У тебя руки есть значит, и время найдёшь — прогудела свекровь, подсовывая список из 9 пунктов.

Юля сидела за компьютером, когда услышала скрип половиц в коридоре. Раиса Павловна неслась по дому — тяжело, решительно, словно танк по пересеченной местности.

За окном мотор отъезжающей машины затихал вдали: Олег уехал в строительный гипермаркет за очередной партией ламината.

Дом гудел от ремонта уже третий месяц. Пыль въелась в каждую щель, опилки хрустели под ногами, а запах лака и клея стоял такой, что голову распирало к вечеру. Юля научилась работать в респираторе — иначе к обеду начинался кашель.

— Юленька! — голос свекрови прорезал тишину, как пила по металлу.

Юля сохранила документ и обернулась. Раиса Павловна стояла в дверях с листком бумаги в руке. На лице — выражение человека, который только что изобрел велосипед.

— Я тут подумала… — начала свекровь, и Юля мысленно приготовилась. Когда Раиса Павловна думала, обычно следовали грандиозные планы по переустройству жизни окружающих.

Этот дом достался свекрови от родителей еще в девяностые. Двухэтажный, с высокими потолками и толстыми стенами. Когда Юля с Олегом только поженились, Раиса Павловна часто повторяла: «Дом большой, всем хватит места». И действительно — четыре комнаты, кухня, даже маленькая библиотека с антресолями.

У Раисы Павловны было два сына. Олег — старший, спокойный, надежный. Игорь — младший, вспыльчивый, всегда недовольный чем-то. Братья дружили в детстве, но с годами отношения остыли.

Игорь считал, что мать любит Олега больше. Олег молчал и продолжал каждые выходные чинить крыльцо, менять трубы, красить заборы.

Три месяца назад все изменилось.

Раиса Павловна вызвала нотариуса и переписала дом на Олега. Только на него одного. Игорю — ни копейки наследства.

— Ты же понимаешь, — объясняла она тогда Юле, размешивая сахар в стакане с подстаканником, — Игорь семьи не завел, работает непонятно где, денег не присылает. А вы обещали жить здесь, дом в порядок привести. Мне одну комнатку оставите, а остальное — ваше.

Юля тогда кивнула. Логика казалась понятной: кто заботится о доме, тому он и достанется.

Но когда Игорь узнал о завещании, началось такое…

Он ворвался в дом в воскресенье утром, трезвый, но взбешенный. Кричал час, может, больше. Обвинял Олега в подкупе матери, Раису Павловну — в предательстве, Юлю — в том, что это она все подстроила.

— Ах, значит все — Олежке? — орал он, размахивая руками. — Тогда забудь, что у тебя два сына есть!

И хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка.

С тех пор не звонил. Не приезжал. На Новый год Раиса Павловна накрывала стол на четверых — по привычке. Потом молча убрала лишний прибор и весь вечер повторяла:

— Один у меня теперь сын остался. Все ради вас бросила, а он…

После этого ремонт пошел еще активнее. Олег словно хотел доказать, что мать не ошиблась в выборе. Работал по вечерам, выходным, отпуск потратил на ремонт. Раиса Павловна наблюдала, вздыхала и регулярно напоминала:

— Ну что, жалеете теперь, что Игоря лишили наследства? А я не жалею. Пусть знает, что такое семья.

Но Юля видела: по ночам свекровь плохо спала. Вставала, ходила по дому, заглядывала в окна. Ждала, наверное, что младший сын одумается и помирится.

Не мирился.

А ремонт тем временем превратился в стихийное бедствие. Пол разобрали в трех комнатах одновременно. Стены ободрали до кирпича. Мебель стояла пирамидами посреди комнат, укрытая полиэтиленом. Раиса Павловна ютилась в единственной пригодной для жизни комнате — своей спальне, куда ремонт пока не добрался.

— Временные неудобства, — философски замечала она, протирая пыль с икон. — Зато потом заживем по-человечески.

