— Они опять задержались, — Лариса взглянула на часы и прикрыла кастрюлю крышкой. — Хотела ужин подать горячим, а теперь всё остынет.
— Они с вокзала на такси поехали? — Семён выглянул в окно, поправляя очки. — Или ждут, пока кто-то их подберёт?
— Не знаю. Но Тая утром писала, что в поезде и сильно устала. Я, говорит, с ног валюсь. Саша тоже, видимо, устал.
Лариса тяжело вздохнула. Эти приезды её двоюродной сестры всегда оборачивались нервотрёпкой. Не потому, что Тая была плохим человеком, нет. Просто… сложным. Слишком требовательным, слишком вольготным, с каким-то странным убеждением, что всё ей должны. И муж её, Саша, такой же. Только более молчаливый.
Они приезжали каждое лето. Официально — «в гости», по факту — на полтора месяца в родительский дом Ларисы, что достался ей по наследству и где она с мужем поселилась после выхода на пенсию.
Семён, в прошлом инженер, теперь занимался починкой бытовой техники у соседей — для души и чтобы мозги не заржавели. Лариса вела кружок шитья при доме культуры и ухаживала за огородом. Не богато, но спокойно.
Тая — ровесница Ларисы, только выглядела моложе лет на десять, потому что не копалась в земле, не бегала с кастрюлями и внуков не нянчила. Она жила в городе, работала в каком-то офисе и частенько жаловалась, что устала от людей, от пробок и от жизни вообще. Летом ей требовалась «перезагрузка», и она с мужем перебиралась в деревню.
Но «перезагрузка» быстро превращалась в паразитирование.
— Ну вот и мы! — Тая первой ввалилась в кухню, в белых кедах прямо по линолеуму. — Умираем от голода, Лара. Что есть?
— Суп, картошка, курица запечённая, салат. Всё свежее. Сейчас разогрею.
— Давай. У меня аж руки дрожат, как есть хочется, — Тая плюхнулась на табурет, развязала волосы и потянулась. — А ты как похудела-то. Надеюсь, не заболела?
Лариса только улыбнулась. Устало.
Семён перетащил Сашин чемодан в комнату. Тот промычал «спасибо» и сразу полез за телефоном.
На ужин молчали. Саша быстро всё проглотил и ушёл в комнату. Тая говорила о своей работе, жаловалась на коллег, сравнивала цены на продукты, вспоминала, как у них там в городе всё дорого, но удобно. Время от времени критиковала еду:
— Курица чуть суховата, Лар. В следующий раз замочи в кефире, что ли. Я тебе рецепт дам. Классный.
На утро Лариса проснулась от грохота. На кухне кто-то что-то уронил. Она вышла — Тая стояла у холодильника и пила молоко из бутылки.
— Ты чего шумела? — спросила Лариса, ещё не проснувшись толком.
— Я? Да крышка с кастрюли упала. Ты чего так нервничаешь, Лар? Я ж тут как дома, правда?
«Вот именно, как дома», — подумала Лариса. — «Только не у себя, а у меня».
За несколько дней стало понятно: началось.
Первое — еда. Тая и Саша ели много, особенно муж. Утром — яичница на шестерых, бутерброды, колбаса, чай. Днём — борщ, котлеты, салаты. Вечером — ужин «как в ресторане». Всё это готовила Лариса, потому что у Таисии «руки не дошли», «голова болит», «я с дороги ещё не отошла».
— Я в магазин схожу, — предложила Лариса в пятницу. — В субботу рынок, можно будет там что-то набрать.
— Да зачем тебе тащиться! — запротестовала Тая. — Ты посмотри, какая жара. Лучше ты список напиши, а Саша съездит.
Но Саша не поехал. Он «не выспался» и «в дороге голова закружилась».
На следующий день Лариса пошла сама. Набрала продуктов на две сумки, еле дотащила. Из дома ей никто не вышел навстречу. Лишь соседка, тётя Лида, бросила сочувственно:
— Опять твоя гостья приехала, да?
Лариса только кивнула.
