Это не семья, это филиал тёщиного клуба по управлению зятем, — хмыкнул Иван

Иван всегда знал, что у Светки мама с характером, но надеялся, что она останется в своей двухкомнатной в Колпино, а их с женой жизнь в ипотечной «двушке» в Купчино будет идти своим чередом. Увы, надежды рухнули, когда весной Валентина Григорьевна заявилась к ним с маленьким чемоданом и сумкой из «Ленты», где между банками кофе и плитками шоколада торчала аптечная упаковка с корвалолом.

– Ненадолго, Ванечка, – сказала она, сладко улыбнувшись. – Мне в доме ремонт затеяли сверху, шум стоит – не вынести. Приютишь старушку?

Он кивнул. Думал: ну ладно, пару недель потерпим. Светка радостно целовала мать, ставила на плиту кастрюлю супа, доставала из морозилки пельмени. Ваня ушёл в комнату, закрыл ноутбук, выключил презентацию для завтрашней встречи с клиентами. Чуть передохнуть.

Вечером Валентина Григорьевна села напротив него на кухне и начала без обиняков:

– А что это за микроволновка у вас такая маленькая? У Ольки, жены Сашки, вон какая – всё влезает. Тут только две тарелки поставить можно.

– Нам хватает, – пожал плечами Иван. – Мы редко разогреваем, чаще на плите.

– Тоже мне, экономист, – фыркнула она. – На плите больше газа уходит, а газ дорожает. Ты в курсе, что к зиме опять тарифы поднимут?

Он не ответил. Ушёл спать, но уснуть долго не мог – в голове стучало: какое тебе дело до нашей микроволновки?

На следующий день, пока он был на работе, Валентина Григорьевна разобрала в шкафу полку с его инструментами. Переставила шуруповёрт, дрели, свёрла, чтобы «удобнее было доставать», и обнаружила там пачку старых квитанций по коммуналке.

– Ты чего это, Ванечка, платишь комиссию в банке? – спросила она вечером. – Надо через портал платить, там дешевле. Я тебе потом покажу, как.

Иван тяжело вздохнул. Он знал, как платить через портал. Но ему было проще раз в месяц отдать кассиру. Он работал по 12 часов, домой приезжал без сил, и эта комиссия в 60 рублей была платой за тишину в голове.

Через неделю она начала учить их жить:

– Свет, давай мясо будем брать у моей подруги с рынка. Там дешевле. А эти ваши «Ленты» да «Океи» – грабёж. Иван, ты деньги не печатаешь. Надо экономить.

– Я нормально зарабатываю, Валентина Григорьевна, – тихо ответил он.

– Нормально он зарабатывает, – передразнила она. – А ипотека у вас чем будет гаситься? Мясом? Или микроволновкой своей?

Света промолчала. Она никогда не возражала матери. Только однажды, ночью, легла к Ивану на грудь и прошептала:

– Потерпи немного. Скоро уедет.

Но она не уехала. Через месяц пришла с рынковой сумкой, гремящей замороженными окорочками, и сказала:

– Всё, Ваня, я решила. Буду жить у вас временно, пока не найду новый вариант. Моя квартира сдаётся хорошо, деньги пойдут мне на лекарства, на еду. Всё равно там одной скучно.

Он почувствовал, как между лопаток поднимается холодок. Света радостно кивала, уже считая в уме, сколько им перепадёт от сдачи квартиры. Вечером, пока тёща резала на кухне селёдку для «шубы», Иван смотрел в окно, на пустой двор с редкими машинами, и думал, что сдался. Всё. Она победила.

Но через пару дней его словно прорвало.

Был вечер вторника. Валентина Григорьевна сидела в кресле, укутанная пледом, листала планшет, искала рецепты «полезных запеканок для мужчин после тридцати пяти». Света мыла ванную, с трудом оттирая какие-то разводы после материнских скрабов и глиняных масок. Иван наливал себе чай на кухне, когда тёща зашла и, не глядя на него, сказала:

– Ты знаешь, Ваня, я вот подумала. Тебе лучше не ездить каждый день на работу на машине. Продавай её. Всё равно толку от неё мало, в пробках стоишь. А деньги пойдут в ипотеку. Да и экология лучше.

