Когда Катя с Серёжей купили трёшку в новостройке, родители хором ахнули:
— Да вы что, с ума сошли?! Три комнаты — это же не квартира, это целый дворец!
Света, старшая сестра Сергея, по телефону прыснула:
— Вам бы сразу коттедж, ага. А нам с Виталиком и двоими детьми хоть где приютиться, пока ипотеку не одобрили?
Катя тогда только усмехнулась. Они с Сергеем пахали как проклятые — она бухгалтер в автосервисе, он инженер на стройке. Жили у родителей Сергея в крошечной двушке почти два года, терпели Светины визиты с мужем, детьми и вечными криками: «Мам, он мне дышит!» «Мам, он дышит громко!»
Катя тогда мечтала: вот купим своё — и заживём. Утро с тишиной, вечер с пледом, никто не ест из кастрюли, не орёт из ванной и не занимает стиралку на ночь. Только их двое — и кошка Муся.
Но мечты разбились об семейный долг.
Через неделю после новоселья свекровь позвонила:
— Катенька, тут Светка с Виталиком квартиру снимают, переплачивают. Может, на время к вам переберутся? Комнат-то три…
Катя застыла с половником над кастрюлей.
— На время — это на сколько?
— Ну, пока банк даст добро. Максимум месяц, солнышко.
Серёжа погладил Катю по спине, когда она положила трубку:
— Ну мы ж свои. Не чужим же людям отказываем. Потерпим чуть-чуть.
Катя кивнула. Да, свои. Только странное это «своё», если ты в собственной квартире — как на птичьих правах.
Через день Света с Виталиком въехали. Притащили два чемодана, детскую кроватку, три коробки игрушек и что-то, что Катя в шутку назвала «всей жизнью».
— Мы тут самую дальнюю комнату займём, — Света уже распоряжалась. — У окна, ага, чтобы детям светло было.
Виталик тут же поставил ноутбук на кухонный стол.
— Ну, у меня же фриланс. Надо работать, а в комнате шумно, — пожал он плечами.
Катя стояла у стены, сжимая в руке чашку. Не новую, но любимую.
В первый же вечер младший племянник пролил сок на диван.
— Ну бывает! — махнула рукой Света. — Дети — это ж не по линейке.
Через два дня Катя обнаружила, что к Мусе привязали куклу и таскают за хвост.
— Не придирайся, она ж не настоящая! — возмутилась Света. — Кошка-то, не человек.
Серёжа пытался гасить углы:
— Ну подумаешь, поносятся… Что ты как чужая?
Чужая — это точно. Катя всё чаще ловила себя на том, что идёт в ванну и прислушивается: а не занята ли? Что ужин готовит больше, чем надо, но остаётся ей всё меньше. Что ест на кухне стоя, пока Виталик проводит «важный созвон» прямо за её спиной.
Соседка по лестничной клетке, тётя Римма, хмыкнула однажды, когда Катя встречалась с ней у мусоропровода:
— Новенькие шумные у вас, да? Ну вы молодцы, приютили. Не все так могут.
А Катя лишь улыбнулась.
Уже тогда она начинала понимать: «временно» — это очень растяжимое понятие.
Прошла неделя. Потом вторая.
Катя ставила таймер, чтобы успеть проскочить в душ до того, как дети устроят там «мыльный концерт». Она стирала по ночам — машинка ревела, соседи стучали в батарею, а Света утром выговаривала:
— Катя, ты чего, стираешь в два ночи? Дети просыпаются! Будь человечной, а?
«Человечная», — подумала Катя, стоя у окна. — А вы в чём?»
Серёжа приходил поздно. Уставший, раздражённый. Ужинать садился, едва бросив взгляд на жену.
— Ты опять на Виталика зуб имеешь? Он просил — не шуметь в кухне в рабочие часы.
— Это моя кухня.
— Да ты пойми, у него дедлайн. Мы ж не навсегда…
Света, тем временем, обосновалась основательно. Уложив детей спать, ставила чайник:
— Кать, посидим?