Прошла неделя. Дом стал казаться Ларисе тесным. Гости просыпались к полудню, устраивали завтраки с телевизором, громко смеялись, крошили печенье прямо на пол. Посуда копилась в раковине, бельё — в тазу. Лариса молча всё перемывала и стирала.
Семён предложил съездить на озеро — отвлечься. Но Тая решила, что без них неинтересно, и поехали все.
— А у тебя полотенца пляжного нету нормального? — спросила она у Ларисы, уже возле машины. — Моё сырое. Возьми с собой, а?
Возле озера Тая кидалась комментами: «вода тёплая, но мутная», «песок какой-то не тот», «настоящая природа — на Кипре».
Саша пилил арбуз, бросал корки на землю. Потом громко ругался на комаров и ушёл в машину спать.
Лариса сидела у воды, глядя в даль. В голове крутились мысли: а почему, собственно, они тут? Почему раз в год она вынуждена жить как в чужом доме, где всё по правилам гостей?
На следующий день случился неловкий разговор. Соседский мальчик, Артём, зашёл за велосипедом. Пока ждал, разглядывал Сашу, который сидел на лавке и жевал пирожок.
— А вы кем работаете? — неожиданно спросил он.
— Я? — переспросил Саша и фыркнул. — Я заслуженный отпускник, малой. Это тебе до пенсии пахать, а я своё уже отпахал.
— А мне мама сказала, вы нигде не работаете, — невинно сказал Артём.
Саша подавился пирожком.
Вечером Лариса позвонила своей дочери, Марине.
— Мам, так выгони их, — раздражённо сказала та. — Ну серьёзно. Сколько можно-то? Они каждый год вас до ручки доводят.
— Ну как я их выгоню, Мариш? Всё-таки родня. Сестра. Мы с ней с детства…
— Да какая она сестра? Она тебе на шею села и ножки свесила.
Лариса не ответила.
А потом подумала: а вдруг Марина права?
Вторая неделя их приезда началась с грозы и закончилась скандалом.
Сначала — гроза. Настоящая, летняя, с ливнем и порывами ветра. Лариса проснулась от грохота, выбежала в огород спасать бельё. Семён с зонтом кинулся помогать. К утру всё высохло, кроме настроения.
Тая с утра ходила злая — у неё подмокли кеды, которые она зачем-то оставила на веранде. Саша ругался на влажный воздух и «мёртвый вай-фай». Лариса молчала. Но внутри уже зреет — как гроза ночью.
— Лара, ну ты извини, — сказала Тая за завтраком. — Мы тебе, может, хлопот доставляем, но ты пойми: нам правда тяжело. Нам негде летом отдохнуть. Тут хотя бы воздух свежий. И люди приветливые.
Семён в это время резал хлеб и тихо хмыкнул.
— Что?
— Ничего, — сказал он. — Приветливые, говоришь?
Тая кивнула, не заметив сарказма. А Лариса заметила. И ей стало страшно от того, как ей приятно слышать этот хмык. Как будто Семён подмигнул ей: «Держись. Я с тобой».
Через день Ларису вызвали в дом культуры: заболела ведущая кружка, нужно было подменить. Она ушла на весь день, заранее оставив еду и записку:
«Обед — в холодильнике. Пирог в духовке. Суп под крышкой. Я на кружке до вечера. Л.»
Вернулась — в доме бардак. На кухне — грязная посуда, капли супа на столе, в коридоре — влажное пятно (то ли кто-то пролил, то ли наступили в воду и не вытерли). Из комнаты доносился смех — Саша с Таей смотрели сериал, громко обсуждая героев.
— Ой, ты пришла? — сказала Тая. — А мы тут так наелись! Пирог вкусный, кстати. Только дно пригорело немного. Может, духовку тебе пора чистить?
— А посуду? — Лариса не выдержала.
— А что посуду? Там немного… Мы оставили, я потом. Сейчас вот серия закончится, и я.
Семён вышел из мастерской, посмотрел на всё это и ушёл обратно. Без слов.
На третий день Тая решила устроить «маленький девичник».
— Мы с Ленкой и Олькой собрались, помнишь, мои подруги со школы? Они тут рядом живут. Скажи, ты бы не испекла свой вишнёвый пирог? Мы в городе такой не найдём!