Юля работала из дома, и этот хаос действовал на нервы. Невозможно было сконцентрироваться, когда за стеной грохочет перфоратор, а в воздухе висит строительная пыль. Но жаловаться не решалась. Олег старался ради их общего будущего — разве можно его критиковать?

В тот день он уехал. Нужно было забрать заказанный ламинат и купить еще плинтусов. Юля включила компьютер, открыла таблицы с отчетами и попыталась сосредоточиться на цифрах.

Раиса Павловна тем временем устроила генеральную инспекцию. Она ходила по дому с тряпкой, что-то бормотала себе под нос, иногда охала. Потом надолго затихла на кухне. Юля даже обрадовалась — наконец-то можно поработать в тишине.

Но тишина оказалась обманчивой.

— Юленька! — Раиса Павловна материализовалась в дверях.

— Слушаю, — Юля оттолкнулась от стола на кресле.

— Я тут подумала, — свекровь помахала листком, — пока Олежка за покупками, можно дела переделать. Рабочие завтра придут, а у нас тут… — она обвела взглядом комнату, где действительно царил творческий беспорядок.

Юля кивнула. Логично. Завтра придет бригада укладывать полы в гостиной, и желательно, чтобы пространство было подготовлено.

— Я составила список, — торжественно объявила Раиса Павловна и протянула листок.

Юля взяла бумагу и пробежала глазами по строчкам. Почерк свекрови — размашистый, уверенный, с нажимом.

1. Подмести во всем доме — после укладки ламината пыль и стружка повсюду.

2. Протереть окна — строительная пыль осела на стеклах.

3. Постирать пледы и покрывала — все пропахло клеем.

4. Съездить в аптеку — купить таблетки от давления (давление скачет из-за пыли).

5. В магазин за мясом — сварить бульон для рабочих.

6. Сварить суп — для нас

7. Помыть стены под покраску.

8. Полить цветы в палисаднике.

9. Пересадить бархатцы — старые затоптали, когда материалы заносили.

Юля читала и чувствовала, как внутри поднимается какая-то непонятная волна. Не злость еще — скорее недоумение.

— Раиса Павловна, — осторожно начала она, — но у меня работа. Отчеты до пятницы сдавать…

— У тебя руки есть значит, и время найдешь, — прогудела свекровь, — А я пойду чай попью. У меня давление. В аптеку первым делом съездий.

И развернулась, направляясь к выходу.

Юля смотрела на закрывающуюся дверь и на листок в руке. Девять пунктов. Каждый — на полдня работы. Подмести дом после ремонта — это не веником махнуть. Это значит передвинуть всю мебель, собрать строительный мусор, промыть полы специальными средствами. Окна протереть — тоже не просто тряпочкой. Строительная пыль въедается так, что нужны специальные растворы и час времени на каждое окно.

Постирать пледы — это загрузить машинку три раза, потому что все сразу не поместится. Потом развесить, а сушилка одна, и сохнуть будет сутки.

А еще съездить в аптеку. Потом в магазин. Потом готовить обед для рабочих, ужин для семьи. И цветы полить. И рассаду пересадить. и стены помыть.

День расписан по минутам. Причем не ее минутам.

Юля отложила список и вернулась к компьютеру. Отчеты не исчезли сами собой. Цифры по-прежнему требовали внимания. А дедлайн не сдвинется оттого, что в доме идет ремонт.

Она попыталась сосредоточиться на таблицах, но мысли разбегались. Раиса Павловна действительно пошла чай пить. Из кухни доносился звон посуды, шуршание пакетика с заваркой. Свекровь негромко напевала что-то себе под нос — довольная, умиротворенная.

А Юля сидела с листком в руке и пыталась понять, что именно в этой ситуации ее так задевает.

Помочь по хозяйству — это нормально. Она всегда помогала. Готовила, убирала, стирала. Никогда не отказывалась, когда просили. Но сейчас…

Сейчас ее не попросили. Ей выдали список. Как служанке. Как наемной работнице.

И эта фраза — «у тебя руки есть, и время найдешь». Словно у нее нет своих дел. Словно ее работа — это так, баловство, а настоящее дело — обслуживать дом и всех, кто в нем живет.

