Конверт лежал в старой коробке из-под обуви, на самом дне платяного шкафа. Под зимними свитерами, которые давно не носила, под стопкой детских рисунков, что жалко было выбросить. Тысячные купюры, сложенные пополам, пахли пылью и надеждой.
Три года копила. По тысяче, по две, иногда — если повезло с подработкой — по пять. Считала вечерами, пересчитывала. Сто двадцать восемь тысяч рублей. На первый взнос за съёмную квартиру, на детские вещи, на адвоката. На новую жизнь.
Света знала эту цифру наизусть. Знала, сколько ещё нужно накопить, чтобы уйти от Игоря окончательно. Чтобы не возвращаться, не просить прощения, не объяснять детям, почему мама опять плачет на кухне.
— Мама, а почему папа опять кричит? — спрашивала вчера семилетняя Даша, прижимаясь к Светиной ноге.
— Устал на работе, — отвечала Света, гладя дочку по волосам.
— А на меня тоже будет кричать, если подойду?
— Нет, солнышко. На тебя никто кричать не будет.
Игорь работал водителем в крупном сетевом магазине. Зарплата нормальная, но денег всегда не хватало. Кредит за машину — тридцать тысяч в месяц. Игорь всем рассказывал, что купил «красавца» за наличные, заработал сам. На самом деле взял кредит под огромные проценты, а теперь еле вытаскивал платежи.
— Опять макароны? — буркнул он вчера за ужином, ковыряя вилкой в тарелке.
— Денег только на это хватило.
— А где деньги? Я же дал на продукты.
— На продукты и потратила.
— Светка, я не слепой. На макароны столько не тратят.
Света молчала, резала хлеб детям. Игорь посмотрел на неё подозрительно, но не стал выяснять. Ещё не знал о заначке. Ещё думал, что она просто экономная жена.
Работала Света в детском саду — воспитателем в младшей группе. Официальная зарплата — восемнадцать тысяч. Плюс подработка по вечерам — репетиторство с детьми соседей, помощь в подготовке к школе. Игорь знал об официальной зарплате, а про подработку — нет.
— Зачем тебе лишние хлопоты? — говорил он. — Дома дел хватает.
— Мне нравится заниматься с детьми.
— Ну смотри. Только дом и детей не запускай.
Дом не запускала. Убирала, готовила, стирала, гладила. После работы, по выходным, поздно вечером. Игорь помогал редко — у него своя машина, свои заботы, свои друзья.
Три года назад поняла, что больше не может. Не может просыпаться от его крика, не может оправдываться за каждую потраченную копейку, не может объяснять детям, почему папа такой вечно злой.
— Ты что, собралась от меня уходить? — спросил он тогда после очередной ссоры.
— Не знаю.
— А куда ты пойдёшь-то? С детьми, без денег? К родителям? Так они тебя с распростёртыми объятиями не ждут.
Правда. Родители жили в однокомнатной квартире, еле сводили концы с концами. Помочь не могли, даже если бы хотели.
— Никуда я не уйду, — сказала тогда Света. — Просто устала.
— Все устают. Живи и не выдумывай.
Но она уже выдумала. Уже начала планировать. Уже знала, что будет копить деньги тайком, пока не наберёт достаточно для побега.
Подработка с репетиторством пошла хорошо. Дети соседей, потом их друзья, потом знакомые знакомых. По пятьсот рублей за занятие, три-четыре занятия в неделю. Плюс помощь в подготовке домашних заданий — ещё по пятьсот в месяц с семьи.
Игорь не подозревал. Думал, что она просто ходит в гости к соседям, общается с мамашами во дворе.
— Опять болтала с тётками? — спрашивал, когда она возвращалась домой.
— Да так, дети играли, мы разговаривали.
— О чём вам столько разговаривать? Одни сплетни.
— Не сплетни. О детях говорили, о школе.
Деньги прятала сразу, в тот же день. Конверт в коробке рос медленно, но верно. Тысяча, две, пять, десять. К концу первого года накопила двадцать три тысячи. К концу второго — пятьдесят восемь. Сейчас — сто двадцать восемь.
