Катя никогда не была против семьи Артёма. Наоборот, она изо всех сил старалась быть «своей». Внимательно слушала истории про их дачные посиделки, делала ревизию маминых рецептов, чтобы угодить свекрови, смеялась над шутками отца Артёма, даже когда они были явно за гранью.
С сестрой мужа, Аленой, отношения складывались… поначалу никак. Просто существовали. Катя при встречах держалась вежливо, Алена — натянуто доброжелательно. Но за каждым ее словом, каждым жестом Катя чувствовала напряжение. Как будто та оценивает, взвешивает, подмечает, чтобы потом — воспользоваться. Хотя доказательств не было, только внутреннее ощущение.
Первое время Артём это списывал на «неразвитую интуицию жены», смеялся, кивал:
— Ты просто её плохо знаешь. Она не злая. Резкая, да. Но с добрым сердцем.
Катя кивала. Ведь сестра — это навсегда, а жена — это… ну, пока любит. Она не хотела, чтобы Артём чувствовал себя между двух огней.
Жили они в двушке, доставшейся от бабушки Кати. Делали ремонт сами, переклеивали обои по выходным, спорили над цветом штор. Платили ипотеку, но как-то справлялись. Катя работала в частной ветеринарной клинике ассистентом, Артём был архитектором-фрилансером, сидел дома, занимался визуализацией проектов. Спокойная, немного замкнутая жизнь. До мая прошлого года.
— Катя, Алена приедет на неделю. Там у нее выставка в Москве, а гостиница дорогая… — Артём стоял у плиты и мешал кашу. Буднично, будто говорил о доставке продуктов.
— А с каких это пор она художник? — Катя подняла бровь.
— Дизайнер, текстиль. Она участвует в конкурсе молодых авторов. У неё серьёзный шанс — если все получится, ей дадут грант.
Катя только вздохнула. Конечно, «временное» размещение. Конечно, «всего на неделю».
Алена приехала в розовой футболке с надписью Trust no one и двумя чемоданами — один с вещами, второй, как позже выяснилось, с какими-то лоскутами ткани и эскизами. Заняла комнату, которую Катя с трудом превратила из хлама в уютный кабинет мужа. Сказала: «Ну тут же всё равно никто не живёт».
Поначалу Катя старалась не придираться. Ну, бывает — кран не закрутила, волосы в ванной — ладно, отмоется. Забыла помыть за собой чашку — да с кем не бывает. Но потом стали появляться странности.
Сначала — в разговорах.
— Помнишь, Тёма, как ты летом за грибами в одиночку ездил? — Алена при Катиной маме рассказывала это, будто Катя в их истории была лишней.
— Или как ты рыбу коптил у нас на даче, такой был хмурый, но счастливый…
Кате даже не было обидно — было чувство неловкости, как будто её откровенно игнорируют в компании, где она вроде как «жена».
Потом — деньги. Артём вдруг стал переводить с общего счёта какие-то суммы: 3000, 4500, 10000. Когда Катя спросила, тот замялся:
— Да это Алене на выставку. У неё всё на энтузиазме, она потом вернёт.
— А договор или расписка есть? — Катя задала вопрос спокойно, без обвинений. Но Артём резко замолчал и ушел в ванную. Так было проще, чем обсуждать.
Спустя три недели Алена не уехала.
— Представляешь, Катя, организаторы перепутали даты. Выставка-то не в мае, а в июле. Мне бы тут ещё погостить…
— А ты точно гость? — тихо спросила Катя, но Алена только хмыкнула.
С тех пор у них начались настоящие стычки. Не сразу, исподтишка. Катя приходила с работы — на кухне грязно. Спросишь: «Почему не помыли?», в ответ:
— Я не домработница. Пусть Тёма тоже что-то делает. А то всё на мне, на мне…
В выходные Алена включала музыку и начинала шить прямо в зале. Катя просила убавить — та делала вид, что не слышит. Приглашала друзей без предупреждения. Артём только разводил руками:
— Ну, она творческий человек, ей так проще. Потерпи.
Катя терпела. До одного вечера.
На семейном ужине у свекрови Алена вдруг сказала:
— Да, если выиграю конкурс, то, может, оформлю своё ателье. Или открою шоурум. Вот бы комнату себе организовать… У Тёмы же двушка. На время, конечно.
— Ты про что? — Катя чуть не поперхнулась.