Катя устало кивала. Ей не хотелось сидеть. Хотелось лечь. Хотелось тишины. Но Света болтала — о проблемах, о том, как «мама с ними не выносима» и как «Катьке повезло, Серёжа у неё спокойный».
— Ты ж не обидишься, если я твою кофту возьму? — раздалось как-то утром. — Моя вся в пятнах, а ты такая хрупкая, почти по размеру.
Катя обиделась. Но промолчала.
Потом был эпизод с едой.
Катя пришла с работы, открыла холодильник — и застыла. Домашнего супа нет. Варёной курицы нет. Даже салата нет.
— Мы сегодня детей рано накормили, — объяснила Света. — Ты ж не против, мы просто всё доели, а Виталик сказал, вкусно.
— Я готовила на два дня.
— Ну вот завтра приготовишь ещё. Ты ж всё равно дома раньше. А у меня дети…
Катя проглотила обиду. Пришла в комнату, упала на кровать и расплакалась.
Муся прыгнула рядом и жалобно замурлыкала.
Через день на кухне случился почти скандал.
— Катя, зачем ты положила в стиралку мои вещи? — с порога закричала Света. — Это же вещи детей! А ты — с полотенцами! У них кожа нежная!
Катя впервые ответила жёстко:
— Потому что они двое суток в тазу лежали. И пахли уже, извини, как подъезд.
Света в ответ вытаращила глаза:
— Нельзя было потерпеть? Я мать двоих детей, у меня не восемь рук!
— Я тоже не робот, — Катя посмотрела прямо. — Я человек. И я здесь живу.
Это была первая искра.
Серёжа вечером отмахнулся:
— Ну вы женщины, всегда что-то не поделите. Главное — не ссорьтесь.
Катя уехала к подруге на субботу. Сказала, что «переключиться». Вернулась в воскресенье вечером — её ждал сюрприз.
— Мы тут подумали, — начал Виталик, сидя за её ноутбуком, — может, дети в твоей комнате будут спать? Там же тихо и окно на теневую сторону.
— Простите?
— Ну ты же можешь к Сергею в комнату. А нам — по одной на взрослых, и детская.
Катя посмотрела на него как на сумасшедшего.
Света включилась с ласковым голосом:
— Ну ты же не жадная. У тебя вообще характера нет — вот и здорово, всем будет комфортно.
Катя не ответила. Просто прошла в свою комнату и закрыла дверь.
В понедельник она проснулась от того, что кто-то шарил в её шкафу.
— Я искала фен, — объяснила Света. — У тебя же он где-то тут лежал. Ты ведь не возражаешь?
Катя не возражала. Катя — молчала. Но внутри что-то уже ползло вверх. Не раздражение. Даже не злость. Отчаяние и растерянность: её дом стал чужим.
Вечером она решила поговорить с Сергеем. Серьёзно.
— Серёж, это невозможно. Они съедают всё, пространство, еду, нервы. Они обнаглели. Мне кажется, мы с тобой просто исчезли.
Он молчал. Потом только пожал плечами:
— Светке пока ипотеку не одобрили. Ну потерпи. Это же семья.
Семья.
Катя вышла на балкон, закрыла за собой дверь и стояла, глядя вниз.
Там кто-то гулял с собакой. Кто-то просто шёл с пакетом. Люди. Свободные. Со своим воздухом.
А у неё в квартире — четверо, которые съедают кислород.
И муж, который не видит, как она гаснет.
Катя в тот вечер легла спать не с грустью. С решимостью.
Завтра будет по-другому.
На следующее утро Катя встала раньше всех. Заварила себе кофе. Села на кухне и смотрела, как за окном начинают шевелиться листья. Муся потёрлась об её ногу, и вдруг — такое отчётливое: всё. хватит.
Первой на кухню заявилась Света. В пижаме с фламинго, с телефоном в руке.
— О, ты уже проснулась! А мы вчера на мультике заснули — даже ужин не доели!
