Нет, вы меня неправильно поняли - я вас выгоняю, - улыбнулась Ирина

— Да я тут максимум на недельку, — сказала Света, бросая сумку прямо на пол в коридоре. — Не переживай, Ир, я тихая. Не замечешь.

Ирина смотрела на заляпанные кроссовки подруги мужа и пыталась выдавить вежливую улыбку. Сказать, что она была не в восторге от внезапного визита Светланы с её парнем Антоном, значит ничего не сказать.

— Конечно, — кивнула она. — Устраивайтесь.

Антон сразу пошёл в зал, швырнул рюкзак на диван и включил телевизор.

Артём, муж Ирины, только пожал плечами:

— Ну чё ты напряглась, Ириш? Они же свои. Не на год же приехали.

Да, они были «свои». Артём и Света дружили ещё со школы, потом Света привела Антона. Всё вроде как по-дружески. Только вот у Ирины в квартире был порядок, режим и тишина. Утром она вставала в шесть, ехала через весь город в лабораторию, где работала старшим специалистом по контролю качества, а по вечерам занималась с дочкой — Маринкой, третьеклассницей с хроническим тонзиллитом и домашним заданием на полтетради.

Света с Антоном нигде не работали. Точнее, «фрилансили», как они говорили. Фриланс выражался в том, что до обеда они спали, потом ели, потом играли в компьютер, потом снова ели и смотрели сериалы до трёх ночи.

— Ты не против, если мы у тебя пока поживём? — спросила Света ещё неделю назад, в кафе, где встретились случайно. — Мы съехали с той квартиры, хозяйка нашла покупателя, а новая не освободится ещё месяц. Ну, максимум два. Понимаешь, сами не ожидали. Это ж Москва. Тут всё внезапно.

— А у вас разве нет друзей поближе? — осторожно спросила Ирина.

— Ты же не чужая, Ир. Не чужая. К тому же у вас двушка, а мы с Антохой и на полу поспим. Серьёзно.

Не чужая. Интересно, в какой момент Ирина превратилась в гостиницу?

Она бы и рада сказать «нет», но Артём сразу вмешался:

— Да что ты, Ир, они и правда ненадолго. Давай, не будь как чужая.

Через три дня от прежнего уклада жизни не осталось ничего.

Света готовила себе обеды из продуктов Ирины, пачками разогревая пельмени и делая «авокадо-тосты» — Ирина и не знала, что у неё в холодильнике лежало авокадо. Посуду Света не мыла, бросала в раковину: мол, «вечером разберёмся». Антон постоянно ходил в одних трусах и футболке, матерился, играя в шутеры, и смеялся как осёл, не заботясь о том, что за стенкой — ребёнок.

— Антон, пожалуйста, не включай так громко, — попросила Ирина однажды. — Маринка делает уроки.

— Ой, а я не знал, что у вас тут монастырь, — хмыкнул он и добавил громкости.

Маринка тихо вошла в кухню и обняла маму за талию:

— Мам, я не могу сосредоточиться. Он там снова кричит…

Ирина сдержалась. Пока.

Первый открытый конфликт случился на седьмой день. Света решила воспользоваться ванной, не убрав за собой волосы. Вся раковина была в чёрных клочьях, на полке валялись два крема, три бритвы и какой-то скраб, открытый и липкий.

— Свет, ну ты бы хоть прибрала после себя, — сказала Ирина, стараясь не повысить голос. — У нас в доме всё-таки не общежитие.

— Ой, Ир, я что — виновата, что у меня волосы густые? Не заморачивайся, я вечером всё протру.

— Вечером будет уже поздно. Утром все торопятся, ты же сама знаешь.

— Ты чё такая нервная? — приподняла бровь Света. — Мы же не специально.

Ирина молча взяла тряпку и сама вытерла всё.

Вечером Артём начал:

— Ну зачем ты на Светку наехала? Ей и так тяжело. У них переезд, стресс…

— А мне не тяжело? — выдохнула Ирина. — Я работаю, веду дом, учу с Маринкой уроки. А эти двое живут у нас, как в отеле. И ты всё это покрываешь.