— Да я ж образно, — пожала плечами Алена. — Просто когда живёшь один, проще что-то начинать. А так — всё надо согласовывать.
Она скользнула глазами по Кате. Та ничего не сказала. Но внутри всё сжалось.
Вечером она тихо спросила Артёма:
— Ты ей собираешься квартиру оставить?
— Что ты выдумываешь? — устало сказал он. — Она просто мечтает. Ей тяжело сейчас. Не надо её так воспринимать.
Катя стояла у окна и смотрела на темнеющий город. Алена осталась «на недельку», но жила уже второй месяц. Вела себя как хозяйка, командовала мужем, выносила ей мозг. И всё это — под маской «милая сестра с тяжёлой судьбой».
Катя ещё пыталась говорить спокойно, уговаривать себя: «Это временно. Всё наладится». Но ощущение, что кто-то методично выдавливает тебя из собственной жизни — не отпускало.
Катя не знала, когда именно Алена переступила черту. Возможно, это было не одно событие, а череда мелких — капля за каплей. Но однажды она вернулась с работы и застала их вдвоем в гостиной. Артём сидел на полу, перед ним — раскатанные эскизы. Алена объясняла что-то оживлённо, держа его за плечо, наклоняясь слишком близко. Катя вошла в комнату — никто даже не обернулся.
— Привет, — бросила она, снимая обувь.
— Привет! — отозвался Артём. — Слушай, мы тут подумали: можно же снести перегородку между кухней и залом. Тогда и света больше, и место для мастерской Алены появится.
Катя замерла.
— Мы подумали? То есть вы уже планируете перепланировку квартиры, в которой я тоже живу?
— Ну… — замялся он. — Мы просто прикинули. Ничего окончательного.
Алена подняла глаза, как будто только сейчас заметила Катю.
— Не переживай, это идея пока. Хотя… тебе ведь светлее кухня будет. В выигрыше все.
В ту ночь Катя почти не спала. Она чувствовала себя лишней в собственном доме. Утром она пошла на кухню — Алена уже готовила блинчики, раскидав по столу какие-то выкройки.
— Тёма сказал, что ты любишь с вишней, — сказала она и положила на тарелку блины. — Вот, угощайся. Я же не змея, хоть ты так на меня смотришь.
Катя села.
— Алена, скажи честно — ты собираешься уезжать?
— А ты собираешься заводить детей? — вдруг резко ответила та.
Катя замерла.
— А это тут при чём?
— Ну, ты живёшь в бабушкиной квартире, да? А Тёма не может там даже мастерскую организовать. Ни детей, ни собак, ни нормальной кухни. Всё под тебя.
Катя отложила вилку.
— Ты считаешь, я мешаю твоему брату жить?
— Я считаю, вы слишком разные. Ты — за стабильность. А он — за движение. Я его с детства знаю. Ты ему тормоз.
После этого разговора Катя решила — дальше терпеть нельзя. В тот же день она нашла квартиру по соседству, студию с ужасными обоями и скрипучими дверями. Приехала туда одна, молча собрав чемодан. Артём позвонил спустя три часа.
— Ты серьёзно? — голос у него дрожал. — Просто ушла?
— Я не ухожу. Я временно. Пока ты не определишься, кто ты в этой семье. Муж или брат. Я не хочу жить в треугольнике.
— Но ты же знала, какая у нас связь с Аленой. Она меня всегда поддерживала.
— А теперь ты поддержи себя сам. Я устала.
Он не перезвонил ни вечером, ни на следующий день. Катя ходила на работу, возвращалась в пустую студию, где пахло старыми книгами и засохшей краской. Иногда рыдала в подушку, но чаще — просто молчала. Родители спрашивали, что случилось, — она говорила: «Ничего. Просто устали друг от друга». Врать было легче, чем объяснять, что её выжили из собственной жизни.
Через неделю Артём пришёл. Без звонка.
— Я решил. Алена уедет. Я с ней поговорил.
Катя смотрела на него долго. Он стоял ссутулившись, словно провинившийся школьник.
— Почему ты решил? — спросила она.
— Потому что… я понял, что не хочу терять тебя.
Он говорил это искренне. И Катя вернулась. Не сразу, осторожно. Словно проверяя — всё ли на месте. Алена действительно съехала. Оставила после себя гору лоскутков, бутылку с засохшим гуашем и одну единственную записку на холодильнике:
«Вы всё равно друг друга не поймёте.»
