«Это правда, что бабушка от меня отказалась? Она сказала, что ей и остальным родственникам не позволили меня забрать, потому что у них отдельных комнат для меня нет, денег мало или семья неполная».
— Что за ересь? – Рита вздохнула. – Ты вообще читала условия для взятия ребенка под опеку?
Глава 2
— Началось все с того, что моя мама при рождении ребенка поставила в графе «отец» прочерк, — принялся рассказывать Андрей. – Выгодней так было, понимаешь?
Всякие пособия матерям-одиночкам, да и на бесплатные обеды в школьной столовой я попадал, а времена были такие, что каждая копейка на счету.
Так и жили – вроде как я с отцом, а по документам без него.
Разошлись они с матерью окончательно, когда мне было десять лет, потом он вообще с радаров пропал в плане общения, но с деньгами помогал исправно.
А когда мне было четырнадцать – он все таки женился официально.
— На моей маме, — выдержав паузу, добавила Рита, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не заржать.
Наверное, выражение лица Полины изменилось, потому что Андрей прижал ладонь к лицу и сказал:
— Вот если ты собираешься выдать фразочку нашей бабушки о том, что мы с Ритой должны были стать друг другу братом и сестрой, а не шашни крутить, то можешь не тратить на это время.
Серьезно – если бы я еще рос вместе с ней, то можно было ожидать подобного, а так мы один раз увиделись на свадьбе родителей, а потом встретились только два года спустя.
— Почти три, — перехватила нить разговора Рита в свои руки. – Андрей поступил в колледж в соседнем городе, а у его отца как раз там осталась однушка от бабушки. А через год в этот же город после девяти классов поступила я.
«Погоди, вас что, заселили в однокомнатную квартиру ВДВОЕМ?!» — последнее слово в сообщении на планшете Полина специально выделила большими буквами.
— Да-да, давайте поселим в замкнутом пространстве двух разнополых подростков с одинаковыми увлечениями, взглядами на жизнь, гормональной бурей и симпатичным внешним видом у обоих, а потом будем думать, что же мы сделали не так, — подтвердила ее слова Рита.
У Полины глаза полезли на лоб от «изумительной» логики старших членов ее семьи.
— Самая мякотка в том, что меня хотели выдать замуж за Сеню. Ну, ты его видела. Наши мамы нас с детства мечтали поженить.
Поэтому посадили в одну песочницу, отдали в одну группу детского садика, отправили в один класс в школу, где мы девять лет за одной партой просидели…
Короче говоря, тоже как по учебнику – сделали все, чтобы мы считали себя кем-то вроде брата и сестры и в плане создания семьи друг на друга даже не смотрели.
— А потом меня ее мать попыталась посадить. Заявление приняли, конечно, не могли не принять.
Но потом приехали к нам, опросили Риту и все заглохло, как только они поняли, что «маленькой девочке» есть шестнадцать, а значит – при наличии ее согласия с ней можно все и за это не будет ничего, — хмыкнул Андрей.
– Отец с подачи ее матери выставил нас обоих из квартиры, сказав, чтобы мы непотребствами своими занимались на теплотрассе и там же сгинули, ну да мы вот ничего, не пропали.
— На свадьбу нам прислали длинное сообщение с пожеланиями всего не наилучшего, — снова вклинилась Рита. – Ребенка-инвалида в том числе.
Потом, видимо, любящие родители получили ответочку от кармы и у них родилась ты, так что на этом от нас отстали.
«Почему вы меня согласились забрать?» — написала Полина.
— Надеялись, что ты будешь адекватной, — пожала плечами Рита. – Да и отыграть этот вальс обратно можно в любой момент, мы пока вместе, что называется, на испытательном сроке.
И тебе вот очень повезло, что ты сохранила старые бабкины сообщения. Иначе бы тебя сегодня же вместе со всем твоим барахлом отвезли туда, где взяли.
Нам только с твоей стороны проблем не хватало в довесок к маленькому ребенку.
«Я больше ей и слова не скажу», — пообещала Полина. – «То есть не напишу», — тут же поправилась она, вспомнив, что люди порой не очень адекватно реагировали на то, что она оформляет свои мысли так же, как и те, кто способен на речь.
«Напишу, а не скажу», «напишу, а не расскажу», — в один голос причитали мать с бабкой, приучая Полину «грамотно пользоваться русским языком».
Ох, не для тех целей сами-то они язык используют. И если маму Полине осуждать было сложно, да и о ме.ртвых либо хорошо, либо никак, то вот к бабушке у нее было очень много вопросов.
Задавать правда она их не планировала – все равно ведь ни слова правды в ответ не услышит.
Правда, один вопрос ей покоя все же не давал. Его она и написала на планшете, показав потом Рите.
«Это правда, что бабушка от меня отказалась? Она сказала, что ей и остальным родственникам не позволили меня забрать, потому что у них отдельных комнат для меня нет, денег мало или семья неполная».
— Что за ересь? – Рита вздохнула. – Ты вообще читала условия для взятия ребенка под опеку?
Полина покачала головой отрицательно.
— А вот надо было. Взять тебя могли почти все. И бабушка, кстати, тоже. К метражу не придираются уже давно, по крайней мере – в нашем городе.
