Забудь про квартиру. Я подарю её Ромочке, а ты поживёшь у подруг, если найдёшь, конечно, — усмехнулась мать и выкинула мои вещи

Знаете, есть фразы, которые врезаются в память навсегда. Как ожог. Как рубец на сердце.

Моя мама произнесла такую, стоя на лестничной клетке и усмешкой на губах. А я стояла среди коробок со своими вещами и думала: неужели это происходит со мной?

Но обо всём по порядку.

В двадцать девять лет я всё ещё жила с мамой. И знаете что? Мне это нравилось!

Наша двушка была нашим мирком. Старенький дом, скрипучие полы, батареи, которые гудели по ночам как заводские гудки. Но это был дом. НАШ дом.

С восемнадцати лет я работала в продуктовом «У тёти Вали». Начинала кассиром, потом научилась всему: выкладка товара, приёмка, инвентаризация. Даже коробки таскала, когда мужики не приходили.

— Лена наша — золото! — говорила тётя Валя. — На неё можно положиться.

Первую зарплату принесла домой, дрожащими руками. Мама пересчитала купюры (дважды!) и сказала:

— Вот спасибо, доченька. Без тебя бы я не знаю как…

И обняла. Крепко-крепко. А я почувствовала себя взрослой. Нужной.

С тех пор каждый месяц несла деньги домой. Половину зарплаты отдавала на коммуналку, продукты, всякие нужды. Мама медсестрой в поликлинике работала — зарплата, сами понимаете, не ахти.

— Дочка моя дорогая, — говорила она. — Откуда у меня такая помощница взялась?

Мы любили вечерами чай пить, сериалы смотреть. Мама рассказывала смешные истории про пациентов, я — про покупателей.

— Слушай, а помнишь того дедушку, что каждый день приходил? — смеялась я. — Который говорил, что молоко кислое, а сам его каждый день покупал?

— А ты помнишь Марию Петровну? — подхватывала мама. — Которая температуру градусником изо рта не вынимала?

Смеялись до слёз!

По дому мы всё делали вместе. Обои новые клеили — я рисунки выбирала, мама технику изучала. Смеситель на кухне ломался — вместе в интернете искали, как починить.

— Мы с тобой — команда! — говорила мама.

И правда, команда.

Иногда она спрашивала:

— Лена, а ты замуж не собираешься? Время-то идёт.

— Некогда, мам, — отвечала я. — Дом, работа… Да и нам вдвое

— Да уж, — вздыхала она. — Мужики нынче не те пошли.

А я думала: зачем мне муж? У меня есть мама. Есть дом. Есть работа, которая нравится. Чего ещё желать?

О квартире мы никогда не говорили прямо. Зачем? И так всё ясно. Квартира — моя. Рано или поздно.

Хотя…

Хотя в детстве я знала: у меня есть брат.

— Мама, а где мой братик? — спрашивала я, лет десяти.

— У бабушки живёт, — отвечала мама. — Папиной бабушки. Так удобнее.

— А почему удобнее?

— Ну… пока что удобнее.

Ромочка был младше меня на девять лет. Сын мамы от второго брака. Редко виделись — на дни рождения, в Новый год.

Молчаливый мальчишка с умными глазами. Мама при нём вся напрягалась, суетилась:

— Ромочка, ешь, сынок! Тебе нравится торт?

Он кивал, жевал молча. Потом бабушка приходила и забирала.

— Спасибо, Тамара Ивановна, — говорила бабушка. — До свидания.

И мама грустила весь вечер.

Потом Ромочка совсем перестал приходить.

— Подрос, — объясняла мама. — У него своя жизнь.

Своя жизнь оказалась кривой дорожкой. В пятнадцать лет — кража в магазине. В семнадцать — угон мотоцикла. А в восемнадцать…

— Посадили, — сказала мама, положив трубку. — Три года.

Сидела на кухне со стопочкой, хотя сама ни-ни.

— Мам, — подошла я. — Всё будет хорошо.

— Будет, — кивнула она. — Обязательно будет.

Два года ездила к нему на свидания. Возвращалась молчаливая, расстроенная.

— Плохо он выглядит, — говорила тихо. — Худой какой-то.

