— Не смей ничего говорить Диме, — шипела свекровь. — Если он хоть что-то узнает, я тебя лишу всего, поняла?
Я тебя опозорю на весь город, я, в конце концов, схожу к твоей матери. А ей же нельзя волноваться, правда?
Лида замешкалась, растерянно посмотрела на Антонину Павловну.
— Я так больше не могу, я должна…
— Плевать мне, что ты должна! — повысила голос свекровь. — Я тебе всё сказала.
Сейчас придет Дима, и ты будешь ему улыбаться, словно ничего не случилось.
Антонина Павловна, высокая, статная женщина с холодными глазами, всегда умела давить на нужные точки.
Угроза пойти к Лидиной матери, у которой было слабое сердце, была самой действенной.
Лида сжала кулаки, ногти впивались в ладони. Она чувствовала себя пойманной в ловушку, из которой уже просто так не выбраться.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Дима.
Высокий, широкоплечий, с добрыми глазами, которые сейчас сияли отцовской гордостью.
Он подошел к Лиде, поцеловал её в лоб, потом наклонился к её округлившемуся животу.
— Привет, мой маленький чемпион! Как вы тут, девочки? — проговорил он нежно.
Лида выдавила улыбку, Дима был невероятно счастлив.
После тяжелого развода с первой женой, которая оставила его ради другого, он долго не мог прийти в себя.
Лида была уверена, что новый удар он не переживет. Антонина Павловна постоянно напоминала ей об этом, прикрываясь заботой о сыне.
— Мам, ты что-то хотела? Мы как раз собирались пройтись в парке, — сказал Дима, обнимая Лиду за плечи.
— Да нет, ничего особенного. Просто хотела убедиться, что у вас всё хорошо, — Антонина Павловна растянула губы в улыбке.
— Ты какая-то бледная сегодня. Всё в порядке? — Дима обеспокоенно посмотрел на неё.
— Просто немного устала. Беременность, знаешь ли, тяжело дается… — соврала Лида, надеясь, что голос не дрогнет.
— Тебе нужно больше отдыхать, — Дима погладил её по волосам. — Я так жду нашего малыша. Уже представляю, как мы будем гулять с ним, играть в футбол…
Лида молча кивнула, глядя на прохожих. Как же ей хотелось крикнуть правду, не мучить больше себя, всё-таки тяжело так жить.
Но образ Антонины Павловны, её матери, её репутации — всё это держало Лиду в мертвой хватке.
Шли месяцы. Живот Лиды рос, а вместе с ним росла и её тревога.
Антонина Павловна почти каждый день навещала их, контролируя действия невестки.
Она то и дело напоминала о хрупком состоянии Димы, о его прошлом разводе, о том, что эта тайна — их общая ноша, и Лида обязана её нести.
Однажды вечером, когда Дима был на работе, Антонина Павловна застала Лиду плачущей на кухне.
— Что опять? Снова эти истерики? Я же говорила тебе, держи себя в руках. Беременным нельзя нервничать, — сухо произнесла свекровь.
— Я так больше не могу! Я чувствую себя чудо..вищем! Он так счастлив, а я… Я знаю, что это ложь! — Лида всхлипывала, пытаясь утереть слезы.
— А тебе нужно было думать раньше, когда ты раз…ла но..ги перед тем проходимцем! — голос Антонины Павловны был ледяным. — Ты сама виновата, и теперь расхлебывай.
Но не ценой счастья моего сына. Он этого не переживет. Ты понимаешь? Не переживет!
Слова свекрови били больнее всего, потому что в них была доля правды.
Лида действительно совершила ошибку. Одна случайная встреча, одна ночь глупой слабости, когда Дима был в командировке.
Она раскаялась в этом тысячу раз. Но теперь это не имело значения.
Малыш был ни в чём не виноват, и она любила его уже сейчас, всем сердцем.
День родов наступил неожиданно. Лиду увезли в роддом.
Дима был вне себя от волнения, названивал каждые пять минут.
Антонина Павловна тоже приехала, но не к Лиде, а к Диме, чтобы поддерживать его.
Когда Лида, измотанная и счастливая, увидела своего сына, она забыла обо всем на свете.
Он был таким крошечным, таким идеальным. И совершенно не похожим на Диму.
Это была её самая большая боль.
Дима ворвался в палату, сияющий от счастья. Он взял малыша на руки, и его глаза наполнились слезами.
— Мой сынок… Мой родной… — шептал он.
Антонина Павловна стояла рядом, наблюдая за ними.
Лида поймала её взгляд — в нем было облегчение и одновременно предупреждение.
— Как назовем? — спросил Дима.
— Максим, — прошептала Лида.
Первые недели после рождения Максима были самыми сложными для Лиды.
Она любила сына всем сердцем, но каждый раз, когда Дима брал его на руки, в ней поднималась волна вины.
Он был таким заботливым отцом, таким любящим мужем. Он заслуживал знать правду.
Антонина Павловна продолжала свои визиты, контролируя ситуацию.
Она постоянно напоминала о нерушимости их «союза», о том, что Дима не должен пострадать.
— Ты же понимаешь, что он не перенесет этого? — говорила она Лиде. — Он просто сломается.
А если сломается он, то сломаюсь и я. И ты будешь виновата в нашей см..ерти.