Прошло почти полгода. Жизнь наладилась. Или, скорее, Катя научилась жить с настороженностью. Алена не звонила. Не писала. Артём был внимателен, как в первые месяцы их знакомства. Даже купил большую доску для визуализации — «чтобы строить мечты вместе». Катя хотела верить, что это конец той главы.
Но осенью всё вернулось.
Алена снова появилась. Без предупреждения.
— Привет! У меня тут в Москве пара заказов. Надо пожить недельку.
Катя застала её утром в пижаме, с полотенцем на голове. Та делала себе кофе и щёлкала телевизором.
— Артём сказал, ты не против, — сказала она невозмутимо. — Он же мне не чужой.
— Мы договаривались. После прошлого раза…
— Не утрируй. Вы просто всё слишком драматизируете. С братом всегда было проще.
Катя встала у порога и сжала ладони.
— Как долго ты собираешься остаться?
— Пока найду, где жить. Съём дорого, ты же понимаешь. Я творец, а не бухгалтер. К тому же… — она кивнула в сторону спальни. — Тёма скучал.
На этот раз Алена действовала тоньше. Она не шумела, не устраивала истерик. Просто «мелькала» постоянно. Сидела рядом с Артёмом, обсуждая детство. Звала его в музеи. Присылала ему мемы. Готовила «мамин суп». Катя ощущала: её вновь вытесняют. Только теперь — вежливо. Улыбаясь.
Потом началось странное: из общего бюджета снова уходили деньги. Артём оправдывался:
— Ей надо обновить технику. Она же теперь делает эко-сумки. Может, получится продвинуть. Всего 15 тысяч.
Катя молча кивала. Про себя считала — это уже пятая «всего сумма».
Всё сорвалось в один вечер.
Катя вернулась с работы пораньше. В прихожей — женские сапоги на каблуке. Не Алены. В зале — смех, бокалы, голос Алены:
— …вот именно, он тогда и сказал: «Без тебя бы я пропал».
Катя вошла. Алена сидела на полу с подругой, за столом — вино, закуски, свечи. Артёма не было.
— Вы что тут устраиваете?
— Девичник, — спокойно сказала Алена. — Расслабься, Кать. Ты чего как чужая?
Катя подошла к столу, взяла бутылку, налила себе.
— Я в своём доме. А вы?
Алена засмеялась.
— О, началось. Опять территорию делим?
Катя смотрела на неё. Всё внутри дрожало.
— Ты в гости приехала или квартиру мою делить? — не сдержалась она и крикнула.
Молчание. Подруга Алены резко замолчала. Где-то за стеной тикали часы.
Катя поставила бокал и вышла. Просто вышла — в ночь, в лифт, в тишину.
Катя ушла, не зная, куда. Просто шла по улице, пока дыхание не сбилось. Села на скамейку у круглосуточной пекарни, достала телефон — и не знала, кому звонить. Родителям? Сказут: «Мы же говорили, что с этой семьёй будет сложно». Подруге? Та вечно занята своими проблемами. Артёму? Нет. Не сейчас.
В итоге она просто листала новости. Как будто чужая жизнь могла хоть на время отвлечь от своей.
Вернулась она поздно. Дверь была открыта. Тихо. Никого. В зале — свечи догорели, посуда осталась нетронутой. В спальне спал Артём, повернувшись к стене. На кухне был выключен свет. И ни Алены, ни её подруги.
Катя села у окна. До рассвета.
На утро всё выглядело будто нормально. Алена встала раньше, оделась, как всегда — ярко, с вызовом. Пила кофе и листала журнал. Артём нервно метался по квартире.
— Катя, давай поговорим… — начал он. Но она только подняла ладонь:
— Не сейчас.
Алена усмехнулась:
— Знаешь, я вот думала — может, мне съездить в Петербург. Там выставка идёт, можно заодно и пожить недельку у знакомых. Тут как-то… напряжённо.
— Правда? — Катя вскинула бровь.
— Ага. Но ты не радуйся — я вернусь.
Катя молчала. Она поняла, что Алена не уезжает. Она просто расставляет фигуры на доске. Сама решает, когда появиться, когда исчезнуть. И всегда — по своим правилам.
В этот раз Катя решила, что она тоже будет действовать. Не конфликтовать. Не кричать. А готовиться. Она завела отдельный счёт, перевела туда свою зарплату. Купила себе ноутбук. Стала искать варианты дополнительной подработки.
