— Раз ты квартирами разбрасываешься и Свете двушку отдал, то давай мне теперь бабушкину квартиру, чтобы по-честному.
Я, кстати, с Маринкой расписаться хочу. У нас тоже дети будут и вот это вот все, — заявил сын.
— Папа, вот знаешь, что меня всегда изумляло? – старший сын Станислава, Николай, услышав о предстоящем переезде, попытался если не переубедить отца, то хотя бы высказаться.
Высказаться о том, что и так постоянно говорил на каждом семейном застолье, при каждой встрече и во время каждого телефонного разговора.
Что отец занимается явным фаворитизмом по отношению к младшей сестре Светлане. Что так нельзя, что это нечестно, неправильно и вообще – противоречит всем нормам человечности и морали.
Да только Станислав при обосновании своего решения ссылался на те же самые нормы, а еще уже не намекал, а прямо говорил сыну, что пора бы уже слезать с родительской шеи и начинать жить своим умом.
Что, в конце концов, не на улицу их выгоняют, и самое главное – что за те десять лет, что они с женой жили в предоставленной Станиславом квартире, и Николай, и его супруга с их зарплатами триста раз могли накопить хоть на трешку, хоть на целый дом.
У них городок на двадцать тысяч населения, а не мегаполис какой, цены на жилье вполне подъемные, так что не надо тут прибедняться.
— Мы там обжились уже, столько времени и сил туда вложили, — ввернул Николай последний свой аргумент.
— Интересно, что же вы туда вложили, если за десять лет даже обои остались теми, что я поклеил сразу после маминой см..ерти перед тем, как вас в ту квартиру пустить.
Светка вон в двушке даром что одна с двумя детьми – а уже дважды ремонт делала.
— Так потому и делала, что с двумя детьми. А нам зачем его делать было, если мы на стенах не рисуем и стекла в дверях мячом не разбиваем.
— Аргумент, — согласился отец. – Но никак не отменяет того факта, что все твои слова о том, что вы что-то в ту квартиру вложили – пшик.
Если действительно что-то было, то показывай чеки, компенсирую, так уж и быть, — насмешливо произнес он, зная, что никаких чеков не будет.
Что даже смесители в этой квартире менял он сам три года назад, причем за свои деньги злосчастные краны покупал – у сына с невесткой даже на это денег не нашлось.
А ведь начиналось все так хорошо десять лет назад. Впрочем, нет. Началось все еще почти пятнадцать лет назад, когда младшая дочь, Светлана, вышла замуж.
О помощи родителей молодые не просили, но какой отец будет спокойно смотреть, как дочь скитается по съемным квартирам, когда имеется «двушка», доставшаяся от покойной супруги?
Та, умирая, завещала свое имущество мужу, чтобы избежать склок, что неизбежно возникают при дележке наследства.
А по поводу того, чтобы кому-то из детей квартиру потом передать, сказала, мол, сам разбирайся, Станислав, я на будущее загадывать не могу.
Вот он и разобрался – не стал продлевать договор с квартирантами и, когда те съехали, пустил в квартиру младшую дочь с мужем.
И ясно сказал, что жить они тут могут сколько угодно – торопить с переездом он не будет, гнать на улицу тоже.
— Нет, вообще, нормально так, да? Взял – и отдал им квартиру целиком. А ничего, что мама у нас со Светой общая как бы и наследство должно было между всеми делиться, а не вот так вот одной все, другим – ничего? – возмущался Николай.
— Коля, ну ты-то куда лезешь? Со Светой все понятно: муж, скоро ребенок будет, ясное дело, что им отдельно от родителей жить нужно. А ты-то чего возникаешь?
— А может быть я тоже хочу жениться. И куда нам идти, если ты единственную квартиру Светке отдал?
— Она не единственная. Женишься – приведешь свою ненаглядную сюда. А я на дачу съеду, давно хотел огородом заняться и единение с природой почувствовать.
После этого разговора сын ненадолго притих. Год спустя ум.ерла мать Станислава, бабушка Николая и Светы.
«Трешку» свою она оставила единственному сыну. И вот тут Николай уже как с цепи сорвался.
— Раз ты квартирами разбрасываешься и Свете двушку отдал, то давай мне теперь бабушкину квартиру, чтобы по-честному.
Я, кстати, с Маринкой расписаться хочу. У нас тоже дети будут и вот это вот все, — заявил сын.
Станислав пожал плечами, но спорить не стал – сделал минимальный ремонт и, вступив в наследство, вручил ключи сыну. Мол, заезжай и живи, только прекрати уже мозги выносить.
Отношения у них не ладились и до этого, а уж квартирный вопрос и вовсе испортил всю отцовско-сыновнюю романтику.
