Когда Ира вышла замуж за Сашу, ей казалось, что наконец начинается настоящая взрослая жизнь: своя квартира, свой мужчина, совместные планы. Не дворец, конечно — двухкомнатная в «чешке», доставшаяся Саше от бабушки, но с отличным ремонтом, тёплой лоджией и видом на парк. Уютный дом, в котором можно было жить, любить, растить детей.
Саша был ласковым, спокойным, внимательным. По первости — идеальным. Ира быстро втянулась в бытовую рутину: по утрам на работу, по вечерам готовка, стирка, сериалы, прогулки по выходным. Привычная жизнь с лёгким налётом романтики.
Единственное, что Иру немного смущало — странное отношение Саши к своей сестре, Кате. Он мог отменить свидание, если та попросила помочь с машиной. Когда Катя расставалась с очередным бойфрендом, Саша ездил к ней ночевать, «чтобы она не чувствовала себя одинокой». Иногда они даже говорили на каком-то полунамеках, будто бы у них были свои, закрытые от Иры воспоминания и шутки. Тогда она просто пожимала плечами — ну, мало ли, близкие брат с сестрой, с кем не бывает.
Первые звоночки начались, когда Катя попросила пожить у них неделю.
— У неё развод, — сказал Саша с тем видом, с каким говорят о стихийных бедствиях. — Сама понимаешь, стресс. Пусть перебудет немного, а потом к подруге переедет.
Неделя затянулась на месяц. Потом Катя сказала, что у подруги с работой накладки, а ей самóй сейчас не до поиска квартиры. Начались её фырканья насчёт «не такой чистки унитаза» и «тяжёлого воздуха на кухне». Саше она жаловалась на то, как Ира «морозная» и «бесчувственная».
— Она переживает, — объяснял Саша, избегая прямого разговора. — Не все так легко адаптируются к переменам. Дай ей время.
Катя устроилась на удалённую работу и с утра до вечера сидела на кухне, превращая её в офис. Заваривала свой дурацкий травяной чай с розмарином, от которого потом воняло по всей квартире, не вытирала за собой плиту, не спускала воду в ванной после покраски волос, но при этом норовила контролировать всё, что делает Ира. Вещи — не так сложены, ужин — тяжёлый, бельё — не то.
— Не обижайся, — говорила она, хлопая Иру по плечу, как школьницу. — Просто я люблю, когда всё идеально.
Ира не обижалась. Сначала. Потом начала писать маме, шептаться с подругами, плакать в подушку. Один раз — сорвалась. Просто тихо попросила Сашу поговорить с сестрой: ну невозможно же так.
— Ты чего раздуваешь? — удивился он. — Она же ничего плохого не делает. Да, есть нюансы. Но ты ведь взрослая. Перетерпи.
Перетерпи.
Катя начала открыто заходить в спальню без стука. Брала Ирины щипчики для бровей. Пользовалась её кремом. Раз прислала Саше голосовое, в котором высмеивала Ирины «совковые приёмы ведения быта».
— Ну она же не со зла, — оправдывался Саша. — Просто у неё другой взгляд на вещи.
На свадьбе Саша и Катя держались за руки почти весь вечер. Ира сначала смеялась — мол, брат с сестрой как пара — но потом заметила, что Катя сжимает ладонь Саши, как в тисках, когда Ира подходила ближе. После тостов, она прошептала Саше, что если он теперь женат, то Катя должна отойти чуть-чуть в сторону. Он засмеялся. И больше они к этому не возвращались.
Пока Ира пыталась сохранять лицо, Катя укрепляла позиции. Подбивала Сашу на совместные закупки без Иры. Дарила ему странные вещи: наволочки с его и своей фотографией в детстве, набор глиняных фигурок — «в память о бабушке», футболку с надписью «Always your little sis».
Ира говорила себе, что это просто стиль. Что в каждой семье — свои закидоны. Что терпение и доброжелательность решают любые конфликты. Но напряжение копилось. Особенно после того, как Катя, вернувшись от родителей, вдруг сказала:
— Мам говорила, вы квартиру переоформлять не хотите? А зря. Саша, надо бы на себя оформить всё официально. Пока не поздно. Мало ли что.