А потом и ездить перестала.

— Мам, а как же Ромочка?

— Сам попросил не приезжать, — вздохнула она. — Говорит, тяжело ему видеть меня там.

И зажили мы спокойно. Работа, дом, вечерние чаепития, сериалы. Покой.

А потом, в один момент всё рухнуло.

В мае, помню, был особенно тёплый день. Я с работы пришла, а мама на кухне мечется, глаза блестят:

— Лена! Представь, кто звонил!

— Кто?

— Ромочка!

Сердце моё что-то странное сделало. Как будто пропустило удар.

— И… и что теперь?

— Как что? — мама всплеснула руками. — Сын же вернулся! Нужно помочь, встретить…

— Мам, ему уже двадцать лет. Взрослый мужчина.

— Какой взрослый! — возмутилась она. — Мальчишка! Что делать-то будет?!

И понеслось.

Каждые выходные мама ездила к Ромочке. Таскала сумки с едой, одеждой.

— Он изменился! — рассказывала, светясь. — Повзрослел! Раскаивается!

— В чём раскаивается?

— Во всём! Говорит, пацан был молодой. Теперь только и думает, как жизнь наладить.

Через месяц Ромочка появился и у нас дома.

Я его почти не узнала. Высокий (выше на две головы), крепкий, с внимательными серыми глазами. И с букетиком астр в руке.

— Мамочка! — сказал он, протягивая цветы. — Спасибо, что не отвернулась!

Мама растаяла:

— Глупый ты мой! Как же я от сына отвернусь?

За столом Ромочка был само обаяние. Хвалил еду, интересовался мамиными делами.

— Как же я мечтал о домашней еде! — говорил он. — О маминых котлетах!

— Ешь, сынок, ешь! — суетилась мама. — Добавки хочешь?

— Конечно хочу! Я же дома!

А потом рассказывал, как было тяжело:

— Всё время думал о тебе, мама. О том, что натворил. Как тебя огорчил.

— Не вспоминай, — утирала глаза мама. — Главное — исправился.

— А бабушка… — Ромочка вздохнул. — Бабушка хорошая, но строгая очень была. Всё контролировала. Друзей выбирала. Кружки назначала.

— Ой, да знаю я её, — кивала мама. — Деспотичная.

— Я из-за протеста и срывался, — признавался он. — Хотел свободы. А получилось как получилось.

Мама слушала, кивала. А я смотрела на брата и думала: что-то не так. Слишком правильные слова. Слишком красивые признания.

После одного такого ужина не выдержала:

— Мам, мне кажется, он не искренен.

Мама резко повернулась:

— Что ты сказала?

— Ромочка. Он… играет роль. Посмотри, как подлизывается.

— Лена! — мама побледнела. — Как ты можешь такое говорить?!

— А потому что чувствую. Он не просто так стараться начал.

— Он исправился! Раскаивается! А ты…

— Что я?

— Ты завидуешь! — выпалила мама. — Ревнуешь, что у меня есть ещё один ребёнок!

У меня земля под ногами качнулась:

— Мам, с ума сошла? Какая ревность?

— А такая! — мама встала, руки в боки. — Привыкла быть единственной! Королевой! А теперь брат вернулся, и тебе не нравится!

— Но я же просто предупреждаю…

— Предупреждаешь? — засмеялась мама. — А знаешь, что я тебе скажу? Лучше бы ты подруг завела! Мужиков! А то всё дома сидишь, контролируешь меня!

Это было так больно, что я даже не знала, что ответить.

— Может, завидуешь, что он молодой, красивый? — продолжала мама. — А ты… что ты? Тридцать на носу, а толку никакого!

Я вышла из кухни, не дослушав. Легла на кровать и плакала. До утра.

А на следующий день решила поговорить с Ромочкой прямо.

Поймала в подъезде через три дня:

— Ромка, подожди.

— Что? — обернулся он, и в глазах мелькнула настороженность.

— Скажи честно. Чего тебе нужно?

Секунду он смотрел на меня молча. Потом рассмеялся:

— Ладно. Раз напрямую спрашиваешь…

И лицо его стало другим. Жёстким. Холодным.

— Квартира мне нужна.