Она открыла холодильник и достала Катин ланчбокс.
— Ты ж не обидишься, если я доем? Я на завтрак не успела ничего приготовить.
Катя поднялась. Не взорвалась. Просто встала, подошла, молча забрала контейнер.
— Обиделась? — Света хлопала глазами. — Ну ты чего, взрослые же.
Виталик подтянулся с кружкой.
— Мы с Светкой сегодня на онлайн-встречу, можно детей у тебя оставить в комнате? Ты ж вроде в офис не идёшь?
Катя посмотрела на них обоих. Говорили они с той самой вкрадчивой интонацией, с которой мошенники по телефону предлагают «выгодное вложение». Только у этих мошенников была фамилия мужа и два чемодана в прихожей.
Она вернулась в комнату. Села. Открыла ноутбук. Вышла на сайт объявлений.
Вбила: аренда однокомнатной квартиры в радиусе 3 км.
Потом — аккуратно. Подошла к стиральной машине. Достала чужие вещи. Сложила в пакет. То же сделала с обувью в прихожей — всё, что не их. Всё, что «временно». Всё, что заполонило её квартиру.
Когда Света снова появилась, Катя спокойно сказала:
— Сегодня вечером собирайтесь. Вам пора.
— Что? — Света даже не сразу поняла. — В смысле, куда?
— Куда угодно. Только не здесь. Мы вам не гостиница.
Света округлила глаза.
— Это что, шутка такая?
Катя выдержала паузу:
— Очень даже серьёзно. Вы обещали месяц. Прошло два. Теперь ищите, где жить. Это ваш вопрос, не мой.
Виталик усмехнулся:
— О, началось. Катя, ты перегрелась. Давай мы вечером обсудим, когда Серёжа придёт.
Катя прошла в комнату, взяла телефон.
Позвонила Сергею.
— Я больше так не могу. Ты со мной или с ними?
Он молчал. Потом пробормотал:
— Ну, ты резко как-то…
— Они уезжают. Сегодня. И если ты не согласен, можешь ехать вместе с ними.
Тишина. Потом — короткое:
— Понял.
Вечером в квартире царила тишина. Дети сидели с телефонами, обиженные, но молчащие. Света швыряла в сумки одежду. Виталик что-то раздражённо гуглил.
Катя мыла пол.
Муся прыгала за тряпкой.
Свекровь пришла в девять, с перекошенным лицом.
— Что это ты устроила? Это ж дети! Семья!
— Это — моя квартира, — спокойно ответила Катя. — И мои нервы. И моё право на границы.
— Вот ты какая, значит, — зашипела свекровь. — Тихая-тихая, а как вцепилась — только через суд выгонишь.
Катя посмотрела на неё.
— Ну попробуйте. Но лучше — мешки.
И тут в комнату вошёл Серёжа. Молча. Без чемодана. Просто сел у окна.
Света, которая уже натянула куртку, села рядом с ним и начала шептать:
— Серёж, ну ты же не позволишь, чтобы нас выкинули. Мы же семья. Мы же твои. Мы же…
Он встал.
— Свет, мешки вам выдали. Ищи новую квартиру.
Света вскочила.
— А ты, Катя, знай: вот таких, как ты, никто потом не жалеет! Останешься одна — не удивляйся!
Катя лишь вытерла руки о полотенце.
— Ну что, гости, удобно? Завтра я вам мешки для вещей выдам, — Катя откинулась на стул.
Они ушли поздно вечером. Громко. С упрёками. С хлопающими дверьми и нервным всхлипыванием детей.
Катя не провожала. Сидела у окна. Пила чай.
Муся спала у неё на коленях.
Она не чувствовала радости. Ни злобы. Ни победы.
Только — пустоту.
И в этой пустоте вдруг что-то зашевелилось.
Неуверенность?
Или спокойствие?
Это уже было неважно.
Важно, что дверь — закрылась.
И не факт, что она ещё откроется.
Случайно узнал, что сын неродной