Когда в детстве я рисовала свою жизнь, там всегда была маленькая квартирка с большими окнами. Не дворец, не вилла — просто место, которое принадлежит только мне.
Где я решаю, какого цвета стены, и никто не говорит: «Это в кого у тебя такой колхозный вкус?» Где я могу оставить кружку на столе, и никто не шипит: «Опять свинарник развела!» Где можно включить музыку в полночь, и никто не стучит в стену.
Мне понадобилось тридцать шесть лет, чтобы этот рисунок начал обретать реальные очертания.
— Вы подписали договор? — спросила Юля, моя коллега по работе, когда я вернулась из офиса застройщика. — Расскажи, какую взяла?
— Подписала предварительный, — я не могла сдержать улыбку. — Однушку на четырнадцатом этаже. С окнами на парк и реку.
Юля обняла меня:
— Поздравляю! Ты заслужила. Сколько копила, я же помню.
Пять лет. Я откладывала каждый рубль. Отказывала себе буквально во всём — от новой одежды до отпуска на море. Подрабатывала репетиторством по вечерам.
Копила, считала, высчитывала — и наконец собрала на первоначальный взнос. А зарплата преподавателя частной школы позволяла взять ипотеку на пятнадцать лет.
— А родители что говорят? — спросила Юля, размешивая сахар в чае. — Рады?
Я пожала плечами:
— Мама сказала, что я переплачу банку целое состояние. Что лучше было бы еще подкопить. А папа… папа как всегда молчит.
В тот день, когда я впервые увидела свою будущую квартиру, шёл дождь. Я стояла посреди пустой комнаты с голыми стенами и бетонным полом, а в окно барабанили тяжёлые капли.
Менеджер по продажам что-то говорил о квадратных метрах, о коммуникациях, о сроках сдачи, но я не слушала. Смотрела в окно, на кроны деревьев, качающиеся под ветром, и думала: «Это место будет моим. Только моим».
Я подписала предварительный договор на месте. Внесла залог — почти все деньги с карты. Вышла из офиса на ватных ногах, с лёгкой паникой и невероятным предвкушением.
Дома меня ждал допрос.
— Ты что, уже заплатила? — мама стояла, скрестив руки на груди. — Не показав нам? Не посоветовавшись?
— Мам, мне тридцать шесть. Я сама решаю, на что тратить свои деньги.
— Свои, свои, — она поджала губы. — А как пенсию нам платить будут? Кто за нас с отцом в старости ухаживать станет? Всё на себя спустишь?
Это был привычный упрёк. С тех пор, как моя сестра Ольга уехала в Канаду, оставив сына Егора на бабушку с дедушкой, я стала единственной «нормальной дочерью». Той, которая останется рядом. Той, которая позаботится. Той, на которую можно положиться.
И той, которой можно манипулировать.
— Мам, с квартирой или без — я всё равно буду вам помогать, — сказала я устало. — Как и сейчас помогаю. Но мне нужно своё жильё.
— Зачем? — она всплеснула руками. — У тебя есть дом. Вот он, здесь. С нами.
«Дом» — это трёхкомнатная квартира, где живут родители, племянник Егор, кот Тиша и я. Моя комната — бывшая детская, девять квадратных метров. Там стоит кровать, стол, шкаф и этажерка с книгами. Больше ничего не помещается.
Когда приходят гости, мама обязательно проведёт экскурсию, покажет все комнаты, включая мою. «А это Анечкина берлога, — скажет она, распахивая дверь без стука. — Она у нас любит уединение». И непременно добавит, с гордостью: «Мы живём все вместе, одной семьёй. По-старинке».
По-старинке. Да. Как в патриархальной деревне, где три поколения ютятся под одной крышей, и никто не имеет права на личное пространство. Где мать заходит без стука, отец решает, какую программу смотреть по телевизору, а ты — вечный ребёнок, независимо от возраста.
— Мам, мне нужно своё пространство, — говорю я, и вижу, как каменеет её лицо.
