился. И отец не изменился. И он сам всё тот же — за всех тянет, всех спасает.
— Сам с ним разговаривай, — сказал Андрей устало. — Я больше не хочу.
Но отец сам объявился. Позвонил утром: «Зайди вечером. Поговорить надо». Андрей приехал — в прихожей чужие тапки, на кухне пахло жареной печёнкой. Отец сидел за столом, рядом Наташа в новом халате.
— Андрей, ты зря обиделся, — начал отец бодро. — Я вот чего подумал. Ты ж всё равно в городе. Этот дом тебе зачем? Наташа со мной, я не один. Тебе лучше квартиру свою выплати побыстрее. Деньги есть — работай. Ну, может, что останется, поделим. Но дом этот — её.
Андрей смотрел на отца и думал: неужели он правда верит, что всё так просто? Что он вычеркивает сына из списка — и всё нормально?
— Ты чего молчишь? — не выдержал отец.
А Андрей встал, даже стул не отодвинув. Наташа смотрела куда-то в пол. Слова застряли в горле.
— Всё ясно, — только и сказал он.
После того разговора Андрей к отцу больше не ездил. Лекарства покупал — по привычке, но передавал через аптеку. Грядки остались пустыми — Наташа к земле не спешила. Костя пару раз звонил, орал в трубку, что он всё испортил, что это Андрей во всём виноват. Лена держалась в стороне, будто берегла его молчание.
Прошло полгода. Отец звонил три раза — Андрей сбрасывал. Лене говорил: «Не хочу слышать, что я должен». Сын Миша подрос, пошёл в первый класс. Андрей впервые за десять лет не приезжал на картошку. Вечерами сидел с сыном за уроками и ловил себя на том, что впервые за долгое время не ждёт звонка из деревни.
Но однажды этот звонок всё-таки пришёл. Поздно вечером, когда Миша уже спал, а Лена вытирала руки от посуды. Звонила не Наташа — звонил сосед Васильич, старый мужик, который ещё помнил Андрея подростком.
— Андрей, ты уж прости, что поздно, — голос сиплый, задыхается. — Тут такое дело… Твой отец упал, с ногами плохо. Наташи этой нет нигде. Говорят, в город смылась. Ты бы приехал. Мы-то старики, мы не поможем.
Андрей слушал ровно. Ни злости, ни жалости. Словно кино.
— Андрей? Ты тут?
— Тут.
— Ну так ты как? Сможешь? Я бы сам, да мне б самому кто помог…
Андрей представил кухню у отца — ту самую, где мать варила супы, где он таскал угли в ведре. Представил отца на диване. Один, чужой. И почему-то не почувствовал ничего.
Костя появился быстрее, чем Андрей собрался что-то решать. Примчался под вечер, с огромной сумкой, с мятой курткой.
— Ты поедешь? — спросил Андрей сухо.
— Конечно! А что делать-то? Ты ж понимаешь, он без нас — всё, — Костя снова жалостливо улыбался, будто ему опять пятнадцать. — Ты хоть денег дашь? Я ж не вывезу один…
Лена слушала их из комнаты. Потом зашла, бросила на стол конверт — откладывала на ремонт кухни.
— Вот. Больше не проси, — сказала Лена Косте и посмотрела на Андрея так, что тот не посмел взглянуть в ответ.
Через три дня Васильич позвонил снова. Говорил, что Костя привёз отца обратно из больницы. Наташи не было. Дом неубранный, грядки заросли лебедой по пояс. Соседи носили кто яйца, кто суп. Кто-то сказал, что Наташа теперь живёт в райцентре, с новым мужиком. Дом — её по бумагам. Отец лежит в своей комнате, а Костя по сараям роется — что продать можно.
Андрей сидел на работе, смотрел в окно на машины во дворе. Коллеги шумели где-то за перегородкой. Хотелось курить, но он не курил десять лет.
Лена вечером не спрашивала ничего. Миша бегал по коридору, кидал портфель под ноги.
— Ты пойдёшь к нему? — всё же спросила Лена, когда Миша уснул.
— Нет, — сказал Андрей.
— Ты уверен?
Андрей вздохнул. Присел к столу, открыл ноутбук — считал, как закрыть ипотеку быстрее.
— Лена, — сказал он наконец, глядя ей прямо в глаза, — ну раз я чужой, тогда живите сами и без моей помощи, — сказал Андрей отцу.
– У сына и так затрат много, а ты ещё и праздновать день рождения свой собралась, – наставляла свекровь. – Совсем не поддерживаешь его