Юля вспомнила, как все начиналось. Когда они с Олегом только переехали к Раисе Павловне, свекровь была воплощением деликатности. Просила осторожно, извинялась за беспокойство, благодарила за каждую мелочь.

— Юлечка, если не трудно, может, посуду помоешь? А то руки болят после дачи.

— Спасибо тебе, дорогая. Не знаю, что бы без тебя делала.

Постепенно просьбы стали привычкой. Потом — требованиями. А теперь вот — списками с девятью пунктами.

Что изменилось? Дом. Дом теперь принадлежал Олегу, а значит, и ей тоже. По логике Раисы Павловны, раз они стали хозяевами, то и отвечать, и делать теперь должны за всё. А она, свекровь, уже отдала самое ценное — жилье. Теперь может требовать за это благодарности.

И еще — Игорь. Младший сын, который исчез из жизни семьи. Раиса Павловна потеряла одного сына и теперь удваивала требования к тому, кто остался. Словно боялась, что и Олег с женой могут взбунтоваться.

Юля покачала головой и попыталась вернуться к отчетам. Цифры плыли перед глазами. Где-то в глубине дома слышались звуки чаепития — позвякивание ложечки, довольное сопение свекрови.

— Значит, время найдешь, — пробормотала Юля себе под нос.

А если не найдет? Если скажет, что у нее сроки, отчеты, работа? Что будет тогда?

Она представила реакцию Раисы Павловны. Обида. Слезы, возможно. И главный аргумент: «Я ради вас все отдала! Дом отписала! От младшего сына отказалась! А вы…»

Этот аргумент работал безотказно. Действительно, свекровь принесла жертву. Лишила наследства одного сына ради другого. Разрушила отношения с Игорем. И теперь эта жертва стала инструментом давления.

Юля снова взглянула на список. Девять пунктов. Целый день работы.

Она подумала об Олеге. Он работал как проклятый — и на основной работе, и дома. Ремонт затянулся уже на три месяца, конца не видно. А впереди еще кухня, ванная, мансарда. Годы работы.

И все это время Раиса Павловна будет составлять списки? Все это время Юля будет отчитываться за каждый час своего времени?

Звонок телефона прервал размышления.

— Юль, как дела? — голос Олега звучал устало. — Я тут в очереди стою, ламинат забираю. Как мама?

— Нормально. Составляет планы на день.

— Ну и хорошо. Скажи, пусть обед не готовит, я поздно буду. Еще в три магазина нужно заехать.

— Хорошо.

— Как отчеты? Успеваешь?

Юля посмотрела на экран компьютера, потом на список в руке.

— Стараюсь, — коротко ответила она.

После разговора с мужем стало еще тяжелее. Олег работал не покладая рук, жертвовал выходными, отпуском, здоровьем. И он даже не подозревал, что его мать считает: раз дом достался им, то и все обязанности по его содержанию — тоже их.

Юля встала, прошлась по комнате. За окном светило солнце, во дворе щебетали птицы. Обычный будний день. А у нее — девять пунктов срочных дел и отчеты, которые не сделают себя сами.

Она вернулась к компьютеру и попыталась сосредоточиться. Получалось плохо. Мысли постоянно возвращались к списку, к Раисе Павловне, к этой странной ситуации, в которой она оказалась.

Время шло. Отчеты не продвигались. А где-то в глубине дома Раиса Павловна заканчивала чаепитие и, наверное, уже поглядывала на часы. Ждала, когда невестка приступит к выполнению списка.

Юля представила этот день: подметание, мытье окон, стирка, поездки по магазинам, готовка. К вечеру она свалится без сил, так и не закончив рабочие дела. А завтра… завтра, возможно, будет новый список.

И так до конца ремонта? До конца жизни?

Она взяла листок и перечитала еще раз. Каждый пункт по отдельности казался разумным. Но все вместе — это был полный рабочий день.

Юля встала, подошла к окну. Во дворе действительно нужно было что-то делать с цветами. Стройматериалы заносили через палисадник, и половину растений потоптали. Это входило в девятый пункт списка.