Саша покраснел. Ира молча ушла в ванную, где минут пятнадцать просто сидела на полу и считала вдохи.
Через несколько недель у Иры началась задержка. Потом две полоски. Потом врач.
Саша обрадовался — искренне. Катя… сделала вид, что рада, но через пару дней как будто ушла в тень. Стала реже появляться дома. А потом — вернулась, словно компенсируя отсутствие. С подарками. С советами. С длинными рассказами о том, как правильно носить беременность и «не наделать ошибок».
— Ты же новенькая в этом, — кивала она. — А я всё-таки медучилище закончила, хоть и не работаю по специальности.
— Ты зубной техник, — напомнила Ира, но Катя только рассмеялась.
На пятом месяце Ира попросила её не курить на балконе.
— Это мой дом, — ответила Катя и добавила: — Ну… почти. Во всяком случае, я тут дольше живу, чем т
Когда Саша предложил Ире съехаться, он сказал: «Это наш дом. Он достался мне от бабушки, но теперь он — для нас». Она запомнила это. Слова были простые, но значили для неё всё.
Теперь они звучали как издевка.
Ира старалась не накручивать себя, но после каждой очередной стычки с Катей — а стычки происходили всё чаще — сердце начинало биться тревожно, как перед экзаменом. Непрожитые эмоции накапливались и выходили в самых непредсказуемых формах: то слезами, то раздражением на работе, то внезапной бессонницей среди ночи.
Катя превратила дом в территорию своей власти. Ира чувствовала себя не хозяйкой, а временной гостьей, которая должна вести себя «вежливо и скромно». Катя командовала, кто где сидит, кто что покупает, и что должно стоять в холодильнике. Например, козий сыр был «невкусной блажью», а арбузы «отеками чреваты», так что пусть Ира «не рискует ребёнком». Саша хмыкал и соглашался.
Пару раз Ира пыталась перевести всё в шутку, но Катя не воспринимала её шутки всерьёз. А вот сама могла подколоть больно. Например, когда Саша забыл забрать Иру с консультации и она добиралась домой на автобусе с ноющей поясницей, Катя сказала:
— Ну что ты хочешь, Ира, не может же он быть тебе личным водителем. У него сестра тоже есть.
Ира открыла было рот, но промолчала. Позже вечером спросила Сашу:
— Ты вообще замечаешь, как она разговаривает? Как будто я тут никто.
— Она просто остра на язык, — пожал плечами он. — Ты не обижайся. Она, кстати, в магазине тебе рыбий жир взяла. Сказала, полезно.
Потом был день рождения Саши. Ира тайком заказала ему ретропроигрыватель и винил с его любимым Dire Straits. Думала, будет сюрприз. Катя приехала раньше, с тортом, надписью «Братишке от самой родной женщины в мире» и огромной фоторамкой, в которой — конечно же — детские фото Саши и Кати. Весь вечер Ира чувствовала себя лишней. Даже в момент, когда вручала подарок, Катя вставила своё:
— О, я как раз хотела ему такую штуку подарить пару лет назад. Ну, лучше поздно, чем никогда, да, Ира?
После этого Ира начала вести тайный дневник. В заметках в телефоне — ничего конкретного, просто чувства. «Я тут не как жена. Я тут как квартирантка. Почему Саша не замечает? Почему он отмалчивается? Почему боится ей перечить?» Иногда она писала: «Я ненавижу её», и тут же удаляла.
На седьмом месяце Ира предложила:
— Давай подумаем о переезде. Я понимаю, что жильё — твоё, но, может, подкопим и купим своё? Нейтральную территорию.
Саша вздохнул:
— А если бы Кати не было?
— Но она есть, Саша. И она не просто сосед. Она тут хозяйничает. А я — просто та, кто носит твоего ребёнка и каждый день слышит, что она лучше.
Он вздохнул, но промолчал.
На восьмом месяце Саша уехал в командировку. Катя осталась «приглядывать». Ира знала, что это была её идея. В первые дни всё было тихо. Потом — как обычно.
