— Бабушка вас обижала?
— Ага. Когда увидела, что мы поменялись, начала кричать и даже кружку разбила.
Мы испугались, побежали к себе и сразу позвонили и тебе, и маме. Мы в комнате закрылись, но она замок сломала.
И еще кричала, что мы не должны тебе ничего рассказывать, но мы уже рассказали.
Бытует мнение, что страшней человека нет для жены, чем свекровь.
И ведь у каждой женщины найдется история либо ее самой, либо близкой родственницы, которую сварливая бабка, не желающая отпускать сыночка в самостоятельное плаванье, довела либо до развода, либо же до дергающегося при упоминании этой замечательной женщины глаза.
А то и до обоих вариантов, но это уже виртуозное умение. Свекровь восьмидесятого уровня, так сказать.
А вот бывает, что свекровь — нормальная. В своей матери Александр был целиком и полностью уверен уже хотя бы потому, что все их общение ограничивалось созвонами раз в пару месяцев и пересылкой интересных фото да видео из далекого южного города, где мама нашла себе новую любовь и семейное счастье в объятиях Сашиного отчима.
И правильно, какой ей смысл лезть в Сашину жизнь и пытаться навести там какие-то порядки, когда у женщины своя собственная бьет ключом и каждый день и новые впечатления да эмоции, и повседневных хлопот с головой хватает.
К сожалению, от отсутствия в жизни его жены его же собственной матери жизнь Саши лучше не стала.
Ведь Олечка была из тех, кто пришел в свободную семейную жизнь со своими кандалами и погонщиком в виде матери, любящей дочку больше всего на свете.
Если о чем и молился когда-нибудь Александр богу, в которого не особо-то и верил, так это о том, чтобы его никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не любил так же сильно – как теща свое родное и единственное дитя.
Ведь только из большой любви можно прийти домой к дочери и переворошить все шкафы, а потом рассказать, что Оля всегда была с руками из одного места, вот, даже пододеяльники сложить нормально не может.
Это только любящая мать, попробовав на дне рождения торт, испеченный дочерью, скривит лицо так, будто ей сунули чашечку кофе «Копи Лувак», а потом, после первого глотка, в подробностях рассказали о процессе его добычи.
И только очень любящая мать дочери на седьмом месяце скажет, что искренне надеется, что у нее родится нормальный ребенок, а не такой, как она сама.
Об Александра зубы теща обломала на раз два. Ведь молодой человек, получивший диплом юриста, хамил так виртуозно и столь грамотно подбирал выражения, маскируя свое хамство под заботу или «а что я такого сказал», что мать жены с ним тягаться попросту не смогла.
И все было бы нормально, если бы Оля сама не запрещала Александру вмешиваться в ее отношения с матерью.
— Она уже старенькая, ну ворчит, ну бывает, нотации читать начинает, как будто я девочка маленькая, ну да ведь никто не без греха.
Пару раз Александр даже попробовал сводить жену к специалисту по соответствующему профилю, но дальше уговоров с категоричным отказом дело не пошло.
Саша тогда даже попросил совета у матери, на что та предложила либо переехать туда, где «мамочка» их не достанет, либо не лезть третьим лишним в эти «высокие» и «добрые» отношения с изрядной порцией созависимости и стокгольмского синдрома.
Первый вариант был трудноосуществим, ведь вакансий в других филиалах по специальности Александра на тот момент не было, да и переезжать в преддверии появления нового члена семьи так себе идея.
Так что оставалось только забить и забыть, что он и успешно делал до того самого момента, как подросли близнецы, Вика и Сережа.
Подросли – и вдруг перестали быть удобными для бабушки, а потому и любимыми ею.
Подросли – и вдруг не стали искренне радоваться любой чепухе, которую бабушка им покупала, основываясь, прежде всего, на своих собственных представлениях о том, что нужно каждому ребенку соответствующего пола и возраста.