— Это мои друзья. И это моя квартира тоже.

— Но я в ней живу, Артём. Я. А не Антон в трусах и Света с авокадо.

Он замолчал.

Через пару дней Света выложила сторис: «В гостях хорошо, когда не надо платить за коммуналку», при этом сфотографировав Ирину, стирающую бельё в коридоре.

— Ты что, совсем охренела? — не сдержалась Ирина. — Удали это немедленно.

— Да ладно тебе, это же шутка! Все ржут!

— Я не «все».

Света хлопнула дверью ванной и ушла сушить волосы.

Артём всё чаще стал уходить к друзьям. Ирина поняла: он избегает дома. Значит, тоже видит, но не хочет влезать.

Однажды утром Маринка сказала:

— Мам, а мы что — теперь все вместе живём навсегда?

Ирина погладила её по голове.

— Нет, солнышко. Мы просто ждём, когда я приму решение.

Прошло две недели.

Ирина чувствовала, как из неё утекает сила. Будто на неё ежедневно надевали мокрое шерстяное одеяло: тяжело, липко, хочется сбросить — а нельзя. Света и Антон так прочно обосновались в их квартире, что уже не чувствовали себя гостями. Они были… как паразиты, которых не выгонишь, не разрубив часть себя.

В прихожей стояли их пакеты, коробки, ботинки — всё вразнобой. Однажды Ирина зацепилась за Антонов кроссовок, не удержалась и упала. Ушибла локоть, посинел бок. Света даже не извинилась:

— Тёма сказал, что ты неуклюжая. Могла бы и обойти.

На кухне теперь царили двое. Света готовила «для всех», но отчего-то именно «все» никогда не получали ни супа, ни жаркого. Один раз Ирина с Мариной пришли с улицы и увидели пустую кастрюлю на плите, а в раковине — следы от сливочного масла и мяса.

— Свет, а ужин? — спросила Ирина.

— Ой, мы с Антоном съели. Ты же сама говорила — ешьте, если готовите.

— А я думала, ты действительно на всех готовишь.

— Ну так получилось. Зато Маринке я оставила бутер с сыром. Он в микроволновке.

Марина съела хлеб с заветренным сыром и ничего не сказала. Но на следующий день Ирина встала в шесть и сама сварила куриный суп. Потом — молча — накрыла обед только на себя и дочь. И ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Света обиделась:

— Ну и зачем эта демонстрация? Сразу чувствую себя лишней.

— Лишней ты себя почувствуешь, когда начнёшь платить за продукты, — бросила Ирина, не оборачиваясь.

К Ире на работе начали подходить коллеги.

— Ты в порядке? — спросила Алёна, старшая лаборантка. — Последние дни как зомби ходишь.

— У меня в доме цирк, — вздохнула Ирина. — Не цирк даже, а балаган.

— Хоть бы на дачу к родителям махнула.

— Куда там. У мамы гипертония, папа в санатории, а на дачу этих двоих я бы не повезла. Они ж там курицу съедят, соседей перебудят и баню сожгут.

— Выгони. Серьёзно. Артём же видит, что тебе тяжело?

Ирина промолчала. Видит. Но делает вид, что не при чём.

Раз в неделю к ним приходила соседка — Марья Васильевна. Старушка активная, с юмором, но строгая. Её квартира была этажом выше, и всё, что происходило у Ирины, она слышала как через усилитель.

— Ирочка, я, конечно, не лезу, но ваши квартиранты… это не родственники случаем?

— Почти. Старые друзья Артёма.

— Ну ты прости, но у них голос — как у петухов на свадьбе. Антон этот… у него ведь слов нормальных нет, только «жарь», «гаси», «блин, ну ты чё»…

— Я знаю…

— Ребёнку твоему тяжело. Я слышу, как она плачет по ночам. Думаешь, не слышно? Слышно. Всё слышно. Так нельзя, Ир. Себя надо беречь.

Ирина чуть не заплакала, прямо там, в коридоре. Она обняла Марью Васильевну и сказала:

— Спасибо вам. Я подумаю, что делать.

Проблемы копились.