Он обернулся. В её голосе не было ни просьбы, ни совета – только приказ.

– Простите, а вы кто мне, чтобы решать, на чём мне ездить? – выдохнул он.

Она медленно подняла голову, посмотрела на него с жалостью, как на больного:

– Я? Я мать твоей жены. А ты живёшь в семье. Тут решают все вместе. Ты не один.

Он поставил чашку и ушёл в комнату. Закрыл за собой дверь, лег на диван, уставившись в потолок.

В голове всплыл их первый вечер со Светой. Тогда, три года назад, когда они только переехали, она танцевала по кухне с кастрюлей борща в руках и смеялась:

– Вот он, наш дом! Даже если тут старый линолеум, мы всё сделаем по-своему, Ваня. Главное – вместе.

Он тогда поверил ей. А теперь слышал из кухни голос Валентины Григорьевны:

– Свет, не забудь, завтра придёт мастер замерять, как стиралку переставить. Тут совсем неудобно, я не могу нагибаться.

– Хорошо, мам, – откликнулась Света.

Он закрыл глаза. В груди стучало зло, но сверху накатывала усталость, тяжёлая, как мокрое одеяло.

Где ты, Светка? Ты где во всём этом?

Прошло полгода с тех пор, как Валентина Григорьевна въехала к ним «на время». Время растянулось на бесконечность.

Иван перестал считать дни и недели. Каждый вечер для него становился ареной сражения. Не с матерью Светки, а с самим собой — как не взорваться, как не сорваться в полнейший конфликт, который разрушит всё, что было построено.

Утро начиналось с негромких голосов на кухне. Он шел туда с чашкой кофе, в надежде на мирный завтрак, но, как правило, сталкивался с напряженной атмосферой.

– Иван, почему ты опять не закрыл дверь в кладовку? – вопила Валентина Григорьевна, перебирая продукты. – Там же сыр хранится, может испортиться!

– Извини, не заметил, – тихо отвечал он, стараясь не раздражать мать жены.

– Не заметил? А ты вообще считаешь себя мужчиной? – ехидно продолжала она. – Вот я всё время на страже дома, а ты…

– Мама, хватит, – вмешивалась Света, но голос её трещал, как лед на весенней реке.

Иван старался не обращать внимания на такую «опеку». Он знал, что Света выросла с мамой, где она была царицей, а муж должен был подчиняться и принимать её правила. Он же жил в другом мире — где равенство и уважение — и это разрывало его на части.

Финансовая часть стала особенно острым камнем преткновения.

Несмотря на то, что Иван зарабатывал в несколько раз больше Светы и даже Валентины Григорьевны, распределение бюджета походило на шахматную партию.

– Вот смотри, – говорила теща, высчитывая расходы в тетради, – если ты будешь платить за все ремонты, а Света – за продукты, а я – за лекарства, то к концу месяца мы выйдем в плюс. А то я уже замечала, что… ты мог бы и экономить.

– Я и так экономлю, – говорил Иван, – у нас ипотека, кредиты, и без того хватит расходов.

– Кредиты? – тихо переспросила Света, пытаясь сгладить конфликт. – Мам, ты же знаешь, что мы взяли ипотеку вместе.

– Да, ипотека, – говорила теща, – но если бы не ты, Светочка, Ваня бы давно в долгах утонул.

Иван молчал, а внутри росло раздражение. Он видел, как Валентина Григорьевна не просто пытается помочь, а контролирует каждый шаг, каждую копейку.

Бытовые привычки — отдельная история.

Каждый вечер теща устраивала проверку чистоты в квартире.

– Вот здесь ты почему не вытер пыль? – возмущалась она, указывая на окно, за которым уже поднималась луна.

– Просто не успел, – отвечал Иван, стараясь не повышать голос.

– Не успел? – повторяла она с упреком. – Это неуважение к дому. Дом — это лицо семьи.

В это время Света выходила из ванной комнаты с влажными волосами и тихо вздыхала.