Но почему именно она должна этим заниматься? Почему не Олег? Или не сама Раиса Павловна — цветы ведь ее?

Ответ был очевиден: потому что у нее «руки есть, и время найдется».

Юля вернулась к компьютеру. Цифры в таблицах выглядели все более абстрактно. Концентрация пропала окончательно.

Она сохранила документ, закрыла программу и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Если начать прямо сейчас, к вечеру можно управиться с половиной списка. Остальное — завтра.

А отчеты? Отчеты подождут. В конце концов, у нее «руки есть, и время найдется».

Юля взяла список и направилась искать веник.

Но у двери остановилась.

Что-то в этой ситуации было принципиально неправильно. Не только список сам по себе — а то, как он был подан. Без просьбы, без «пожалуйста», без объяснений. Как данность. Как обязанность, которую нужно выполнить без обсуждений.

И эта фраза про руки и время… В ней было что-то унизительное. Словно у Юли нет права распоряжаться собственным временем. Словно ее планы, работа, дела — это нечто второстепенное по сравнению с потребностями дома.

Она повернулась и пошла на кухню.

Раиса Павловна сидела за столом с газетой. Стакан чая остывал рядом, на блюдце лежали крошки от печенья. Свекровь выглядела умиротворенно — как человек, который успешно решил все организационные вопросы и теперь может отдохнуть.

— Раиса Павловна, — Юля присела на край стула, — нам нужно поговорить.

Свекровь подняла глаза от газеты.

— О чем, дорогая?

— О списке. Я не смогу сегодня все это сделать. У меня работа…

Лицо Раисы Павловны изменилось. Умиротворенность исчезла, появилось выражение человека, которому сообщили неприятную новость.

— Как это не сможешь? — она отложила газету. — Там ничего сложного нет. Подмести, помыть, в магазин съездить…

— Раиса Павловна, это на целый день работы. А у меня сроки…

— Какие сроки? — свекровь встала из-за стола. — Это же дом твой! Наш общий дом! Неужели тебе не стыдно, что здесь такой беспорядок?

— Стыдно. Но я работаю. У меня есть обязательства…

— А передо мной у тебя обязательств нет? — голос Раисы Павловны становился громче. — Я тебе дом отдала! Все, что было у меня в жизни! Я от второго сына отказалась — ради вас с Олегом!

Вот он, главный аргумент. Юля его ждала.

— Раиса Павловна, я вам благодарна. Но я не домработница. Я помогаю по дому, но не могу бросить работу ради уборки…

— Домработница! — свекровь всплеснула руками. — Да я тебя за дочку считаю! Какая домработница? Просто дом в порядок привести нужно, рабочие завтра придут…

— Тогда попросите Олега взять выходной. Или перенесите рабочих на другой день.

— Олег и так работает не покладая рук! Он мужчина, ему тяжелую работу делать! А ты дома сидишь…

— Я не сижу дома. Я работаю дома.

— Работаешь! — Раиса Павловна махнула рукой. — За компьютером посидеть — это не работа. Настоящая работа — это дом привести в порядок, семью накормить, хозяйство вести!

Юля почувствовала, как внутри что-то накаляется. Вот оно — отношение свекрови к ее труду. «За компьютером посидеть». Не работа, значит. Баловство.

— Раиса Павловна, — она старалась говорить ровно, — моя работа приносит деньги. На эти деньги мы покупаем стройматериалы для ремонта. Без моей зарплаты мы бы не смогли позволить себе такой масштабный ремонт.

— Деньги! — свекровь всплеснула руками. — Вечно вы про деньги! А про семью кто думать будет? Про дом? Я всю жизнь семье отдала, и на работе не сидела — и ничего, прожили!

— Времена изменились…

— Ничего не изменилось! Женщина должна дом содержать, мужа поддерживать, семью хранить! А не за компьютером!

Юля поняла: разговор зашел в тупик. Раиса Павловна видела мир через призму своего поколения и опыта. Для нее женщина, работающая дома, автоматически превращалась в домохозяйку. А домохозяйка должна хозяйничать.