Ещё немного, и можно будет уходить. Снять квартиру в другом городе, перевести детей в другую школу, начать жизнь сначала. Даша и Максим привыкнут. Дети быстро привыкают к переменам, если эти перемены к лучшему.
Звонок раздался в субботу утром. Игорь пил кофе на кухне, читал новости в телефоне. Света готовила завтрак детям.
— Алло? — Игорь снял трубку. — Да, мам, слушаю.
Голос свекрови в трубке был взволнованным, почти истерическим. Света не расслышала слов, но поняла — случилось что-то серьёзное.
— Что? — Игорь побледнел. — Какой кредит? Как это нечем платить?
Света остановилась, прислушалась.
— Мама, спокойно. Сейчас приеду, разберёмся.
Игорь повесил трубку, долго сидел молча. Потом резко встал, начал одеваться.
— Что случилось? — спросила Света.
— Отец кредит оказывается взял. Большой. А теперь платить нечем.
— Какой кредит? Зачем?
— Сам пока не всё понял. Потом объясню. Мне к ним надо.
Игорь ушёл, вернулся только вечером. Лицо мрачное, усталое. Дети уже спали, Света мыла посуду.
— Рассказывай, — сказала она.
Игорь сел за стол, потёр лоб.
— Проблемы с квартирой родителей.
— Какие проблемы?
— Там четыре доли было. Отец, мать, я и брат. Когда приватизировали.
— И что?
— Брат свою долю продать решил. Вообще продать, чужим людям. Говорит — мне деньги нужны, живу в другом городе, эта квартира мне не нужна.
Света кивнула. Логично, но не по-родственному. У Игорева брата своя семья в Екатеринбурге, своя квартира, своя жизнь.
— Отец разозлился. Говорит — не дам чужим въехать в наш дом. Будем выкупать долю сами.
— А денег у них нет.
— Вот именно. Пенсия у них — копейки. Накоплений никаких.
— И что сделал?
— Взял потребительский кредит. Два миллиона рублей. Под залог той же квартиры.
Света присвистнула. Два миллиона — огромные деньги для пенсионеров.
— Процент какой?
— Двадцать четыре в год.
— С ума сошёл!
— Сошёл. Думал, что мы поможем выплачивать.
— Мы?
— Мы! А у меня свой кредит. Машину выплачиваю, еле тяну.
Света понимала. Игорь действительно едва справлялся с кредитом за автомобиль. Взять на себя ещё и родительские долги — нереально.
— И что теперь?
— Не знаю. Родители говорят — продавать квартиру не хотят. Всю жизнь там прожили. А платить нечем. Теперь платёж — сорок тысяч в месяц. У них пенсия — тридцать тысяч на двоих.
— Придётся продавать.
— Или банк сам продаст. За долги.
Игорь замолчал, уставился в окно. Света продолжала мыть посуду, обдумывая ситуацию. Жалко стариков, конечно. Но их проблема — не её проблема.
— Светка, — сказал вдруг Игорь. — А у тебя денег нет?
— Каких денег?
— Ну, накоплений. Может, в заначке что-то есть?
Сердце Светы ёкнуло. Неужели знает?
— Какой заначки? У меня зарплата восемнадцать тысяч. О каких накоплениях речь?
— Не знаю. Подумал, может, откладываешь что-то.
— Откуда? Все деньги на еду и детей тратятся.
Игорь посмотрел на неё внимательно, но поверил. Но пока поверил.
Через неделю позвонили коллекторы. Не Игорю — его родителям. Свекровь в панике набрала Светин номер.
— Света, дорогая, ты не знаешь, что это такое? Звонят какие-то люди, говорят про долг. Требуют деньги немедленно.
— Галина Петровна, это коллекторы. Банк им долг продал.
— Что делать? Они угрожают!
— Не обращайте внимания. Пусть Игорь разбирается.
Но Игорь разбираться не хотел. Точнее, не мог. У него самого проблемы с кредитом за машину, два раза уже просрочил платежи.
— Света, может, всё-таки найдём откуда-то денег? — сказал он вечером. — Хотя бы на один платёж.
— Откуда, Игорь? У нас самих еле хватает.
— Не знаю. Может, занять у кого-то?
— У кого? У моих родителей? Так они сами нуждаются. У твоих друзей? Кто даст такие деньги?