Лариса пекла. И салат сделала. И даже холодный компот сварила.
Вечером к ним пришли две раскрашенные женщины с громкими голосами и шлейфом парфюма. Одна — бывшая одноклассница Таисии, другая — соседка с той улицы. Они обсуждали бывших мужчин, сериал про «миллионера-фермера» и кричали, что Ларисе «повезло с деревней».
— Чистый воздух, огород! У меня муж бы тут сдох на третий день, — сказала одна.
— А у тебя ещё и муж такой тихий! — воскликнула вторая. — Саша у Таечки — хороший. Но шумный. А твой — прям как мышка. Счастливая ты, Ларка!
Лариса мыла посуду и слушала. Когда за окнами стемнело, подруги ушли. Тая осталась на кухне, пила чай и жевала очередной кусок пирога.
— Хорошо посидели, правда? А ты чё такая хмурая?
Лариса молчала. Потом вдруг сказала:
— Знаешь, Тая… ты себя как-то странно ведёшь. Я не против помощи, правда. Но ты ведь сама всё видишь.
— Ты о чём?
— Ну ты у меня дома, а я у тебя как служанка.
Таисия расхохоталась. Так громко, что в соседней комнате хлопнула дверь.
— Ой, Лара. Ну не перегибай. Мы ж семья. Ты же всегда такая добрая была. Помогаешь, заботишься… Вот за это тебя все и любят!
Лариса поняла: не поняла. Тая услышала её слова, но не услышала смысла.
Через пару дней Тая предложила:
— Мы с Сашкой тут подумали… может, нам в следующем году на всё лето к вам? Сразу, с июня. Я с работы увольняться хочу — устала. А тут так хорошо. Продукты дешёвые, интернет есть, соседи милые. Ну и ты — забота, уют.
— А вам не кажется, что это уже перебор? — спокойно спросил Семён. — Мы не пансионат.
— Что за тон? — напряглась Тая. — Ты ж всегда был такой вежливый. Ларис, ты чего молчишь?
Лариса смотрела на мужа. И впервые — не отвела глаз.
— Тая. Мы с тобой родня, но у каждой родни есть срок годности. Ты не видишь, как себя ведёшь?
— Да ты что, обиделась? — Тая округлила глаза. — Лара! Это же мы! Ты что, сама-то вспомни, сколько я тебе по молодости помогала!
— Когда? — спокойно спросила Лариса. — В девяностом, когда ты в гости приехала и увезла мой фен, потому что «тебе нужнее»?
Тая побледнела.
— Это ты припомнила? После стольких лет?
— А ты всё так же.
Тая встала, с шумом отодвинула стул.
— Значит, я поняла. Вам мы тут не нужны. Поживём у Людки. Она звала. У неё, кстати, ремонт, но ничего. Мы не гордые.
Лариса молча кивнула.
Саша, до этого молчавший, вдруг встал, потянулся, зевнул и сказал:
— Мы завтра вас в магазин свозим — нам еды нормальной купите, — и, не дожидаясь ответа, включил телевизор.
Лариса стояла, прижав ладони к столешнице. Её трясло, но не от страха. От злости. Семён рядом молчал — глаза сузились, подбородок подрагивал. Он знал: сейчас не вмешивайся. Дай ей сказать.
— Вы серьёзно? — Лариса наконец подняла глаза на Сашу. — Ты меня сейчас просишь свозить вас в магазин… чтобы я ещё и вам еду купила?
— Ну а что? — Саша пожал плечами. — У нас с собой немного, а тут цены нормальные. Мы потом отдадим. Может.
Он снова хрюкнул, включив телевизор, как будто разговор был закончен. Как будто это всё было нормально. Привычно.
Тая, поняв, что её муж перегнул, попыталась сгладить.
— Лара, не обижайся. Он просто так шутит. Да и правда, поехали завтра, закупимся все вместе. А ты подскажешь, где тут ваши рынки и магазины. Нам-то всё равно лучше вместе, ты ж местная.