— Ты чего такая деловая? — удивился Артём.
— Просто хочу немного своей жизни, — сказала она.
Она не говорила вслух, но внутри приняла решение: или он окончательно отдалится от сестры, или она уйдёт. Не в соседнюю квартиру, а в другой район. Может, город. Может, совсем в новую жизнь.
Пока Алены не было, Катя и Артём попытались сблизиться. Он водил её в кино, предлагал съездить за город, приносил по утрам кофе в постель. Он и правда старался. Но между ними всё равно оставалась тень. Потому что ни один разговор не был завершён. Ни одно решение не было принято. Всё зависло.
В одну из ночей Артём сказал:
— Знаешь, я иногда думаю… может, нам действительно надо было пожить отдельно. Чтобы понять, чего мы стоим друг без друга.
Катя смотрела в потолок:
— А ты не пробовал сказать это Алене?
Он замолчал. Это было ответом.
Алена вернулась неожиданно. Не как буря — как тень. Вечером. Без звонка. С чемоданом.
— Ну вот и я. Соскучились?
Катя молча поставила на плиту чайник. Ни криков, ни эмоций. Просто кипяток. Просто две кружки.
— Надолго? — спросила она.
— Пока не знаю. Тут спокойно. Петербург — слишком влажный. И люди… не те. А здесь — дом. Свой.
Она произнесла это специально. С ударением на «свой». Катя это поняла.
Через неделю всё повторилось. Деньги снова стали уходить. Алена снова вмешивалась в разговоры. Один раз она влезла в Катин Zoom-звонок, пробежав за спиной в купальнике. «Просто искала крем». Потом сказала:
— Катя, у тебя лицо перекошено, когда ты злишься. Лучше бы сдерживалась, ты ведь в прямом эфире.
Катя выдохнула. Это уже не была мелкая пакость — это была демонстрация.
Вечером она попыталась поговорить с Артёмом.
— Я не выдержу. Или она, или я. Без истерик, без ультиматумов. Просто… выбери.
Он побледнел.
— Ты ставишь меня перед выбором?
— Нет. Я прошу тебя принять решение. Самостоятельно. Я просто не хочу быть вечно запасным игроком.
— Она моя сестра.
— А я твоя жена. Пока что.
Они молчали. На кухне капал кран.
Алена услышала их разговор. Конечно. Она всегда всё слышала.
На следующий день она написала пост в соцсетях:
«Когда твой родной человек попадает в ловушку манипуляции, а ты ничем не можешь помочь, остаётся только ждать. Иногда любовь — это отпустить, даже если больно. Я всё ещё рядом, даже если меня прогоняют.»
Катя увидела этот пост случайно. Его репостнула подруга, написав: «Вот это сила духа». Катя закрыла экран. Её трясло.
На следующий день Алена принесла из магазина цветы.
— Это тебе. Чтобы ты не чувствовала себя чужой в собственном доме.
Катя молча взяла букет и выкинула его в мусорное ведро, не глядя. Алена засмеялась.
В тот вечер Катя не выдержала.
— Ты в гости приехала или квартиру мою делить?! — крикнула она, как выстрелила.
Алена посмотрела на неё спокойно, будто ожидала этого.
— Я просто хотела, чтобы мы были ближе. Жаль, что ты не готова к настоящей семье.
Артур вышел из спальни. Молча. Взглянул на сестру. Потом на Катю.
— Мы все зашли слишком далеко, — сказал он тихо.
Катя подняла сумку с пола.
— Нет, Тём. Это вы зашли. А я — выхожу.
Она вышла за дверь. Без крика, без хлопка. Просто — ушла.
Финал был тихим. В соцсетях Катя не выкладывала ничего. Просто сменила статус на «открыта для нового». Алена разместила пост с фото заката и подписью:
«Некоторые двери закрываются, чтобы освободить пространство. Брат — это не временно. Брат — это всегда.»
Артём ничего не писал.
Катя сняла квартиру ближе к работе. Одна. Без ковров, без семейных фото. Иногда ей казалось, что всё было сном. Иногда — что это только начало.
Она не знала, как всё обернётся. Вернётся ли Артём. Сможет ли он вырваться из привычных связей. Но одно знала точно:
Если мужчина не может выбрать между женой и сестрой — значит, выбор уже сделан. Только не в твою пользу.
И оставаться в таком треугольнике — значит предавать саму себя.
Подозревал, что родня у меня наглая. Но не до такой же степени