Антон однажды взял без спроса Артёма ноутбук и залез в его документы. А потом смеялся с другом по Discord:

— Ты видел, какие у Тёмы старомодные таблицы? Excel 2008! А фотки! Боже, там архив с Ириной лет пятнадцатой давности! Где он их хранит?

Ирина услышала обрывок разговора, проходя мимо комнаты. Сердце сжалось.

Вечером она сказала Артёму:

— Ты заметил, что твой друг копался в твоём ноуте?

— Да ладно, ничего страшного. Мы же друзья. Он просто поглядел, ничего не удалял.

— Ты нормально? Это вообще-то нарушение границ.

— Ир, ну чё ты… ты стала занудной. Правда.

Занудной. Стала.

Маринка начала говорить тише. Стала просыпаться по ночам и приходить к Ире в кровать.

— Мам, а они скоро уйдут?

— Скоро, малышка. Обещаю.

Ирина пробовала говорить со Светой напрямую.

— Свет, давай обсудим, когда вы съедете. Ты говорила — максимум месяц.

— Ну ты же видишь, пока не получается. Нам надо накопить, найти риелтора. Мы в процессе. Но ты не переживай, Ир, мы не на халяву! Мы потом всё вернём.

— Не на халяву? А кто платит за воду, свет и газ? Я?

— Ну ты ж не против. Мы же не чужие.

В голове Ирины всё чаще звучала фраза:

«Мы же не чужие.»

Они это говорили с такой уверенностью, как будто эта формулировка давала им право на всё: на беспредел, на наглость, на вторжение в личное пространство.

Ирина вдруг поняла:

А ведь чужие ведут себя вежливее.

В понедельник Маринка пришла из школы с поникшими плечами. Ирина сразу почувствовала неладное.

— Что случилось, солнышко?

— Мы писали диктант… Я забыла, как пишется «сосед». А потом… — девочка запнулась. — Я не выспалась, мам. Там Антон опять ночью смеялся. Я пыталась заткнуть уши подушкой, но всё равно слышала. А утром будильник не услышала и опоздала в школу. Учительница сказала, что я выгляжу как сонная муха. Мам, я плохая?

— Нет, милая, ты не плохая. Просто… мы сейчас живём не так, как надо. Но это скоро изменится.

Маринка кивнула, не глядя в глаза.

Ирина взяла телефон и набрала Свету. Та, как обычно, не подошла. Через две минуты пришло голосовое:

— Ир, я не могу сейчас говорить, мы с Антоном идём в спа, тут шумно. Чё-то срочное?

Спа.

Всё, что Ирина покупала в этом месяце — было по акции, по скидке, из «пятёрочки». Потому что двое безработных гостей сжирали семейный бюджет, как огонь бумагу.

Вечером она сказала Артёму:

— Всё, Тём. Я больше не могу. Они должны уйти. На этой неделе. Конкретная дата. Срок.

Артём вздохнул, не отрываясь от экрана:

— Ты драматизируешь. Мы же договорились. Подождём, пока у них съёмная освободится.

— Нет. Больше ничего не жду. Я себя больше не предаю.

— Ир, ну это же мои друзья!

— А я кто тебе?

Он посмотрел на неё, как на чужую.

— Ты стала какая-то… другая.

— Я стала та, кто устал быть ковриком для твоих друзей. Вот кто.

На следующее утро, когда Ирина выходила на работу, она услышала, как Света в спальне рассказывала кому-то по телефону:

— Да вообще, хата зашибись. Мы так удачно вписались, как в старые добрые. Хозяйка, правда, тётка с заскоками, но ничего, терпим. Главное — халява.

Ирина остановилась в прихожей.

Она долго смотрела на свои ботинки, старые, заляпанные весенней грязью. Потом тихо сняла куртку и пошла на кухню. Сделала себе крепкий чай. Села за стол.

Сердце колотилось, как перед прыжком с парашютом. Но внутри была не злость, нет — пустота. Сухая, усталая пустота.

Вечером она пришла домой с распечатанным списком агентств по аренде жилья. Разложила на кухонном столе. Света и Антон сидели там же, ели из одной миски пасту с кетчупом. Света кивнула на бумагу:

— А чё это у тебя? Лотерея?