Хоть я и ожидала этого, всё равно перехватило дыхание:

— Зачем?

— Как зачем? — он пожал плечами. — Жить где-то надо. А мама меня в дошкольном возрасте сбагрила к бабушке. Сказала, что так лучше. Лучше для кого — для неё!

Ромочка задымил:

— Бабушка меня поднимала. Строгая была — жуть! Всё должно было быть по её правилам. Так не говори, так не сиди, так не беги. С кем дружить, во что играть, во сколько спать. Я задыхался! А мама что? Раз в месяц приедет, подарок купит — и всё, свободна!

— Но ведь она тебя любила…

— Да ну? — засмеялся он. — Любила так, что сбагрила к злющей старухе! А теперь я вернулся. И я думаю, пора мне получить своё.

— А если она не согласится?

— Согласится, — спокойно сказал он. — Ей моя любовь нужна. А ты… ты уже взрослая. Ты всю жизнь с матерью спокойно жила. А я мучился каждый божий день. Справишься.

Я обомлела от такой прямоты и наглости.

Я пошла к маме. Рассказала весь разговор.

Мама сначала молчала. Долго. Потом тихо сказала:

— Значит, я была права. Ты ревнуешь.

— Мам…

— Наговариваешь! — голос её становился всё громче. — А в своей жизни разобраться лень!

— Но ведь он же сам признался!

— И что? — мама встала, начала ходить по комнате. — Он молодой мужчина! Он столькое пережил из-за меня! Имеет право на дом!

— А я что, не имею?

Мама остановилась и смотря на меня сказала:

— А ты… ты неблагодарная кобыла.

Больнее этого слова не было ничего.

— Я всю жизнь для тебя прожила! — продолжала мама. — Личную жизнь я не устроила! Замуж третий раз не вышла!

— Мам, при чём тут это? Он квартиру нашу хочет получить, а не твою любовь. Он использует тебя и мстит за то, что его бабушке отдала. Он тебя обманывает.

— А ты сама-то что? Сидишь тут, учишь меня, как жить! Ревнуешь к брату!

Слёзы текли по её лицу. Но в них не было боли. Была злость.

— И знаешь что? — сказала мама, утирая глаза. — Забудь про квартиру. Я подарю её Ромочке, а ты поживёшь у подруг, если найдёшь, конечно. Время тебе самостоятельной стать!

У меня внутри всё оборвалось:

— Что?!

— Что слышала. Ромочка — мой кровный сын. А не приёмыш. Он имеет право на эту квартиру! Полное право!

— Мам, я что, не твоя дочь?!

— Дочь… — мама усмехнулась. — Но он младший. Он нуждается. У него судьба сложная. А ты уже взрослая. Тридцать лет! Пора бы и мужа найти, а не у матери на шее висеть!

— Мам, но я же помогаю! Деньги приношу! По дому…

— А он что, не поможет? — перебила мама. — Зато у меня сын будет рядом! А не старая дева, которая личную жизнь не устроила!

Я не могла поверить, что это говорит моя мама:

— Мам, ты это серьёзно?

— Абсолютно! — встала, выпрямилась. — И не вздумай спорить. Ромочка переезжает завтра же. А тебе пора валить!

— Валить?!

— А что, не так сказала? — с вызовом посмотрела мама. — Или только я у тебя в подругах?! Или все замужние уже? Ну так и тебе пора!

Я ушла к себе, дрожа от унижения. Легла на кровать, которая завтра уже будет не моей.

Тридцать лет. Тридцать лет я жила в этом доме. Помогала, старалась, любила… И уснула с тяжелыми мыслями…

Проснулась от грохота. Выбежала в коридор — мама с Ромочкой выносили мои вещи из шкафа.

— Что вы делаете?!

— Место освобождаем, — спокойно сказала мама. — Ромочке нужно где-то вещи вешать.

— Но я же не говорила, что согласна!

— А твоего согласия не спрашивают, — отрезала мама. — Это МОЯ квартира. И я решаю, кто в ней живёт!

— Сестричка, не переживай, — усмехнулся Ромочка. — Найдёшь, где остановиться. Нечего было маме про меня наговараивать, что я ради квартиры к ней приезжаю.

