Знаете, есть фразы, которые врезаются в память навсегда. Как ожог. Как рубец на сердце.
Моя мама произнесла такую, стоя на лестничной клетке и усмешкой на губах. А я стояла среди коробок со своими вещами и думала: неужели это происходит со мной?
Но обо всём по порядку.
В двадцать девять лет я всё ещё жила с мамой. И знаете что? Мне это нравилось!
Наша двушка была нашим мирком. Старенький дом, скрипучие полы, батареи, которые гудели по ночам как заводские гудки. Но это был дом. НАШ дом.
С восемнадцати лет я работала в продуктовом «У тёти Вали». Начинала кассиром, потом научилась всему: выкладка товара, приёмка, инвентаризация. Даже коробки таскала, когда мужики не приходили.
— Лена наша — золото! — говорила тётя Валя. — На неё можно положиться.
Первую зарплату принесла домой, дрожащими руками. Мама пересчитала купюры (дважды!) и сказала:
— Вот спасибо, доченька. Без тебя бы я не знаю как…
И обняла. Крепко-крепко. А я почувствовала себя взрослой. Нужной.
С тех пор каждый месяц несла деньги домой. Половину зарплаты отдавала на коммуналку, продукты, всякие нужды. Мама медсестрой в поликлинике работала — зарплата, сами понимаете, не ахти.
— Дочка моя дорогая, — говорила она. — Откуда у меня такая помощница взялась?
Мы любили вечерами чай пить, сериалы смотреть. Мама рассказывала смешные истории про пациентов, я — про покупателей.
— Слушай, а помнишь того дедушку, что каждый день приходил? — смеялась я. — Который говорил, что молоко кислое, а сам его каждый день покупал?
— А ты помнишь Марию Петровну? — подхватывала мама. — Которая температуру градусником изо рта не вынимала?
Смеялись до слёз!
По дому мы всё делали вместе. Обои новые клеили — я рисунки выбирала, мама технику изучала. Смеситель на кухне ломался — вместе в интернете искали, как починить.
— Мы с тобой — команда! — говорила мама.
И правда, команда.
Иногда она спрашивала:
— Лена, а ты замуж не собираешься? Время-то идёт.
— Некогда, мам, — отвечала я. — Дом, работа… Да и нам вдвое
— Да уж, — вздыхала она. — Мужики нынче не те пошли.
А я думала: зачем мне муж? У меня есть мама. Есть дом. Есть работа, которая нравится. Чего ещё желать?
О квартире мы никогда не говорили прямо. Зачем? И так всё ясно. Квартира — моя. Рано или поздно.
Хотя…
Хотя в детстве я знала: у меня есть брат.
— Мама, а где мой братик? — спрашивала я, лет десяти.
— У бабушки живёт, — отвечала мама. — Папиной бабушки. Так удобнее.
— А почему удобнее?
— Ну… пока что удобнее.
Ромочка был младше меня на девять лет. Сын мамы от второго брака. Редко виделись — на дни рождения, в Новый год.
Молчаливый мальчишка с умными глазами. Мама при нём вся напрягалась, суетилась:
— Ромочка, ешь, сынок! Тебе нравится торт?
Он кивал, жевал молча. Потом бабушка приходила и забирала.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — говорила бабушка. — До свидания.
И мама грустила весь вечер.
Потом Ромочка совсем перестал приходить.
— Подрос, — объясняла мама. — У него своя жизнь.
Своя жизнь оказалась кривой дорожкой. В пятнадцать лет — кража в магазине. В семнадцать — угон мотоцикла. А в восемнадцать…
— Посадили, — сказала мама, положив трубку. — Три года.
Сидела на кухне со стопочкой, хотя сама ни-ни.
— Мам, — подошла я. — Всё будет хорошо.
— Будет, — кивнула она. — Обязательно будет.
Два года ездила к нему на свидания. Возвращалась молчаливая, расстроенная.
— Плохо он выглядит, — говорила тихо. — Худой какой-то.
А потом и ездить перестала.
— Мам, а как же Ромочка?
— Сам попросил не приезжать, — вздохнула она. — Говорит, тяжело ему видеть меня там.