— Это список риелторов, которым вы завтра начнёте звонить, — спокойно сказала Ирина.

Света фыркнула:

— Ты серьёзно?

— Абсолютно.

Антон заговорил с полным ртом:

— А можно поподробнее, в каком тоне ты с нами общаешься?

— В тоне хозяйки квартиры. Которая устала.

— Ты сама нас пустила!

— Я пустила вас на неделю. Неделя прошла месяц назад.

Света отодвинула миску:

— Ир, у тебя климакс, что ли? Ты с ума сошла? Мы друзья! Мы тебя поддерживали, когда у тебя отец болел, ты забыла?

— Не забыла. Только вот ты это каждый раз вспоминаешь, когда надо прикрыть свою наглость.

— У тебя всё в порядке с головой?

— Уже да.

Света вскочила:

— Антон, скажи ей что-нибудь!

— Да ну её. Стала злющая, как ведьма какая-то. Раньше хоть веселая была.

Ирина спокойно собрала бумаги, поднялась и пошла в комнату.

Через десять минут за ней вошёл Артём. Стоял в дверях, как школьник, вызванный к директору.

— Ир… ну может, не так резко?

— А как надо? По плану Светы? Потерпеть до зимы? А потом они скажут, что «ну чё теперь, давай до весны»?

— Просто… как-то по-семейному же всё начиналось.

— По-семейному — это когда есть уважение. А не когда ты в своей же квартире чувствуешь себя лишней.

Он молчал. Потом вышел.

На следующий день Света демонстративно хлопнула дверцей холодильника:

— У вас, кстати, всё закончилось. Молоко, сыр, йогурты. Я бы сходила в магазин, но у меня ногти сделаны. Не могу тяжёлое носить.

Ирина подняла глаза от стола.

— Тогда голодайте. Или просите Антона.

— Ты… не обязана быть такой стервой, Ир.

— А ты не обязана быть паразитом. Вот мы и сравнялись.

Вечером Ирина пошла к соседке — Марье Васильевне.

— Я не могу с ними больше. Но как сказать? Артём молчит. Света манипулирует. Антон ржёт. А у меня уже руки трясутся.

— Милая, ты скажи. Только не извиняйся. Просто скажи — и всё. Говори твёрдо. Это твой дом. Твой.

Наутро, когда все собрались на кухне — Ирина достала торт. Домашний, с вишнёвым вареньем.

Света уставилась:

— Ого. Праздник какой?

— Да. — Ирина разрезала первый кусок. — Сегодня праздник ясности.

— В смысле?

Ирина посмотрела на всех троих. Медленно, спокойно, с такой тихой уверенностью, что стало не по себе даже Антону.

— Я долго думала, как это сказать, чтобы никого не обидеть. Но потом поняла — хватит ходить на цыпочках. Я больше не хочу, чтобы вы тут жили.

— Чего?! — вскинулась Света.

— Вы меня не так поняли, — Ирина чуть наклонила голову и… улыбнулась. — Я вас выгоняю.

— Ты что несёшь?! — Света подалась вперёд, как будто собиралась встать, но замерла с ложкой в руке.

Антон откинулся на спинку стула и тихо хмыкнул:

— Да ну, она прикалывается. Ир, ты чего? Мы ж не с улицы.

— Я абсолютно серьёзна, — сказала Ирина. — Вы живёте здесь больше месяца. За это время не было ни одного дня, чтобы я не пожалела, что пустила вас. Я устала. И я не обязана терпеть это.

Света замотала головой, как будто отгоняя назойливую муху:

— Ир, ты с ума сошла! У нас нет другого жилья! Куда ты нас выгонишь? В подъезд?

— Вы взрослые люди. С интернетом, руками и, как вы уверяли, фрилансом. Разберётесь.

— Ах вот как. Вот как ты с друзьями поступаешь, да? — Света вскочила. — Ты забыла, кто дал тебе плащ на выпускной, когда у тебя денег не было? Забыла, как я таскалась с тобой по аптекам, когда у Маринки температура под сорок была? ЗАБЫЛА?!