— Своё пространство, — повторяет она, словно пробуя слова на вкус. — То есть мы тебе мешаем? Стесняем?
— Нет, просто…
— Просто ты хочешь от нас сбежать. Как Ольга. Она тоже всё твердила про «личное пространство». А теперь где она? За океаном. А ребёнок её? На нас.
Этот аргумент — любимый. Сестра, бросившая родителей и сына. Ужасный пример. Угроза.
— Я не Ольга, мам. Я никуда не сбегаю. Просто хочу жить отдельно.
— Хорошо, — она поджимает губы. — Только потом не прибегай, когда денег на ипотеку не хватит. Или когда трубу прорвёт. Или…
— Мам, я справлюсь.
— Ну-ну, — она качает головой. — Посмотрим.
Через неделю мне позвонили из офиса продаж.
— Анна Николаевна, нам нужно, чтобы вы приехали подписать документы на бронирование квартиры. Есть небольшие изменения в договоре.
— Какие изменения?
— Незначительные. Просто формальности. Но подпись нужна в ближайшие два дня, иначе бронь снимут и переподписывать придется по новой цене.
Я похолодела. Если я потеряю эту квартиру, придётся искать другую. А цены растут каждый день.
— Я сейчас в командировке, — сказала я. — В другом городе. Вернусь только через пять дней.
— Очень жаль. Но ждать не можем. Может быть, у вас есть доверенное лицо? Родственник?
Я закусила губу. Было только одно доверенное лицо. Мама.
— Да, есть. Моя мать.
— Отлично. Пусть приедет с паспортом и доверенностью от вас. Простая рукописная подойдёт.
Я позвонила маме.
— Мам, мне нужна твоя помощь.
— Что случилось? — в её голосе звучала настороженность. Мама не привыкла, что я прошу о помощи.
— Нужно съездить в офис застройщика, подписать документы. Я же не могу сама.
— Так, — протянула она. — И ты хочешь, чтобы я…
— Съездила и подписала как мой представитель. Это просто формальность, чтобы не потерять бронь.
Пауза.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я съезжу. Но ты понимаешь, что я рискую? Вдруг там какие-то подводные камни? Юридические нюансы?
— Мам, это просто бронирование. Не окончательный договор. Просто подпиши, чтобы квартиру не отдали другому покупателю.
— Ладно, — вздохнула она. — Когда ехать?
— Завтра. Я скину адрес и телефон менеджера.
— Хорошо. Только потом не говори, что я тебя не предупреждала. Ввязываешься в авантюру…
Я не стала спорить. Главное — она согласилась помочь.
Вернувшись из командировки, я первым делом спросила у мамы:
— Ну как? Подписала?
Она кивнула, не отрываясь от сериала.
— Да. Съездила, подписала. Всё как ты просила.
— Спасибо, мам. Я очень благодарна.
Она пожала плечами:
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
В тот момент я не придала значения её тону. Просто обрадовалась, что квартира по-прежнему моя. Что мечта становится ближе.
А потом начался ремонт. Я сняла со счёта последние сбережения, взяла небольшой кредит на отделку. Каждый день после работы ездила на стройку — проверяла, как идут дела, выбирала материалы, решала возникающие проблемы.
Мама наблюдала за моей суетой с нескрываемым скепсисом.
— И сколько ты уже вбухала в эту нору? — спрашивала она, когда я приходила домой усталая, с образцами обоев и каталогами плитки.
— Не считаю, — отвечала я, хотя на самом деле вела строгий учёт каждой копейке.
— А зря. Когда поймёшь, что переплатила в три раза, будет поздно.
Я просто молчала.
Однажды, вернувшись с работы, я застала дома Егора — сына моей сестры. Девятнадцатилетний долговязый парень сидел на кухне, уткнувшись в телефон.
— Привет, тёть Ань, — бросил он, не поднимая глаз.
— Привет, Егор. Как колледж?
— Нормально.
— Ты уже решил, что будешь делать после выпуска?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Может, в армию пойду. Или работать куда-нибудь.