Эти слова парализовали Лиду.
Она видела, как Дима светится от счастья, играя с Максимом. Как он рассказывает о нем всем друзьям и коллегам. Как гордо показывает его фотографии.
Она не могла разрушить его мир. Не могла.
Судьба, однако, распорядилась иначе.
Иногда самые тщательно хранимые тайны раскрываются самым нелепым и случайным образом.
Однажды, когда Максиму было уже полтора года, они с Димой отправились в гости к дальним родственникам, которых Лида видела всего пару раз в жизни.
Это была большая семейная встреча, на которой собралось множество людей.
Дима, гордый отец, носил Максима на руках, показывая его всем.
Малыш был очень активным и общительным, улыбался каждому.
И вот, во время общего застолья, Дима отошел, чтобы налить себе воды, оставив Максима на руках у Лиды.
К ним подошла старенькая, но очень бойкая тетушка, сестра дедушки Димы, Прасковья Захаровна.
Она внимательно посмотрела на Максима, потом на Лиду, и на ее лице появилась недоуменная гримаса.
— Ой, Лидочка, а на кого же это ваш Максимка похож? — начала она. — Вроде, Дима у нас копия отца, а сын…
Ни на кого из Романовых не похож. И даже на тебя не особо. Глаза, нос…
Лида почувствовала, как её бросило в жар. Она попыталась перевести разговор:
— Прасковья Захаровна, ну что вы, это же малыш! Все дети меняются, растут…
Но тетушка была неумолима. Она склонилась над Максимом, внимательно вглядываясь в его черты.
— Слушай, а ведь этот малыш… Он же вылитый Андрей! — вдруг громко воскликнула она, хлопнув себя по колену. — Андрей Петрович!
Помнишь, племянник наш, который жил в Туле? Ну, тот, что приезжал к нам несколько лет назад, когда Дима в командировке был?
Волосы у него такие же русые, глаза голубые, и эти брови, странная форма… Точно!
Лида похолодела. Андрей Петрович… Так звали мужчину, с которым у нее была та самая, роковая ночь.
Он действительно был дальним родственником Димы, хотя Лида до этого момента даже не подозревала, насколько близким.
Она встретила его случайно в кафе, куда зашла выпить кофе, и он представился ей как «друг Димы».
Все эти месяцы она жила в кошмаре, боясь, что её ошибка когда-нибудь всплывет, но никогда не могла предположить, что это произойдет так.
В этот момент Дима вернулся к столу. Он услышал последние слова Прасковьи Захаровны.
— Что ты говоришь, теть Паша? Какой Андрей? — спросил он, с улыбкой глядя на сына.
— Да вот же! Я говорю, что Максимка — вылитый Андрей Петрович! Помнишь его? Ты ж с ним виделся в Туле, когда был там в командировке.
Славный парень был, только вот…
Лида почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она видела, как выражение лица Димы меняется.
Сначала недоумение, потом сомнение, затем ужас.
Он посмотрел на Максима, потом на Лиду, потом снова на Максима, словно пытаясь найти опровержение словам тетушки.
Его глаза расширились. Он медленно опустил сына на руки Лиды.
— Андрей… Петрович? — голос Димы был едва слышен.
Тишина повисла в воздухе. Все взгляды были прикованы к Лиде. Прасковья Захаровна наконец заметила напряжение и смутилась.
— Ой, ну что вы, это я так… ляпнула. Просто показалось, — попыталась она сгладить ситуацию.
Но было уже поздно. Дима смотрел на Лиду, его лицо было бледным.
— Лида, что она говорит? — спросил он, его голос был полон боли.
Лида не могла произнести ни слова. Она просто смотрела на него, чувствуя, как мир вокруг неё рушится.
В её глазах стояли слезы. Молчание было самым красноречивым ответом.
Дима схватил Максима на руки и быстро вышел из комнаты. Лида слышала, как он громко хлопнул дверью, выходя из дома.
Свекровь, которая все это время сидела за столом, подскочила. Её лицо было пунцовым от гнева и паники.
— Ты! Ты всё испортила! — прошипела Антонина Павловна, указывая на Лиду трясущимся пальцем. — Я же говорила! Говорила тебе!
Лида не слушала. Она смотрела на дверь, за которой скрылся Дима, и впервые за долгое время почувствовала странное облегчение.
Дима уехал, не сказав ни слова. Телефонные звонки Лиды он игнорировал.
Антонина Павловна, казалось, превратилась в фу.рию. Она обвиняла Лиду во всех см..ертных гр..ехах, звонила её матери, но Лида уже не могла об этом беспокоиться.
Её единственной мыслью были Дима и Максим.
Через несколько дней Дима все же приехал.
— Я сделал ДНК-тест, — сказал он без предисловий. — И ты знаешь результат. Ты меня обманула.
Он протянул Лиде ребенка, она молчала.
— Я столько времени жил в обмане… И на что ты надеялась? Ты обманула меня, обманула всех.
— Все знали, — чуть слышно произнесла Лида.
— И моя мама?
— И она…
Дима вышел из квартиры. Лида его больше не видела, и его мама тоже.
Он не захотел жить с теми, кто все решал за него, не хотел видеть тех, кто так спокойно врал ему.
Отказную написала