За её плечами было множество попыток «усидеть на двух стульях» — между матерью и мужем. Но, чем больше времени проходило, тем больше Света уходила в работу — либо в офис, либо на курсы повышения квалификации.

Оставшись дома, Иван начинал чувствовать себя чужаком. Даже дочь, маленькая Настя, по-своему стала частью этого театра.

Когда Иван пытался уделить время девочке, Валентина Григорьевна часто «случайно» заходила в комнату с замечаниями:

– Слишком много телевизора смотришь, Настя, надо читать больше. Иван, купи ей эти книги, что я тебе показывала.

– Но у нас нет сейчас лишних денег, – говорил Иван.

– Денег нет? – Валентина Григорьевна смотрела на него с печалью и обвинением. – Не может быть, чтобы денег не было.

Иван вспомнил, как в первые месяцы после свадьбы Света с мамой смеялись, обсуждая, как они вместе «научат меня жить по-настоящему». Тогда он думал: ну ладно, это шутки.

Теперь же шутки закончились.

Накопленная усталость и напряжение привели к первому открытому конфликту.

Это случилось в день рождения Светы. Иван решил подарить ей сертификат в СПА — знак заботы и попытка сгладить трения.

Но тёща восприняла подарок иначе:

– Зачем такие траты? – спросила она, посмотрев на подарочную упаковку с пренебрежением. – Лучше бы квартиру подлатали, чем на всякие «СПА» деньги тратить.

Света, стараясь не ссориться, сказала:

– Мам, это подарок от Вани, давай не будем портить праздник.

Но Валентина Григорьевна уже подняла голос:

– Я не понимаю, как можно тратить деньги неразумно! Иван, ты вообще о семье думаешь?

– Думаю, – ответил он, – просто мы видим семью по-разному.

Это была последняя капля. Иван резко поднялся с кресла, подошёл к двери.

– Я не собираюсь больше терпеть. Если здесь я не хозяин, значит, и жить здесь мне нет смысла.

Он вышел на улицу, в холодный июльский вечер. В голове крутились мысли, которые он боялся озвучить: Может, правда, лучше уйти? Или жить так дальше? Но что будет с Настей?

В этот момент телефон зазвонил. Света.

– Ваня, вернись домой, пожалуйста. Мама не хочет признавать свои ошибки, но я устала видеть, как ты страдаешь.

Иван не ответил сразу. Он смотрел на свет в окнах соседних домов, вспоминал, как когда-то мечтал о семье, где каждый будет слышать и уважать другого.

Но сейчас там была только теща, которая хотела управлять каждым их шагом.

Он шептал сам себе:

– Это не семья… Это филиал тёщиного клуба по управлению зятем.

Иван вернулся домой ближе к полуночи. Света ждала его на кухне, закутанная в одеяло, с чашкой чая в руках. Валентина Григорьевна уже спала — или делала вид, что спит.

– Прости, – прошептала Света. – Я понимаю, всё выходит из-под контроля. Просто… я не знаю, как её остановить.

– А я не знаю, как жить дальше, – тихо ответил он.

Они сидели долго, молча. Он видел: Света разрывается. Между детской лояльностью и взрослой реальностью. Между мужем и матерью. Между правдой и привычкой.

Через неделю наступил поворотный момент. Иван нашёл у себя в сумке чужую визитку. Она лежала в боковом кармане — с рекламой семейного юриста и припиской от руки: «Поговорим — не всегда развод, иногда спасение». Сначала он подумал, что кто-то подкинул на улице. Потом понял: это не случайность.

В тот вечер он прямо спросил:

– Это ты положила?

– Что? – Света смотрела на него растерянно.

– Визитку.

Она молчала. И этого было достаточно. Значит, она уже не верит, что они справятся.

– Понятно, – сказал он. – Ты не со мной. Ты всё ещё с ней.

Света вздохнула:

– Она болеет, Ваня. Давление скачет. Ты же сам видел, как ей плохо стало, когда ты отказался с ней говорить три дня. Я боюсь за неё. Я не могу на неё давить.

– А на меня можно? – спросил он. – Я же без давления живу, да?