— А учиться дальше не хочешь?
— Зачем? — он наконец поднял глаза. — Чтобы как ты — горбатиться за копейки? Или как мать — свалить за границу и забыть про всех?
Я вздохнула. Егор был хорошим парнем, но обида на мать, уехавшую на заработки и оставившую его с бабушкой и дедушкой, превратила его в циника.
— Егор, высшее образование даст тебе больше возможностей.
— Каких? — он усмехнулся. — Снимать угол всю жизнь? Или копить до старости на однушку, как ты?
Я прикусила язык. Что ответить? Что он прав? Что система действительно несправедлива? Что даже с двумя высшими образованиями я едва наскребла на первоначальный взнос?
В комнату вошла мама.
— Анечка, ты дома! А мы тут с Егором говорили как раз о твоей квартире.
— Да? — я насторожилась. — И что же?
— Да так, — она махнула рукой. — Просто думали, как там всё устроится. Егору ведь тоже скоро где-то жить надо будет.
— И что? — я не понимала, к чему она клонит.
— Ничего, просто размышляли. Вот у тебя теперь будет своя жилплощадь. Можно и о племяннике подумать.
— В каком смысле «подумать»?
— Ну, может, комнату ему выделишь. Или ещё как-то поможешь. Мы же семья, правда?
Я посмотрела на Егора. Он уткнулся в телефон, делая вид, что не слышит разговора. Но уши его предательски покраснели.
— Мам, я только въезжаю. У меня однушка. Там нет «комнаты для Егора».
— Ну, может, потом что-то придумаем, — она улыбнулась. — Время покажет.
Этот разговор оставил неприятный осадок. Я ещё не въехала в собственную квартиру, а мама уже распределяет там жилплощадь для племянника?
Но я отмахнулась от этой мысли. Мало ли что она имела в виду. Может, просто рассуждала вслух.
В марте ремонт был закончен. Я начала потихоньку перевозить вещи из родительского дома. Каждая коробка, каждый чемодан вызывал у мамы приступ молчаливого неодобрения. Она не говорила ничего напрямую, но её взгляды были красноречивее слов.
— Ты правда собираешься жить там одна? — спросила она, когда я укладывала книги.
— Да, мам. Именно так.
— А если заболеешь? Если что-то случится?
— Вызову скорую. Или такси. Или позвоню вам.
— Мы не сможем сразу приехать. У отца давление, сама знаешь. А я с Егором.
— Мам, я справлюсь. Правда.
Она покачала головой:
— Ты всегда была такой… самоуверенной. Думаешь, весь мир у твоих ног.
Это было настолько далеко от истины, что я даже не нашлась с ответом. Самоуверенной? Я, которая всю жизнь сомневалась в каждом своём решении? Которая годами не могла накопить на собственное жильё, потому что помогала родителям и племяннику?
— Ладно, — вздохнула мама. — Поживём — увидим.
В конце марта пришло сообщение от застройщика: «Уважаемые дольщики! Приглашаем вас на подписание основного договора долевого участия. Вам назначено время: 15 апреля, 10:00».
Я перечитала сообщение трижды, не веря своим глазам. Вот оно. Последний шаг перед тем, как квартира официально станет моей.
— Мам, пятнадцатого я иду подписывать основной договор! — крикнула я с порога, вернувшись с работы.
Она оторвалась от телевизора:
— Какой ещё договор?
— Долевого участия. Помнишь, ты подписывала за меня предварительный? Теперь нужно оформить окончательный.
— А, — она кивнула. — Ну хорошо. А нам с отцом надо присутствовать?
Я удивилась:
— Зачем? Это же моя квартира.
— Ну как же, — она поджала губы. — Мы же тогда подписывали бумаги. Значит, тоже имеем отношение.
— Мам, ты подписывала как мой представитель. Квартира оформлена на меня.
— Да? — она прищурилась. — А мне менеджер говорил что-то другое.
— Что именно?