Игорь злился всё больше. Родители звонили каждый день, плакались, просили помощи. Коллекторы названивали с утра до вечера. Брат в Екатеринбурге трубку не брал.
— Какой же он под..лец, — говорил Игорь про брата. — Свои деньги получил, а нас с проблемами бросил.
— Он не обязан вам помогать.
— Как это не обязан? Родители одни!
— Это его выбор.
— А мой выбор что? Смотреть, как родители мучаются?
Света пожимала плечами. Понимала Игоря, но помочь не могла. Точнее, не хотела. Заначка — это её билет на свободу. Её деньги, её будущее.
Ещё через неделю Игорь что-то заподозрил. Стал внимательнее следить за Светиными тратами, задавать вопросы.
— Откуда у детей новые кроссовки?
— В магазине купила.
— За сколько?
— За три тысячи.
— Откуда это у тебя три тысячи? Я тебе на продукты пять тысяч дал, больше ничего не давал.
— Экономила потихоньку.
— Врёшь.
— Не вру. Покажи чеки, если не врешь.
Чеки Света действительно сохраняла — на всякий случай. Игорь проверил, но ничего подозрительного не нашёл.
А потом увидел её возле соседнего дома. Света выходила от Петровых — семьи, где занималась с ребёнком подготовкой к школе.
— Что ты там делала? — спросил Игорь вечером.
— В гостях была.
— У каких Петровых? Ты с ними никогда не общалась.
— Познакомились недавно. Мальчик их ходит в наш садик.
— И что, теперь дружите семьями?
— Просто соседи. Поговорили о детях.
Игорь насторожился ещё больше. Начал следить, куда Света ходит, сколько времени проводит вне дома. А Света старалась быть осторожнее, менять маршруты, встречаться с учениками в разное время.
Но в субботу он поймал её с поличным. Увидел, как она входит в подъезд к Смирновым, у которых занималась с дочкой математикой. Подождал час, встретил на выходе.
— Так, — сказал он зло. — Теперь рассказывай правду.
— О чём?
— О том, чем ты там занимаешься. И не ври — я знаю, что это не просто визиты.
Света поняла — скрывать больше нельзя.
— Репетиторством занимаюсь. Детям помогаю с уроками.
— За деньги?
— За деньги.
— Сколько получаешь?
— По-разному. Сто-пятьсот рублей за занятие, иногда больше.
— И сколько уже заработала?
— Немного.
— Сколько?
— Тысяч пятнадцать-двадцать.
Врала. На самом деле заработала больше ста тысяч, но признаваться в полной сумме было опасно.
— Где деньги?
— Потратила.
— На что?
— На детей. На продукты. На всякое.
— Врёшь. Покажи, где деньги.
— Нет денег. Всё потратила.
Игорь не поверил. Вечером, когда Света купала детей, обыскал квартиру. Шкафы, комоды, кухонные ящики. Орал жутко! Ничего не нашёл — заначка была спрятана слишком хорошо.
Но на следующий день продолжил поиски. И нашёл. Коробку под свитерами, конверт с деньгами.
Сто двадцать восемь тысяч рублей.
— Света! — заорал он. — А ну ка иди сюда немедленно!
Света прибежала из кухни, увидела Игоря с конвертом в руках и поняла — всё кончено.
— Это что такое?
— Мои деньги.
— Твои? — Игорь трясся от ярости. — Ты копила втихую, пока я и мои родители в долгах тонут?
— Эти деньги не имеют отношения к твоим родителям.
— Как это не имеют? — Игорь размахивал конвертом. — У тебя заначка лежит, а мои родители с долгами — не стыдно тебе?
Света посмотрела на него спокойно. Три года копила на этот момент. Три года готовилась к этому разговору.
— Не стыдно, — сказала она. — Это мои деньги. Я их заработала своим трудом.
— Какой ещё твой труд? Ты моя жена! Всё, что ты зарабатываешь — наше общее!
— Нет. Это моё. И я никому их не отдам.
— Даже если мои родители на улице окажутся?
— Твои родители — твоя ответственность. Не моя.
— Ах ты гадюка бессердечная! — Игорь шагнул к ней. — Они ради нас старались! Ради внуков! Хотели семейную квартиру сохранить!