И зажили мы спокойно. Работа, дом, вечерние чаепития, сериалы. Покой.
А потом, в один момент всё рухнуло.
В мае, помню, был особенно тёплый день. Я с работы пришла, а мама на кухне мечется, глаза блестят:
— Лена! Представь, кто звонил!
— Кто?
— Ромочка!
Сердце моё что-то странное сделало. Как будто пропустило удар.
— И… и что теперь?
— Как что? — мама всплеснула руками. — Сын же вернулся! Нужно помочь, встретить…
— Мам, ему уже двадцать лет. Взрослый мужчина.
— Какой взрослый! — возмутилась она. — Мальчишка! Что делать-то будет?!
И понеслось.
Каждые выходные мама ездила к Ромочке. Таскала сумки с едой, одеждой.
— Он изменился! — рассказывала, светясь. — Повзрослел! Раскаивается!
— В чём раскаивается?
— Во всём! Говорит, пацан был молодой. Теперь только и думает, как жизнь наладить.
Через месяц Ромочка появился и у нас дома.
Я его почти не узнала. Высокий (выше на две головы), крепкий, с внимательными серыми глазами. И с букетиком астр в руке.
— Мамочка! — сказал он, протягивая цветы. — Спасибо, что не отвернулась!
Мама растаяла:
— Глупый ты мой! Как же я от сына отвернусь?
За столом Ромочка был само обаяние. Хвалил еду, интересовался мамиными делами.
— Как же я мечтал о домашней еде! — говорил он. — О маминых котлетах!
— Ешь, сынок, ешь! — суетилась мама. — Добавки хочешь?
— Конечно хочу! Я же дома!
А потом рассказывал, как было тяжело:
— Всё время думал о тебе, мама. О том, что натворил. Как тебя огорчил.
— Не вспоминай, — утирала глаза мама. — Главное — исправился.
— А бабушка… — Ромочка вздохнул. — Бабушка хорошая, но строгая очень была. Всё контролировала. Друзей выбирала. Кружки назначала.
— Ой, да знаю я её, — кивала мама. — Деспотичная.
— Я из-за протеста и срывался, — признавался он. — Хотел свободы. А получилось как получилось.
Мама слушала, кивала. А я смотрела на брата и думала: что-то не так. Слишком правильные слова. Слишком красивые признания.
После одного такого ужина не выдержала:
— Мам, мне кажется, он не искренен.
Мама резко повернулась:
— Что ты сказала?
— Ромочка. Он… играет роль. Посмотри, как подлизывается.
— Лена! — мама побледнела. — Как ты можешь такое говорить?!
— А потому что чувствую. Он не просто так стараться начал.
— Он исправился! Раскаивается! А ты…
— Что я?
— Ты завидуешь! — выпалила мама. — Ревнуешь, что у меня есть ещё один ребёнок!
У меня земля под ногами качнулась:
— Мам, с ума сошла? Какая ревность?
— А такая! — мама встала, руки в боки. — Привыкла быть единственной! Королевой! А теперь брат вернулся, и тебе не нравится!
— Но я же просто предупреждаю…
— Предупреждаешь? — засмеялась мама. — А знаешь, что я тебе скажу? Лучше бы ты подруг завела! Мужиков! А то всё дома сидишь, контролируешь меня!
Это было так больно, что я даже не знала, что ответить.
— Может, завидуешь, что он молодой, красивый? — продолжала мама. — А ты… что ты? Тридцать на носу, а толку никакого!
Я вышла из кухни, не дослушав. Легла на кровать и плакала. До утра.
А на следующий день решила поговорить с Ромочкой прямо.
Поймала в подъезде через три дня:
— Ромка, подожди.
— Что? — обернулся он, и в глазах мелькнула настороженность.
— Скажи честно. Чего тебе нужно?
Секунду он смотрел на меня молча. Потом рассмеялся:
— Ладно. Раз напрямую спрашиваешь…
И лицо его стало другим. Жёстким. Холодным.
— Квартира мне нужна.
Хоть я и ожидала этого, всё равно перехватило дыхание:
— Зачем?