Он встал и ушёл в спальню. Сел на кровать, смотрел в пол. Настя спала в своей комнате. И только в её сне был покой.

Через пару дней он нашёл объявление о съёме квартиры — маленькая «однушка» на окраине. Без евроремонта, но с тишиной. Своей.

Света ничего не сказала, когда он собирал вещи.

– Ты уходишь?

– Я не хочу уходить. Но я больше не могу жить в этом доме. Вернее — в её доме. Потому что своим он быть перестал.

Она молчала. А Валентина Григорьевна стояла в дверях с руками на поясе и говорила громко, как будто он всё ещё был мальчиком:

– Вот и уходи! Ничего путного ты в дом не принёс. Ни уюта, ни стабильности. Светка с дочкой и без тебя справится. А я помогу. Мы — семья. А ты…

– А я, – перебил он её, – не питомец, чтобы по команде сидеть, лежать и отчитываться, куда пошёл.

Он вышел, не хлопая дверью.

Прошла неделя. Он просыпался в пустой квартире, завтракал в одиночестве. С Настей он виделся раз в три дня. Света звонила иногда — сначала по делу, потом просто так.

– Мам стала спокойнее. Наверное, поняла, что переборщила.

– Или просто удовлетворена победой, – ответил он.

Но вдруг всё снова сдвинулось. Света попросила встретиться.

– Я не хочу так, Ваня. Я не хочу, чтобы мы расстались. Но я не знаю, как мне с мамой…

– А ты хочешь с ней или со мной? – спросил он прямо. – Потому что пока ты «и с мамой, и с тобой» — ты ни с кем по-настоящему.

Она молчала.

– Я не прошу тебя выбирать, – продолжил он. – Я прошу: просто начни видеть, что происходит. У тебя мать, которая манипулирует всеми. Тобой, дочкой, мной. И пока она это может делать — никто из нас не будет свободен. Мы все в тюрьме. Только ты называешь это домом.

Света опустила голову.

Через месяц Света сняла комнату рядом с Иваном. Без мамы. Впервые в жизни — одна.

– Это не навсегда, – сказала она. – Но я должна попробовать.

– Попробовать быть собой? – переспросил он.

– Да.

Настя стала приходить к нему чаще. У неё появился свой маленький рюкзачок: книжки, кукла, пижама. Иногда она оставалась у папы ночевать.

А Валентина Григорьевна? Она осталась в квартире, с ремонтом, с арендой, с расписанием по таблеткам и жалобами на давление.

Иногда звонила дочери.

– Как ты? – спрашивала.

– Нормально, – отвечала Света.

– А этот твой… всё так же? Безответственный?

– Не знаю, – говорила Света. – Мне сейчас важнее понять, какая я. Без него. Без тебя. Просто — я.

Однажды вечером Иван пришёл за Настей. Она стояла у подъезда с рюкзаком, весело махала рукой. Света выглянула в окно, помахала им, улыбнулась.

Он взял дочку за руку, и они пошли к машине. Та же старая машина, которую он не продал. Потому что хотел оставаться собой.

Настя заглянула в пакет на переднем сидении:

– Пап, а это мне?

– Да, – улыбнулся он. – Новая раскраска.

– А мама тоже может порисовать?

Он посмотрел на дом, где в одном из окон мелькнула тень.

– Может. Но только если сама захочет.

Настя застегнула ремень безопасности и серьёзно сказала:

– Бабушка говорила, что ты теперь не с нами. Это правда?

Он завёл мотор.

– Нет, — сказал он. — Я просто теперь — с собой. А вы со мной, когда хотите быть.

Они поехали по вечернему городу. Навстречу огням, к себе домой. Пусть временному, пусть непривычному — но настоящему.

И когда Настя уснула в машине, а он остановился на перекрёстке, поймал своё отражение в зеркале заднего вида, хмыкнул и пробормотал себе под нос:

– Это не семья, это филиал тёщиного клуба по управлению зятем.

Но впервые за долгое время — усмехнулся без злости.

Жми «Нравится» и получай только лучшие посты в Facebook ↓

Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Это не семья, это филиал тёщиного клуба по управлению зятем, — хмыкнул Иван