Они продолжали выносить мою одежду, книги, памятные вещи. Всё в мешки, в коробки.

Я смотрела и не верила. Это действительно происходит?

— Мам, остановись! — попыталась я загородить шкаф.

— Убирайся с дороги! — оттолкнула меня мама. — И вообще, собирайся быстрее. До вечера хочу тебя тут не видеть!

— До вечера?!

— До вечера, — подтвердил Ромочка. — У меня свидание. Хочу маму с девушкой познакомить, домой привести. А тебя тут… неловко как-то.

От наглости у меня дар речи отнялся.

Через час мои вещи уже стояли на лестничной клетке. В мешках. Как мусор.

Мама вышла, затянулась. Смотрела на меня с торжествующей ухмылкой.

И засмеялась. Громко, подло.

— А что ты так смотришь? — добавила. — Думала, вечно на моей шее сидеть будешь? Думала, квартирка достанется? Ошиблась, дорогая!

Я стояла среди мешков и не знала, что сказать.

— И не вздумай слёзы лить, — продолжала мама. — Надо было раньше о себе думать. Семью заводить. А теперь живи как знаешь!

— Мам… — выдавила я.

— Всё, не мам! — отмахнулась она. — И ключи отдавай. А то мало ли что взбредёт в голову.

Она протянула руку. С усмешкой. С презрением.

Я медленно достала ключи. Последнее, что меня связывало с домом.

— Вот и умница, — кивнула мама, пряча ключи в карман. — И не забудь адрес поменять в паспорте. А то мало ли…

За мной хлопнула дверь. Наша дверь. Бывшая наша.

Я сидела на ступеньках среди мешков и плакала. Не от боли. От унижения.

Мама выставила меня как собаку. Как надоевшую вещь.

Дрожащими руками достала телефон.

Кого звать? Мама была права — у меня не было подруг. Работа, дом, мама. Так всю жизнь.

Времени на дружбы не оставалось — мама всегда находила причину, почему мне нельзя никуда идти.

— Бросила больную мать, — говорила она, когда я пыталась с кем-то встретиться. — Веселиться побежала.

Осталась только тётя Света. Папина сестра. Мы почти не общались — раз в год виделись, но общались тепло и с интересом. Но больше и некого.

— Алло?

— Тётя Света… это Лена… Мама меня выгнала…

— Что?! Конечно приезжай.

Через полчаса за мной приехало такси. Тётя встретила у подъезда, обняла:

— Ты ж моя родная! Будешь жить у меня!

Комнатка маленькая, но тёплая.

Работу нашла быстро — в соседнем доме в продуктовом. Жизнь потекла спокойно.

Мама не звонила. И я рада была.

Через полгода тётя пришла расстроенная:

— Твоя мать звонила. Ромочка снова попал. За мошенничество. А квартиру заложил какой-то фирме.

— Ого! И что теперь?

— Долги не отдал. Квартиру продают. Её выселить хотят.

Я представила маму с мешками у подъезда. Как меня тогда.

И ничего не почувствовала.

На следующий день мама мне позвонила сама:

— Лена! Прости! Я ошиблась! Ромочка обманул!

— Понятно.

— Помоги! Денег нужно! Восемьсот тысяч! Я одна не справлюсь!

Я молчала.

— Лена, ты слышишь?

— Мама, помнишь, что ты говорила? «Поживёшь у подруг, если найдешь». Помнишь, как смеялась?

— Но я же не знала…

— А я знала. Предупреждала. Но ты решила, что я специально.

— Прости меня! Вернись домой!

— Куда? В квартиру под арестом?

— Лена, я же мать!

— Да. И мать меня выкинула как мусор. У тебя есть сын. Пусть он помогает.

— Его посадили!

— Жаль. Но это твой выбор был.

Повесила трубку.

Тётя подошла:

— Правильно сделала.

Вечером сидела у окна. Думала о маме, которая скоро окажется на улице. О доме, который потеряла.

И чувствовала… и всё равно.

Жми «Нравится» и получай только лучшие посты в Facebook ↓

Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Забудь про квартиру. Я подарю её Ромочке, а ты поживёшь у подруг, если найдёшь, конечно, — усмехнулась мать и выкинула мои вещи