— Что мы тоже в договоре указаны. Как… как там это называется… созаявители, что ли.
У меня похолодело внутри.
— Мам, это невозможно. Я оформляла ипотеку на себя. Все платежи идут с моего счета.
— Ну не знаю, не знаю, — она пожала плечами. — Я просто повторяю, что мне сказали.
— Когда?
— Когда я подписывала. Сказал, что раз мы с отцом указаны в предварительном договоре, то и в основном тоже будем.
— Но это же абсурд! — я начала злиться. — Ты не могла быть указана в предварительном договоре. Ты подписывала его от моего имени!
— Значит, менеджер ошибся, — она пожала плечами. — Или я не так поняла.
Я достала телефон, нашла номер менеджера по продажам.
— Алло, Сергей? Это Анна. Скажите, пожалуйста, кто указан в предварительном договоре на квартиру?
— Секунду, Анна, сейчас посмотрю… Так, Громова, четырнадцатый этаж… Да, вот: Громова Анна Николаевна. Всё верно.
Я выдохнула с облегчением:
— То есть только я? Никто больше?
— Да, только вы. А что такое?
— Ничего, просто уточняю. Спасибо.
Я положила трубку и посмотрела на маму:
— В договоре указана только я. Никаких созаявителей.
— Ну и хорошо, — она кивнула. — Значит, я ошиблась.
Но что-то в её тоне меня насторожило. Словно она была… разочарована?
Пятнадцатое апреля наступило внезапно. Накануне я почти не спала — перечитывала черновик договора, проверяла каждую цифру, каждый пункт. Всё должно быть идеально.
Утром мама предложила:
— Давай я с тобой съезжу. Всё-таки важный день.
— Не надо, мам. Я сама справлюсь.
— Уверена? А вдруг там какие-то подводные камни? Юридические нюансы?
Я улыбнулась, услышав эхо её собственных слов двухмесячной давности.
— Справлюсь, мам. Я всё проверила.
— Ну смотри, — она поджала губы. — Потом не говори, что я не предлагала помощь.
Я собралась и уже была у двери, когда она окликнула меня:
— Ань, а давай всё-таки кофе выпьем перед твоим важным делом. Я испекла твои любимые булочки с корицей.
Я колебалась. До встречи ещё полтора часа, время есть. А мамины булочки действительно потрясающие.
— Хорошо, давай.
Мы сели за кухонный стол. Мама заварила кофе, достала горячие булочки из духовки. Запах корицы наполнил кухню.
— Помнишь, как мы пекли их вместе, когда ты была маленькой? — спросила она, подливая мне кофе. — Ты всегда так старалась раскатать тесто идеально ровно.
Я улыбнулась:
— Помню. Это самые счастливые воспоминания.
— Вот видишь, — она накрыла мою руку своей. — Семья — это главное. Всегда была и будет.
Я кивнула. Да, семья важна.
Мама вдруг встала, подошла к серванту и достала оттуда папку.
— Я тут кое-что подготовила, — сказала она, садясь обратно. — Пока ты собиралась.
— Что это? — я нахмурилась.
Она открыла папку. Внутри лежали какие-то документы.
— Оформи новую квартиру свою на нас с папой, чтобы спалось спокойнее, — заявила мать, подсовывая документы. — Мы с отцом подумали, так будет правильно. Я уже месяц не могу спать спокойно — сердце того и гляди выпрыгнет от нервов.
Я застыла с чашкой в руке.
— Что?
— Ну не тормози, — она закатила глаза. — Оформи квартиру на нас с отцом. Вот, я уже всё подготовила. Нужна только твоя подпись, и поедем в офис.
Я отставила чашку, чувствуя, как холодеет всё внутри.
— Мама, ты с ума сошла? Это моя квартира. Я за неё плачу.
— И что? — она пожала плечами. — Мы с отцом тоже приложили руку. Я бегала, подписывала, рисковала. Если бы не я, ты бы эту квартиру не получила.