— Тая, — Лариса резко развернулась. — Мы с Семёном завтра уезжаем.
— Куда? — Тая нахмурилась.
— К подруге. В город. На неделю. А может, и на две.
— А мы?
— А вы… не знаю. Хотите — останьтесь. Хотите — уезжайте. Только ключ мы не оставим. И продукты не покупаем.
Саша шумно выдохнул:
— Так и знал. Приперлись, называется. Гостеприимство!
— Гостеприимство — это когда человека уважают, — сказала Лариса. — А вы нас уважаете?
Тая смотрела в упор. В её глазах впервые мелькнуло — не понимание, нет — испуг. Потому что в Ларисе, этой вечной мягкой, покладистой, надломилось что-то важное. Что-то, что всегда удерживало на грани: «ну потерплю, они же родные».
— Вы серьёзно? — тихо спросила Тая. — Вот прям уйдёте и нас бросите?
— Да, — сказал Семён. — А что, ты удивлена?
Они уехали на следующее утро. Оставили записку:
«Не сердитесь. Мы устали. Надо отдохнуть. Ключа нет. Дом закрыт. Л. и С.»
Проехали до райцентра, сели на маршрутку. Приехали к подруге Ларисы — Маргарите, той самой, с которой когда-то учились в кулинарном техникуме.
— У меня комната свободна, — радостно говорила Маргарита, — и холодильник полон. Только рассказывай! У вас там опять гости на шею сели?
Лариса впервые засмеялась за долгое время.
— У нас теперь бывшие гости. Я им границы поставила. Удивились.
— Ну наконец-то! — хлопнула в ладоши Маргарита. — А то я всё думаю: Ларка у нас добрая, но не дура же?
Семён открыл пиво. Не пил его много лет, но сейчас — по глотку, за каждый год молчания. За каждую тарелку, которую Лариса мыла после Таисии. За каждый пирог, сваренный суп и вынесенный мусор.
Прошло три дня.
На четвёртый — звонок.
— Лара, — голос Таи в трубке был ровным, почти официальным. — Мы уехали. Оставили всё, как было. Ничего не трогали. Всё нормально. Только ты… ты изменилась.
— Да, Тая. Изменилась.
— Жаль. А ведь раньше ты была… настоящей сестрой.
— А ты? — спокойно спросила Лариса. — Ты была сестрой, когда присылала мне фотографии с Канар, пока я сидела в больнице с матерью? Или когда привозила в гости мужа и оставляла мне стирать ваши трусы?
На том конце — молчание.
— Понимаешь, Тая. Быть родными — не значит быть безнаказанными. Я это поздно поняла. Но теперь уж поняла.
— Ну… ну ладно, — проговорила Тая. — Мы тогда… позже поговорим. Может, приедем ещё. На сентябрь. У вас там, говорят, яблоки поспели…
Лариса отключила.
Семён стоял у окна, глядя, как Маргарита копается в цветах. Летний вечер клонился к закату.
— Позвонит ещё, — сказал он.
— Конечно. Она всегда так. Через пару месяцев — снова как ни в чём не бывало. Как будто ничего не произошло.
— А ты что?
— А я теперь знаю, что могу отказать. Без вины.
На следующий день пришла посылка. Без записки. Внутри — кухонный таймер в форме курицы, открытая пачка кофе и открытка с надписью: «Извините, если что».
Семён хмыкнул:
— Вот и всё объяснение?
Лариса смотрела в окно. Внизу по дорожке шла соседка с детьми. Те смеялись, неся ведро с малиной.
— А ты думаешь, она изменилась?
— Нет. Она просто затаилась. Обиделась. Подождёт. Потом снова объявится. В другом виде. С другим поводом.
— Да, — Лариса медленно кивнула. — Потому что в следующий раз они скажут иначе. Не: «Можно к вам на лето?» А: «Нам тут деваться некуда». Или: «Мы в беде». Или… вот, как в прошлый раз:
— Мы завтра вас в магазин свозим — нам еды нормальной купите, — предложил гость, включая телевизор.
И всё начнётся сначала.
Если я не скажу — нет.
Ничего личного – просто бизнес