Главное, чтобы было спальное место и стол, где ребенок сможет сделать уроки. Спойлер – даже кухонный стол этой цели соответствует.
Доход должен быть по прожиточному минимуму на человека с учетом этого самого ребенка, при этом на тебя еще приходит пособие, твоя пенсия по потере родителей и, вдобавок – деньги опекуну за то, что он тебя забрал.
За последние отчитываться не надо, но вот по первым двум статьям надо просто каждый месяц прикреплять чеки, мол, вот тут куртку купили, вот тут коммуналку за ребенка заплатили, вот в кружок отдали а вот этим накормили.
А родственнички хотели и твоим куском наследства пользоваться особенно после того, как я отказалась в твою пользу, и тебя куда подальше сбагрить, да вот только не вышло – я первым делом замки поменяла и попросила уполномоченных на это дело людей квартиру опечатать.
Сколько вою было, ты не представляешь. Они туда уже заехали, вещи разложили, а тут я с представителями закона, так сказать, весь ка.йф обломала, — Рита мечтательно улыбнулась.
«Может, лучше туда квартирантов пустим?» — тут же предложила Полина.
Все-таки деньги лишними не будут. Даже если тратить их можно только на нее, все равно получается, что Рите и Андрею надо будет меньше из своих докладывать.
Она ведь уже мысленно посчитала, сколько стоила и мебель в ее комнате, и ремонт, и вся та одежда – новенькая, с бирками и неплохого качества, которую ей предоставили – явно не на пособие это все было куплено.
— Пока полгода не пройдет – мы туда точно никого пустить не сможем.
Вот официально выдадут на тебя свидетельство о праве собственности – тогда уже посмотрим, может и правда сдадим, пока она тебе не понадобится, пусть деньги приносит. А до тех пор пусть под печатями стоит, целей будет.
«Это уж точно», — напечатала Полина.
Понимая теперь, о чем шептались родственники и почему ей никто ничего не сказал.
И чувствуя, как в душе поднимается немаленькая такая ненависть к «любящей» бабушке, которая мало того, что сама Полинку приютить не захотела, так еще и кознями своими едва не лишила ее единственных людей, которые согласились стать для осиротевшей девочки семьей.
После примирения дела у их семьи пошли на лад. Всем новым знакомым Полина сообщала, что находится под опекой сестры и ее мужа, не уточняя про свою родственную связь с Андреем.
Просто поняла по рассказам Андрея и Риты, что люди порой могут быть такими же неадекватными, как ее бабушка. И такими же бесцеремонными в попытках доказать чужой семье, что он неправильно живут.
И бесполезно объяснять, что отношения между кровными родственниками запрещены именно из-за родства, которое отражается на потомстве, а у Андрея и Риты этой проблемы нет и быть не может.
Нет, вот «неправильно» — и все тут. А если они выбрали друг друга тогда? Если выбрали так, что и сейчас, на рубеже двадцатилетия совместной жизни, живут душа в душу, то что тогда?
И если саму Полину вполне устраивает, что у нее есть заботливая старшая сестра по матери, такой же заботливый и добрый брат по отцу, которых она в силу разницы в возрасте вообще воспринимает скорей как дядю и тетю, а не сестру и брата? Кому какая разница?
Ведь они все друг друга выбрали. А семьи по выбору – они порой намного крепче и дружней кровных.
Полина в этом точно уверена, ведь любят ее Рита и Андрей, кажется, намного сильней, чем это делали родители.
По крайней мере, именно с ними девочка перестала считать себя ущербной из-за отсутствия речи и даже всерьез задумывается о дальнейшей жизни куда более успешной, чем рисовали ей родители.
Да, она не может пойти в сферу обслуживания по понятным причинам, но что мешает ей стать хорошим программистом или бухгалтером?
А ничего, тем более, что Андрей, работающий в первой сфере, даже взялся на досуге делать из девочки «преемника».
У них даже появилась своя шутка (и ее автором была Полина), что она хороший ученик, потому что не может перебить учителя и поэтому дослушивает все, что ей скажут.
Бабушка несколько раз пыталась связаться с внучкой и даже подкараулила ее несколько раз возле школы, куда Полина ходила относить сделанные работы.
Именно в этот момент Поля пожалела, что бабушка тоже не знает язык жестов, ведь у нее в ассортименте появилось несколько новых и очень нецензурных, которыми она бы с радостью объяснила мер.зкой ста.рухе, куда ей следует идти и чем заняться.
Впрочем, написанное сообщение с этой функцией тоже справилось, после чего бабка прокляла вдобавок к Рите и Андрею еще и Полину, которая спуталась с ними и окончательно забыла о том, что плохо и что хорошо в этой жизни.
Да вот только Полина с этим определением была не согласна – она как раз только после начала жизни с Андреем и Ритой узнала, что такое на самом деле «хорошо».
Но с бабкой по этому поводу общаться не стала. Лишь показала той средней палец, после чего развернулась и ушла.
И больше со старухой не общалась, чем заслужила репутацию «предательницы семьи», на что, впрочем, тоже было наплевать.