— Они сохраняли то, что им не принадлежало. Брат имел право продать свою долю.
— А ты имеешь право копить деньги на побег?
Света замерла. Откуда он знает?
— На какой побег?
— Думаешь, я совсем недалёкий? Сто двадцать восемь тысяч — это на первый взнос за квартиру. Собралась от меня уходить?
— Да, — сказала Света. — Собралась.
— И детей с собой забрать?
— И детей.
— Не дам.
— Дашь. У меня есть доказательства твоего поведения. Записи на телефоне, свидетели. Суд детей мне оставит.
Игорь побледнел.
— Какие записи?
— Твои крики. Твои угрозы. Всё записывала последние полгода.
— Швабра!
— Может быть. Зато свободная. С деньгами и планами на будущее.
Игорь смотрел на неё острым взглядом. Где покорная жена, которая извинялась за каждое слово? Где испуганная женщина, которая боялась его гнева?
— Света, — сказал он тише. — Ну нельзя же так. Родители — они старые. Им помочь некому.
— Есть кому. Тебе.
— У меня денег нет!
— Тогда это твоя проблема. Не моя.
— Но деньги-то есть! Вот они, в конверте!
— Эти деньги не для твоих родителей. Они для моей свободы.
— Какой свободы? От чего ты бежишь?
— От тебя. От твоих криков, от твоих требований, от твоего контроля. Я устала быть твоей собственностью.
— Я же не бил тебя!
— Не бил. Только унижал каждый день. Только заставлял оправдываться за каждую копейку. Только кричал на детей, когда они мешали тебе смотреть телевизор.
— Все мужья иногда кричат!
— Не все. И не каждый день.
Игорь молчал. Конверт с деньгами всё ещё был в его руках.
— Ладно, — сказал он наконец. — Забирай свои деньги. Но тогда и проблемы родителей забирай тоже.
— Не понимаю.
— Если уходишь — помоги им перед уходом. По-человечески.
— Нет.
— Тогда я их не отдам.
— Попробуй. У меня есть доказательства, что деньги заработала я. Расписки от учеников, переписка с родителями, показания соседей.
— А у меня есть права мужа.
— Не имеющие юридической силы.
— Да? — Игорь усмехнулся, крепко сжимая конверт. — А физическая сила имеет?
Он отошёл на шаг, пряча деньги за спину.
— Отдай мой конверт, Игорь.
— Не отдам. Родителям нужнее.
— Это мои деньги!
— Докажи в суде. Если хватит духу подавать.
Света поняла — он не шутит. Драться за конверт? Кричать? Бесполезно. Игорь крепче, злее, и деньги уже в его власти.
— Ладно, — сказала она спокойно. — Забирай. Только детей я всё равно заберу.
— Увидим.
— Точно увидим.
На следующий день Света собрала вещи — два чемодана и сумку с документами. Детей отвела к маме, сказала, что пожить приехали на недельку.
— Что случилось? — спросила мать, глядя на чемоданы.
— Развожусь. Можно пожить у вас, пока не встану на ноги?
— Конечно можно. Только тесно будет.
— Ничего. Потерплю.
Игорь денег родителям не дал. Потратил на себя — в ресторане с друзьями прокутил. «Заслужил», сказал.
А Света начала копить заново. База учеников осталась — родители детей продолжали звонить, просили позаниматься. Теперь брала по семьсот рублей за занятие. И учеников стало больше — сарафанное радио работало.
Через полгода накопила сорок тысяч. Через год — восемьдесят. Снять квартиру хватит уже сейчас.
— Мама, а когда мы к папе вернёмся? — спрашивала иногда Даша.
— Не вернёмся, — отвечала Света. — Будем жить отдельно.
— А почему?
— Потому что так лучше для всех.
Игорь звонил первое время, ругался, требовал вернуться. Потом перестал. Появилась новая женщина, которая не задавала лишних вопросов.
Света не жалела о потерянных деньгах. Сто двадцать восемь тысяч — дорогая плата за урок. Но урок важный: никому нельзя доверять полностью. Даже мужу. Особенно мужу.
Зато теперь она знала цену своей свободе. И была готова платить её снова и снова, пока не получит то, что хочет.
Белоснежка (часть 2)