Подросли – и выяснили, что где-то там наверху при раздаче половых признаков «нужного» пола что-то перепутали и теперь в семье мальчик обожал вязать и даже пытался вышивать небольшие узоры крестиком, в то время как девочка собирала конструкторы, железную дорогу и прямо тащилась от любой радиоуправляемой детской техники.
Из-за редких визитов бабушки в гости этой проблемы поначалу никто не замечал.
Но потом та решила переехать поближе, чтобы «помогать с внуками» и в первый же день, как только дети оказались предоставлены ей целиком и полностью, отцу на работу позвонили зареванные дети.
Поняв, что случилось что-то из ряда вон выходящее, Александр быстрей ветра помчался домой, отпросившись у начальства до конца дня.
Когда он подъезжал к дому, машина Ольги уже была припаркована рядом с гаражом.
А сама Ольга сидела в гостиной, обнимая прижавшихся к ней детей и слушая разглагольствования матери о том, что «совсем уже ошалели со своей толерантностью, воспитывать нормально надо и помнить, что мужик мужиком быть должен, а девка – девкой, ну да с такими родителями неудивительно и…»
Что именно «и» теща договорить не успела. Влетевший в гостиную Александр, оценив диспозицию, прямо на глазах у детей схватил женщину за руку и вытащил на крыльцо.
С трудом удержался, чтобы пи..нка не дать, ну да не хватало еще за эту сидеть, как за человека…
И только убрав из дома истеричный и раздражающий всех фактор, зашел обратно внутрь.
— Так, маленькие мои, рассказывайте, что случилось.
Первой начала жаловаться, как обычно, Вика. Она была более бойкой, чем брат и общаться любила.
В силу этой привычки и разговаривала четче, и фразы формулировала более «взросло».
— Бабушка забрала нас из школы и повела в парк. А там игрушки продавали. Я машинку попросила, Игорь куклу, сказал, что такой красивой надо другое платье сшить и подарить Наташе.
Наташа ему нравится, ты знал, пап? И он Наташе тоже, потому что куклы дарит в красивых платьях, а не дергает за хвостики.
Учительница даже говорит, что Игорь – настоящий джеме… Джете…
— Вика, это все очень интересно, но давай об этом потом. Вы попросили у бабушки игрушки, так?
— Она купила, но перепутала. А мы сами потом поменялись. Она только дома увидела и сказала, что мы тогда должны и одеждой поменяться.
— И вы пошли и поменялись? – Александр начал давиться смехом.
Только сейчас понял, что на Вике темно-синий комбинезон Сережи, а мальчик, наоборот, щеголяет в ярко-красном, сестренкином.
— Ага. И мне этот цвет нравится, — робко подал голос Сережа.
— А на этом можно машинки катать и грязи не видно сразу, — восторженно отозвалась Вика. – Папа, а можно так навсегда поменяться?
— Бабушка вас обижала?
— Ага. Когда увидела, что мы поменялись, начала кричать и даже кружку разбила.
Мы испугались, побежали к себе и сразу позвонили и тебе, и маме. Мы в комнате закрылись, но она замок сломала.
И еще кричала, что мы не должны тебе ничего рассказывать, но мы уже рассказали.
А потом мама пришла. Было уже не так страшно, но с тобой лучше, ты ее выгнал.
Наша бабушка – Баба-Яга, да, папа? Мы больше с ней не будем после школы ходить никуда? – в голосе Вики было столько надежды, что Саша не мог ей отказать.
— Нет, эта стра.шная ба.бка больше к вам никогда не подойдет, обещаю. И замочек вам в комнату я тоже починю. И комбинезончиками можете меняться, раз вам так нравится.
А теперь идите, умывайтесь, и поиграйте пока у себя, хорошо? А мне надо с мамой поговорить.
С Ольгой разговор был далеко не таким мирным и добрым, как с детьми. Александр рвал и метал от того, что жена высказалась резко против того, чтобы обрывать общение детей с бабушкой.
— Она их любит, — вот был основной ее аргумент. И контрольным шло старое известное. – Она хочет, как лучше.