Катя начала входить в комнату без стука. Ира, однажды уставшая, лежала на диване, читая книгу. Катя подошла и села рядом. Молчание тянулось.
— Ты знаешь, — начала Катя, — ты не особо подходишь Саше.
— А ты — мне, — спокойно ответила Ира.
— Я серьёзно. Ты какая-то… чужая. Всё время отстранённая. У вас даже разговоров нормальных нет. Ребёнок — это, конечно, хорошо. Но это не спасёт, если между вами пусто.
Ира встала, пошла на кухню, налила себе воды. Катя шла за ней.
— Ты не обижайся, я просто хочу ему лучшего. Он всегда был… особенным. А ты — обычная. Серая. Даже профессия у тебя какая-то скучная. Редактор в региональном издательстве. Ну кому это сейчас надо?
Ира выронила стакан. Он не разбился — упал на коврик, но вода разлилась.
— Ты перешла границу, — сказала она. — Катя, я устала. Устала от твоих замечаний, от твоего контроля, от того, что ты решила, будто у тебя право ставить оценки нашей семье.
— Я просто хочу, чтобы ты поняла: ты в его жизни — эпизод. А я — всегда. Так было, и так будет. Он мне сам это говорил.
— Я не верю.
Катя засмеялась:
— Ты можешь не верить, но ты это чувствуешь, правда? Ты боишься, что тебя можно заменить. А меня — нет.
Ира поехала к своей подруге Ане, у которой была дача в области. Сказала, что хочет сменить обстановку, подышать. Катя выдохнула с облегчением. Саша позвонил — был обеспокоен, но не настаивал на возвращении. Через несколько дней он приехал за ней. По дороге домой Ира впервые всерьёз заговорила:
— Ты считаешь нормальным, что в твоей квартире я — никто?
— Ты — моя жена, — сказал он.
— А она?
Он помолчал.
— Саша, я устала. Мне нужен ты. Без неё. Мы — семья. А она — это твоя родня. Но мы не обязаны жить под одной крышей.
Он кивнул. Но глаза его были какими-то пустыми.
В роддоме Катя явилась первой. Без приглашения. Пока Ира лежала в послеродовом, Катя назвала ребёнка «наш малыш». Сфотографировалась с ним и выложила в сторис с подписью: «Племяш — лучик света. В кого бы он ни пошёл, главное — что часть нашей крови».
На выписке Ира видела, как Катя цепко держит брата за руку, а Саша — как обычно — не замечает ничего странного.
— Выходи с малышом, — сказала Катя. — Я подержу. Для фото.
Ира не отдала.
Первые месяцы с малышом были, как в тумане. Не потому что тяжело — хотя было и это — а потому что Ира всё время ждала подвоха. Её жизнь теперь напоминала минное поле. Катя как будто затаилась, но вовсе не ушла — просто сменила тактику. Теперь она действовала мягче, «по-доброму».
— Хочешь, я погуляю с ним? — предлагала она слишком часто, с напором, который не был похож на искреннее участие.
— Лучше мы с ним сами, спасибо, — улыбалась Ира, стараясь не быть резкой.
Катя не обижалась. Она начинала выкладывать в семейный чат его фото — без согласия Иры. Давала советы: что есть, когда спать, как пеленать. Покупала громоздкие игрушки, занимая полквартиры, и говорила:
— Я же тётя! У меня особая связь. Это почти как мама, но веселее.
Иногда она добавляла: «Если бы я родила, я бы знала, как правильно». В другой раз сказала:
— Ну ты держишься, конечно. Не думала, что ты так быстро сдашься, я-то думала, ты покрепче.
Саша либо не слышал, либо делал вид. Он работал всё больше, приходил поздно, а когда Ира начинала говорить — уставал слушать.
— Ты ищешь проблему там, где её нет. Ну с Катей бывает, да, но ты же взрослая. Научись абстрагироваться.
— Это не абстрагироваться. Это притворяться, что всё нормально. Но это ненормально. Это наш дом. А я чувствую себя в нём чужой.