— Я не смогу сегодня выполнить весь список, — повторила Юля. — Извините.

И встала из-за стола.

— Юлия! — голос свекрови стал жестким. — Ты понимаешь, что говоришь? Я ради вас с Игорем разругалась! Навсегда, может быть! Дом отдала! А ты мне в ответ — «не смогу»?

Юля остановилась у двери.

— Раиса Павловна, никто вас не заставлял лишать Игоря наследства. Это было ваше решение.

— Мое решение? — свекровь побледнела. — Мое решение было — оставить дом тому, кто о нем заботится! Кто ремонт будет делать! Кто не бросает мать на произвол судьбы! А теперь получается, что и второй сын готов от матери отказаться?

— Олег никогда от вас не откажется.

— А ты? Ты готова?

Вопрос повис в воздухе. Юля поняла: именно к этому все и шло. К ультиматуму. Либо она принимает новые правила игры — списки, требования, полное подчинение, — либо становится «неблагодарной невесткой», которая не ценит жертв свекрови.

— Я не собираюсь ни от кого отказываться, — тихо сказала Юля. — Но и превращаться в прислугу тоже не собираюсь.

И вышла из кухни.

За спиной остались тишина, потом — всхлипывания, потом — звук задвигаемого стула.

Юля прошла в комнату, закрыла дверь и села к компьютеру. Руки дрожали. Отчеты по-прежнему лежали недоделанными, но сейчас это казалось неважным.

Важно было другое: она впервые за всю семейную жизнь сказала свекрови «нет». Четко, определенно, без извинений и оправданий.

И небо не упало.

Весь день дом гудел от напряжения. Раиса Павловна демонстративно убиралась сама — шумно, со вздохами, иногда с возгласами: «Ну что ж, видно, старухе одной самой все делать придется!» Юля не реагировала. Работала над отчетами, старательно не слушая театральные вздохи за стеной.

К вечеру Олег вернулся усталый, с грязными руками и пылью на одежде. Ламинат привез, плинтуса купил, еще договорился с электриком насчет розеток в гостиной. Планов громадье.

За ужином Раиса Павловна молчала. Ела суп, который все-таки приготовила сама, и смотрела в тарелку с выражением человека, переживающего глубокую душевную драму.

— Мам, что случилось? — Олег заметил настроение матери.

— Ничего, сынок. Ничего не случилось, — свекровь печально покачала головой. — Просто поняла, что старость — не радость.

Юля продолжала есть, не поднимая глаз.

— Да что такое-то? — Олег посмотрел на жену, потом на мать.

— Я попросила Юлю помочь по дому, — тихо сказала Раиса Павловна. — Подмести, в магазин съездить… А она сказала, что у нее работа важнее.

Олег нахмурился. Посмотрел на Юлю.

— Юль, ну неужели нельзя было помочь? Мама одна весь день…

И тогда Юля подняла голову.

— Олег, твоя мать составила список из девяти пунктов. На целый день работы. И сказала: «У тебя руки есть значит, и время найдёшь. А я пойду чай попью». Без «пожалуйста», без объяснений. Как прислуге бросила приказ.

Олег растерялся. Посмотрел на мать.

— Мам, это правда?

Раиса Павловна покраснела.

— Я не хотела… Просто дом в таком состоянии, рабочие завтра…

— Мам, — Олег вздохнул, — Юля работает. Нельзя требовать, чтобы она бросала все ради уборки.

— Но ведь это ваш дом! — воскликнула свекровь. — Я его вам отдала! Все отдала!

— Да, мам. И мы благодарны. Но это не значит, что теперь Юля должна стать домработницей.

Раиса Павловна всхлипнула.

— Значит, и ты против меня? Как Игорь?

— Никто не против тебя, мам. Но у каждого есть своя работа, свои обязанности. Юля помогает по дому, но у нее есть и другие дела.

Свекровь встала из-за стола.

— Хорошо. Я поняла. Буду сама все делать. Как всегда.