— Значит так, Оля. По-хорошему ты, как я вижу, не понимаешь, придется мне с тобой по-плохому беседовать.
И как очень плохой человек я тебе вот что скажу. Еще хоть раз эта ста.рая кар..га, которую ты называешь своей матерью, появится у нас дома или хотя бы в поле зрения наших детей покажется – и я тебя выш.вы рну отсюда следом за ней.
Подам на развод, детей оставлю у себя, а ты вернешься обратно к своей любимой маме. И к своему отцу, которого, кажется, как раз должны в очередной раз через месяц из п.сих.ушки выписать.
Вы будете жить весело и счастливо втроем в однокомнатной квартире, и никто из вас больше никогда не увидит ни Сергея, ни Виктории, потому что я при первой же возможности увезу их так далеко, что вам ни сил, ни, тем более, средств не хватит, чтобы добраться на встречу.
А теперь ва.ли в спальню и по телефону передай все, что я тебе сказал, своей в одно место ужаленной мамаше.
И молись, чтобы этого не сделал я лично, ведь за результаты этой встречи для ее здоровья я сейчас вообще вот ни разу не ручаюсь.
Неделю после этой отповеди Ольга ходила, как в воду опущенная. Порой словно порывалась спросить что-то, но в последний момент закрывала рот и слова оставались не произнесенными.
Она не спорила больше ни по поводу встреч внуков с матерью, ни по поводу ее приглашения в их дом.
От греха подальше Александр все же начал на работе процедуру перевода в другой филиал – как раз открылась вакансия в трех часовых поясах от их места жительства. Уж на таком-то расстоянии их «любящая мать» не достанет…
Ольга с матерью еще не общалась. До сих пор. И после переезда Александр то и дело видел, как жена сбрасывает звонки только глянув, кто высвечивается на дисплее во время попытки дозвониться.
Только месяц спустя после переезда Ольга задала ему тот вопрос, который, судя по всему, ее мучал уже давно.
— Ты бы правда со мной развелся ради них?
— Безусловно, — честно ответил Александр. – Как бы я там тебя ни любил и как бы ни хотел быть с тобой, но за их жизнь и безопасность я отвечаю намного сильней, чем за другого взрослого человека, уж прости.
— Знаешь, а я ведь только тогда, глядя на тебя, поняла, как родитель на самом деле любить своих детей должен.
За меня маленькую никто никогда так не вступался, как ты за них. Мне даже… стыдно стало.
Я ведь там перед ней сидела и слова сказать не могла. Как будто оцепенела. В детство снова вернулась, где она кричит, а я должна молчать и слушать. И делать так, как она скажет.
— Уже не должна. Ты взрослая. Можешь сама выбирать то, что тебе хочется.
— Понять бы еще, чего мне вообще хочется, — вздохнула Ольга. Александр снова на пробу завел разговор о специалисте и в этот раз жена пошла на диалог.
Год спустя после переезда отношения их наконец-то нормализовались. Ольга все еще продолжает ходить к специалисту, но, несомненно, в ее отношении и к самой себе, и к материнским поступкам больше нет того нездорового подчинения и поклонения, что наблюдались раньше.
Больше она не говорит, что мама ее любит и, кажется, сама в это уже не верит. Зато теперь знает, какой матерью уж точно не стоит быть и старается при воспитании детей не допускать тех же ошибок, что и ее мать.
И видит Александр, что жена действительно старается. Хотя и винит себя порой за то, что тогда, по сути, добился хорошего исхода лишь шантажом и манипуляциями.
Встал ли он на одну ступень с матерью Ольги и стал ли хоть на мгновение тем, кем никогда быть не хотел? Вполне возможно.
Но сам себе он дал слово, что больше такого фокуса с выходом на «бис» не повторит ни при каких обстоятельствах.
Ну, за исключением повторного появления любящей тещи в их жизни. И то лишь потому, что других рабочих методов борьбы с ней и ее влиянием Саше до сих пор неизвестно.
Деньги за дачу взяла, а переоформлять не спешила