Катя начала устраивать «семейные воскресенья». Обязательные. С пловом, крошкой-картошкой, фильмами с детства. Приглашались все: тётя Валя, двоюродный брат Женька, соседка тёти Вали. Ира не была против гостей, но чувствовала себя декорацией.
— Ну ты сиди-сиди, — говорила Катя, наливая чай и подмигивая. — Мамочки у нас теперь устают. А мы-то — как кони, всё сами.
— У меня ребёнок, Катя, — спокойно отвечала Ира. — Это не усталость. Это новая жизнь.
— Ага, ага, — отмахивалась она. — У всех новая. А у кого-то — старая. И всё равно тянут.
На крестины пришли все. В том числе и бывшая Сашина девушка — Катя её пригласила. «Мы же дружим до сих пор. Что такого?»
Ира узнала об этом только на месте.
— Привет, — весело сказала та, — о, какой сладкий малыш! Саша, у него твои глаза! Ты помнишь, ты всегда хотел троих?
Катя смотрела, не моргая.
— Как мило, да, Ира? Вот как бывает — а могло бы всё быть иначе…
После крестин Ира не разговаривала с Сашей два дня.
Когда Ира только переехала, Саша сказал:
— Ты тут хозяйка. Ты и я. Всё решаем вместе.
Она тогда ещё подумала: «Значит, я на равных. Всё будет хорошо».
На четвёртом месяце после родов Ира поняла, что больше не может. Она не чувствовала себя матерью в своём доме. Она чувствовала себя чужой женщиной, которой разрешили посидеть с ребёнком, пока не пришли настоящие. Сначала уехала к маме. Саша не понял — подумал, что это просто визит.
— Отдохни немного, — сказал он. — Я знаю, Катя давит, но ты тоже… ну, не всегда мягкая. Ты ведь можешь как-то попробовать наладить?
— А ты?
Он промолчал.
Через неделю Ира вернулась — за вещами. Не навсегда, как потом объяснила, но ей нужно было отдохнуть. Настоящий отдых. Без Катиных «сестра всегда важнее», без «наша квартира», без молчаливых взглядов и полуулыбок.
Она заходила в квартиру и чувствовала, что воздух стал другим. Катя лежала на диване, в Сашиных трениках, с планшетом. Услышав звук двери, не встала.
— О, приехала. Ну ты прям за вещами или посидим, поговорим? Я торт купила. С фисташками. Ты такие не любишь, но я — обожаю.
Ира прошла мимо. Катя встала, пошла следом. На кухне в раковине — грязная бутылочка, детский слюнявчик с пятнами, купленные Ирой полотенца — в шкафу сверху, она едва дотянулась.
— Ты правда думаешь, что если уйдёшь, Саша побежит за тобой? — вдруг спросила Катя. — Ты — эпизод. Он всегда был мой. Ты не вписалась. Не получилось. Не твой стиль, не твой ритм. Просто не твой человек. Признай.
— А ты, Катя? Ты что тут делаешь? — впервые спокойно спросила Ира. — Ты — взрослая женщина. Своей жизни у тебя нет?
Катя усмехнулась.
— Это моя жизнь. Саша — моя семья. Мы — настоящая семья. А ты… ну, пока ещё в списке. Временный пункт.
Ира смотрела на неё, на губы, которые кривились в уверенной ухмылке, и поняла, что той нет никакого дела до любви, семьи, ребенка. Только до власти. До позиции.
— Ты тут не командуй, — сказала Ира, почти шепотом, но отчётливо. — У тебя своей квартиры нет, вот и молчи.
Катя замолчала. Впервые — по-настоящему.
Саша приехал поздно вечером. Катя была на кухне. Ира стояла в коридоре с чемоданом и детским рюкзачком.
— Я не уезжаю навсегда, — сказала она. — Но пока — да. Чтобы ты наконец понял, где твоя семья, а где твоя тень.
Он смотрел растерянно. Молча. Снова молча.
Катя поставила чайник. В комнате пахло фисташками.
«Развелись мы с тобой еще месяц назад. Ты ничего не забыл?»