И если Света, принимая от отца помощь, благодарила и была готова сделать что-то в ответ, то Николай воспринимал все, сделанное родителем, в штыки.
— Ну да, конечно, пустил он нас в квартиру из милости пожить. Да только по документам все до сих пор его.
— Коль, да какая разница? – даже сестра Светлана уже не выдерживала постоянных придирок брата к отцу. – Мог бы вообще не пускать, сдать их квартирантам или вообще продать. А так живем без каких-либо проблем.
— Ну да, конечно, без проблем. Сейчас он встретит молодуху какую-нибудь, она его окрутит – и кому тогда квартиры достанутся?
— Во-первых, не надо тут отца раньше времени хоронить, во-вторых – никаких молодух лично я не видела. И ты бы не видел, если бы к нему приезжал чаще раза в год мимоходом да и то денег попросить.
— Ну конечно, да, давай, защищай его. Тебе вечно папочка во всем потакал, вот и держишься за его штанину, — возмутился Николай.
Отношения у него не ладились не только с отцом да сестрой, но и с женой Мариной.
Та оказалась Николаю под стать – искала, на какую шею поудобней приземлиться. А вот с домашними делами или бытом не особо-то себя и утруждала.
Да и про детей все чаще заводила разговор, мол, не нужны они нам, нормально же живем.
Как только это решение Николай в одном из коротких разговоров транслировал отцу, тот решил провести рокировку, о чем и объявил на новогоднем ужине.
— В общем так, молодежь. У Светы муж и двое детей, им в двушке уже тесновато. А вы вдвоем в трешке и пополнения у вас, как я понял, не предвидится.
— Не предвидится, — буркнула Марина.
Со свекром она в перепалку, в отличие от Николая, вступать не намеревалась. Но явно была недовольна решением отца мужа.
Тому, впрочем, на ее недовольство было наплевать. Да и на детские обиды Николая тоже. Нравится ему считать, что его не любят и обделяют во всем ради сестры – пускай дуется сам себе, как мышь на крупу.
Тот и дулся. Продолжал донимать отца темой справедливости, а потом, когда они с Мариной все же развелись – вменял в вину родителю еще и свою разрушенную семью.
Станислав сына переубедить отчаялся, поэтому однажды взял – и вызвал его на последний разговор.
— Вот это – все, что тебе от меня достанется, Николай, — перед молодым человеком на стол легла заготовленная дарственная на ту самую двушку, в которой он теперь проживал. – Завтра съездим к нотариусу, подпишем все и ступай себе с миром.
— В смысле, с миром? А квартиру вот эту вот, а дачу, а трешку ты что, возьмешь – и Светке оставишь?
— Что-то Свете, что-то внукам.
— А ничего, что у меня вообще-то тоже могут быть дети? Что ты предлагаешь в таком случае?
— Предлагаю тебе не идти и выяснять, кому кусок слаще достался, а пойти – и заработать своим трудом на ту шикарную жизнь, которой ты хочешь.
Не тратить каждую копейку непонятно на что, а отложить и заработать. Раз уж ты так любишь деньги считать, то считай для начала свои, а не чужие.
От отца Николай ушел в расстроенных чувствах. От дарственной на двушку отказываться, конечно, не стал – принял и забрал все документы, касающиеся квартиры. Но больше с отцом демонстративно не общался, приговаривая:
— Есть у него любимая дочурка и любимые внуки – вот пусть с ними и трещит о жизни, а на меня не рассчитывает.
И невдомек ему было, что на него в этой семье не рассчитывали уже очень давно. Да и квартиру-то отец отдал просто ради того, чтобы окончательно от сына отвязаться и разорвать с ним все отношения.
Раз за разом вспоминая обидные слова сына о том, что отец заводит «любимчиков» мужчина все же склонялся к мысли, что тот был в чем-то прав, но только серьезно перепутал последовательность событий.
Ведь в их ситуации не «сначала было два ребенка, одному давали все, второму ничего», а «сначала было два ребенка, которым давали все возможное, да только одна была благодарной, а второй только требовал и права качал, по факту этих самых прав ни на что не имея».
Света, а не Коля поддерживала отца в трудную минуту. Свете, а не Коле нужен был сам человек, а не его деньги. И именно Света, а не Николай, уже сейчас заботится не только о муже и подрастающих детях, но и о стареющем отце.
Николай ведь даже ради приличия не спросил ни разу, нужна ли какая помощь. А уж если и просили – вечно отговорки находил да на Свету любое дело переваливал.
И стоит ли удивляться тому, что и благосклонность отца, и большая часть наследства достанется именно дочери и ее детям, а не Николаю?
Свекровь-наследница