— Как зачем? — он пожал плечами. — Жить где-то надо. А мама меня в дошкольном возрасте сбагрила к бабушке. Сказала, что так лучше. Лучше для кого — для неё!
Ромочка задымил:
— Бабушка меня поднимала. Строгая была — жуть! Всё должно было быть по её правилам. Так не говори, так не сиди, так не беги. С кем дружить, во что играть, во сколько спать. Я задыхался! А мама что? Раз в месяц приедет, подарок купит — и всё, свободна!
— Но ведь она тебя любила…
— Да ну? — засмеялся он. — Любила так, что сбагрила к злющей старухе! А теперь я вернулся. И я думаю, пора мне получить своё.
— А если она не согласится?
— Согласится, — спокойно сказал он. — Ей моя любовь нужна. А ты… ты уже взрослая. Ты всю жизнь с матерью спокойно жила. А я мучился каждый божий день. Справишься.
Я обомлела от такой прямоты и наглости.
Я пошла к маме. Рассказала весь разговор.
Мама сначала молчала. Долго. Потом тихо сказала:
— Значит, я была права. Ты ревнуешь.
— Мам…
— Наговариваешь! — голос её становился всё громче. — А в своей жизни разобраться лень!
— Но ведь он же сам признался!
— И что? — мама встала, начала ходить по комнате. — Он молодой мужчина! Он столькое пережил из-за меня! Имеет право на дом!
— А я что, не имею?
Мама остановилась и смотря на меня сказала:
— А ты… ты неблагодарная кобыла.
Больнее этого слова не было ничего.
— Я всю жизнь для тебя прожила! — продолжала мама. — Личную жизнь я не устроила! Замуж третий раз не вышла!
— Мам, при чём тут это? Он квартиру нашу хочет получить, а не твою любовь. Он использует тебя и мстит за то, что его бабушке отдала. Он тебя обманывает.
— А ты сама-то что? Сидишь тут, учишь меня, как жить! Ревнуешь к брату!
Слёзы текли по её лицу. Но в них не было боли. Была злость.
— И знаешь что? — сказала мама, утирая глаза. — Забудь про квартиру. Я подарю её Ромочке, а ты поживёшь у подруг, если найдёшь, конечно. Время тебе самостоятельной стать!
У меня внутри всё оборвалось:
— Что?!
— Что слышала. Ромочка — мой кровный сын. А не приёмыш. Он имеет право на эту квартиру! Полное право!
— Мам, я что, не твоя дочь?!
— Дочь… — мама усмехнулась. — Но он младший. Он нуждается. У него судьба сложная. А ты уже взрослая. Тридцать лет! Пора бы и мужа найти, а не у матери на шее висеть!
— Мам, но я же помогаю! Деньги приношу! По дому…
— А он что, не поможет? — перебила мама. — Зато у меня сын будет рядом! А не старая дева, которая личную жизнь не устроила!
Я не могла поверить, что это говорит моя мама:
— Мам, ты это серьёзно?
— Абсолютно! — встала, выпрямилась. — И не вздумай спорить. Ромочка переезжает завтра же. А тебе пора валить!
— Валить?!
— А что, не так сказала? — с вызовом посмотрела мама. — Или только я у тебя в подругах?! Или все замужние уже? Ну так и тебе пора!
Я ушла к себе, дрожа от унижения. Легла на кровать, которая завтра уже будет не моей.
Тридцать лет. Тридцать лет я жила в этом доме. Помогала, старалась, любила… И уснула с тяжелыми мыслями…
Проснулась от грохота. Выбежала в коридор — мама с Ромочкой выносили мои вещи из шкафа.
— Что вы делаете?!
— Место освобождаем, — спокойно сказала мама. — Ромочке нужно где-то вещи вешать.
— Но я же не говорила, что согласна!
— А твоего согласия не спрашивают, — отрезала мама. — Это МОЯ квартира. И я решаю, кто в ней живёт!
— Сестричка, не переживай, — усмехнулся Ромочка. — Найдёшь, где остановиться. Нечего было маме про меня наговараивать, что я ради квартиры к ней приезжаю.