— Нет. Я просто поняла, что хорошее не отменяет ужасного. А сейчас — ужасное.

Антон потянулся за телефоном:

— Ты хоть понимаешь, что мы теперь про тебя всем расскажем? Вся наша компания узнает, кто ты на самом деле.

— Пусть узнает, — кивнула Ирина. — Может, хоть кто-то перестанет попадаться на вашу липовую «дружбу».

Тут вошёл Артём. Словно почувствовав, что в квартире пахнет дымом — и это не с кухни.

— Что тут происходит?

Света подбежала к нему почти с рыданиями:

— Тёма! Ты слышал?! Она нас выгоняет! Просто выгоняет, как собак!

— Это правда? — Он повернулся к Ирине.

— Правда, — спокойно сказала она. — Ты можешь быть с ней заодно. Можешь хоть всех их поселить у своей мамы. Но в этой квартире им больше не жить.

Артём замер. Потом сел. Закрыл лицо ладонями.

— Ир… ты так не делай. Это же… ты рушишь всё.

— Нет, Тём. Я просто выхожу из развалин.

Света кричала ещё минут десять. Потом заперлась в ванной. Оттуда доносились звуки всхлипов, сдавленных ругательств и звон флакона, который упал в раковину.

Антон собрал рюкзак, насвистывая под нос. На удивление спокойно. Даже с облегчением. У двери бросил:

— Слушай, а ты не злая. Ты норм. Просто с характером. Это плюс.

— Ты даже попрощаться нормально не можешь, — сказала Ирина.

— А зачем? — пожал плечами он. — Не думаю, что мы ещё пересечёмся.

— Взаимно.

Собирались они долго. Света металась по комнатам, оставляя за собой запах дешёвых духов и мятую постель. Забыла зарядку. Забыла расчёску. Забыла какой-то мешок с обувью. Забыла, что взрослые люди так себя не ведут.

Маринка смотрела, как они уходят, не говоря ни слова. Только в дверях, шепнула Ирине:

— Мам, они правда ушли?

— Правда, солнышко.

— А папа?

— А папа… — Ирина замялась. — Папа пока с нами. Посмотрим.

Вечером был тихий ужин. Без телевизора. Без крика. Без чужих ног в ванной. Без запаха пережаренного бекона в десять вечера. Только Ирина, Маринка и кастрюля с макаронами по-флотски.

Артём пытался говорить:

— Ир… может, я и правда ошибся. Просто Света — она такая… всю жизнь была с характером. А Антон — ну, такой парень… специфический…

— Тём, ты сейчас не мне оправдываешься. Ты сам с собой разберись.

Он молчал. Потом встал, вышел на балкон. И долго стоял там. Минут сорок. Ни сигареты, ни телефона. Просто стоял.

Ирина мыла посуду. В окно светила первая весенняя луна.

На следующий день она услышала, как по лестнице кто-то громко спорит. Потом звонок в дверь.

Открывает — стоит Света. В руках тот самый забытый мешок с обувью. И такая, как в первый день — улыбается. Даже глаза чуть блестят.

— Привет! — как ни в чём не бывало.

— Привет, — спокойно ответила Ирина.

— Я тут… ну, мы вчера… просто эмоции. Ты же меня знаешь, вспыльчивая. Но отходчивая! Хотела сказать, что мы решили пока остановиться у друзей, но если вдруг… ну, типа, не наладится там, может, ты всё-таки подумаешь?

— О чём?

— Ну… вдруг. Возьмёшь нас обратно.

Ирина посмотрела прямо в глаза.

— Нет, вы меня неправильно поняли, — сказала она и улыбнулась. — Я вас выгоняю.

Света замерла. Потом медленно кивнула.

— Всё ясно.

Развернулась и ушла, не попрощавшись.

Дверь закрылась.

Маринка заглянула из комнаты:

— Мам, кто это был?

— Никто. Просто тень с прошлого.

Артём в тот вечер снова ничего не сказал. Только ушёл на кухню, наливая себе воду. Ирина знала — он не с ними. Но и не с ней. Пока.