— Ты подписала предварительный договор как мой представитель! — мой голос дрогнул. — По моей просьбе! Это не даёт тебе никаких прав на квартиру!
— Даёт-не даёт, — она махнула рукой. — Дело не в правах. Дело в том, что нам с отцом так будет спокойнее. У нас возраст уже не тот, здоровье шалит. А ты ещё замуж выйдешь, детей родишь, всё перепишешь неизвестно на кого.
— Это моя жизнь, мам! И моя квартира!
— А как же мы? — её голос стал жёстким. — Мы для тебя ничего не значим? Всю жизнь тебя растили, учили, заботились. А теперь, значит, побоку?
Куда делась заботливая мама, испекшая булочки с корицей? Передо мной сидела расчётливая и наглая женщина.
— Мам, — сказала я тихо, — я всегда вам помогала и буду помогать. Но квартиру оформлю на себя. И вы никакого отношения к ней не имеете. Хватит придумывать и переживать из-за моих денег. Это моё решение.
— Эгоистка, — процедила она. — Вы с сестрой одинаковые! В кого вы такие? Только о себе и думаешь.
Я встала:
— Мне пора. Не хочу опаздывать.
— А как же документы? — она кивнула на папку.
— Оставь их себе, конечно — я взяла сумку. — Они мне не нужны.
— Ты пожалеешь, — бросила она мне вслед. — Мы с отцом не вечные. Кто о тебе позаботится, когда нас не станет? Кто подскажет, кто совет даст, когда тяжело станет?
Я обернулась в дверях:
— Я сама, мам. Я сама о себе позабочусь.
В офисе застройщика было светло и просторно. Молодая девушка-менеджер улыбалась, протягивая мне договор:
— Вот, Анна Николаевна, проверьте все данные. Если всё верно, подписываем.
Я перечитала каждую строчку, проверила каждую цифру. Всё было идеально. Моё имя, мои данные, моя квартира.
— Всё верно, — сказала я, ставя подпись.
— Поздравляю! — девушка пожала мне руку. — Теперь осталось только зарегистрировать договор в Росреестре, и квартира официально ваша.
Я вышла из офиса на ватных ногах. В кармане лежал документ, подтверждающий, что я — собственник квартиры. Моей квартиры.
Телефон завибрировал. Мама.
Я не стала отвечать. Не сейчас. Сначала нужно прийти в себя, осознать произошедшее. Понять, что делать дальше.
Вечером, вернувшись домой, я увидела маму у телевизора. Она даже не повернулась, когда я вошла.
— Оформила? — спросила она, не глядя на меня.
— Да.
— На себя?
— Да.
Она кивнула, всё так же не отрываясь от экрана:
— Что ж, твоё право. Только потом не прибегай, когда припрёт.
Я промолчала. Что тут скажешь?
— И когда переезжать собираешься? — спросила она через минуту.
— На следующей неделе. Закончу с регистрацией и перееду.
— Так быстро? — она наконец посмотрела на меня. — Даже попрощаться не успеем.
— Мам, я не на край света уезжаю. Буду приезжать в гости.
— В гости, — повторила она с горечью. — К родителям — в гости.
— Мам…
— Иди, иди, — она махнула рукой. — Собирай вещи.
Я ушла в свою комнату, закрыла дверь. Села на кровать, обхватив голову руками. Неужели так будет всегда? Неужели я буду вечно чувствовать эту вину за то, что просто хочу жить свою жизнь?
Через неделю я собрала последние вещи и вызвала такси. Мама стояла в прихожей, скрестив руки на груди.
— Вот так просто уходишь? Даже чаю не попьём напоследок?
— Мам, я не навсегда ухожу. Буду приезжать в гости.
— Как знаешь, — она отвернулась. — Удачи.
Да, впереди ещё много разговоров с мамой. Много упрёков, обвинений, попыток манипулировать. Возможно, она никогда не примет моё решение жить отдельно. Возможно, всегда будет видеть в этом предательство.
Устал — и принялся собирать вещи