Они продолжали выносить мою одежду, книги, памятные вещи. Всё в мешки, в коробки.
Я смотрела и не верила. Это действительно происходит?
— Мам, остановись! — попыталась я загородить шкаф.
— Убирайся с дороги! — оттолкнула меня мама. — И вообще, собирайся быстрее. До вечера хочу тебя тут не видеть!
— До вечера?!
— До вечера, — подтвердил Ромочка. — У меня свидание. Хочу маму с девушкой познакомить, домой привести. А тебя тут… неловко как-то.
От наглости у меня дар речи отнялся.
Через час мои вещи уже стояли на лестничной клетке. В мешках. Как мусор.
Мама вышла, затянулась. Смотрела на меня с торжествующей ухмылкой.
И засмеялась. Громко, подло.
— А что ты так смотришь? — добавила. — Думала, вечно на моей шее сидеть будешь? Думала, квартирка достанется? Ошиблась, дорогая!
Я стояла среди мешков и не знала, что сказать.
— И не вздумай слёзы лить, — продолжала мама. — Надо было раньше о себе думать. Семью заводить. А теперь живи как знаешь!
— Мам… — выдавила я.
— Всё, не мам! — отмахнулась она. — И ключи отдавай. А то мало ли что взбредёт в голову.
Она протянула руку. С усмешкой. С презрением.
Я медленно достала ключи. Последнее, что меня связывало с домом.
— Вот и умница, — кивнула мама, пряча ключи в карман. — И не забудь адрес поменять в паспорте. А то мало ли…
За мной хлопнула дверь. Наша дверь. Бывшая наша.
Я сидела на ступеньках среди мешков и плакала. Не от боли. От унижения.
Мама выставила меня как собаку. Как надоевшую вещь.
Дрожащими руками достала телефон.
Кого звать? Мама была права — у меня не было подруг. Работа, дом, мама. Так всю жизнь.
Времени на дружбы не оставалось — мама всегда находила причину, почему мне нельзя никуда идти.
— Бросила больную мать, — говорила она, когда я пыталась с кем-то встретиться. — Веселиться побежала.
Осталась только тётя Света. Папина сестра. Мы почти не общались — раз в год виделись, но общались тепло и с интересом. Но больше и некого.
— Алло?
— Тётя Света… это Лена… Мама меня выгнала…
— Что?! Конечно приезжай.
Через полчаса за мной приехало такси. Тётя встретила у подъезда, обняла:
— Ты ж моя родная! Будешь жить у меня!
Комнатка маленькая, но тёплая.
Работу нашла быстро — в соседнем доме в продуктовом. Жизнь потекла спокойно.
Мама не звонила. И я рада была.
Через полгода тётя пришла расстроенная:
— Твоя мать звонила. Ромочка снова попал. За мошенничество. А квартиру заложил какой-то фирме.
— Ого! И что теперь?
— Долги не отдал. Квартиру продают. Её выселить хотят.
Я представила маму с мешками у подъезда. Как меня тогда.
И ничего не почувствовала.
На следующий день мама мне позвонила сама:
— Лена! Прости! Я ошиблась! Ромочка обманул!
— Понятно.
— Помоги! Денег нужно! Восемьсот тысяч! Я одна не справлюсь!
Я молчала.
— Лена, ты слышишь?
— Мама, помнишь, что ты говорила? «Поживёшь у подруг, если найдешь». Помнишь, как смеялась?
— Но я же не знала…
— А я знала. Предупреждала. Но ты решила, что я специально.
— Прости меня! Вернись домой!
— Куда? В квартиру под арестом?
— Лена, я же мать!
— Да. И мать меня выкинула как мусор. У тебя есть сын. Пусть он помогает.
— Его посадили!
— Жаль. Но это твой выбор был.
Повесила трубку.
Тётя подошла:
— Правильно сделала.
Вечером сидела у окна. Думала о маме, которая скоро окажется на улице. О доме, который потеряла.
И чувствовала… и всё равно.
Оля, вопрос с твоим домом решен, — заявила свекровь, — Здесь будет жить моя дочь. Твой муж согласен