«Продать трёхкомнатную квартиру, чтобы спасти бизнес сына? Конечно, мама! Верну через годик с процентами!»
Так началась история о том, как Лидия Павловна из хозяйки просторной квартиры превратилась в скромную обитательницу однушки. Пока она экономит на лекарствах и считает копейки, её «честный» сынок покупает элитное жильё, меняет семье новые внедорожники и прожигает жизнь в ресторанах.
Пять лет она молча глотала обиду, разглядывая в соцсетях невестки фото с дорогих курортов, пока случайно не узнала о деньгах, припрятанных в шкафу сына.
Теперь у неё есть ключи от его квартиры и очень заманчивый план…
Бессонная ночь утекала сквозь пальцы вместе с остатками привычной морали. «На год безбедной жизни хватит», – пульсировали в висках слова сына о спрятанных деньгах, пока Лидия Павловна металась по своей убогой однушке.
Мысли кружились в голове, как голодные волки: ее квартира, их роскошная жизнь, неоплаченные счета за лечение… «В шкафу, в старой обувной коробке», – всплывали в памяти небрежно брошенные сыном слова. К утру она уже знала, что сделает. План был прост и страшен одновременно.
«Это не воровство», – твердила она себе, стоя у двери квартиры сына. – «Я только своё заберу. Только то, что они мне должны…»
Ключи были у неё с тех пор, как они делали ремонт. «Чтобы рабочих проверять, мам!» – эхом отозвались в памяти слова сына. Теперь эти ключи жгли ладонь, словно раскалённое железо.
Семь утра. В подъезде тихо – только где-то наверху хлопнула дверь. Лидия Павловна замерла перед квартирой сына, прислушиваясь к гулкой тишине. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук разносится по всему этажу.
Руки предательски дрожали. Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину, звякая о металл. Наконец, дверь поддалась.
В квартире пахло дорогой лавандой – любимый аромат невестки. Лидия Павловна сняла разношенные босоножки, прошла в спальню. Большая кровать, туалетный столик с флаконами, шкаф… Тот самый шкаф.
«В старой обувной коробке, – вспомнила она случайно подслушанный разговор сына. – Да, прямо там. Кто догадается искать деньги в старье?»
Коробка нашлась на верхней полке, за стопкой свитеров. Старая, потёртая, с выцветшим логотипом. Внутри, под парой скомканных носков – аккуратные пачки купюр, перетянутые банковскими лентами.
Её трясло. То ли от страха, то ли от гнева – она уже не понимала. «Я только часть… Только на лечение…», – билось в голове, пока руки сами складывали деньги в сумку.
Где-то в подъезде хлопнула дверь. Лидия Павловна вздрогнула, едва не выронив коробку. Сколько прошло времени? Десять минут? Час? В этой чужой спальне, пропитанной запахом лаванды и предательства, время словно остановилось.
Уже в дверях она в последний раз окинула взглядом квартиру. «Я только своё забираю, – пронеслось в голове. – Только то, что они мне должны…»
Дверь закрылась с тихим щелчком. В подъезде было пусто – только эхо собственных шагов да стук сердца в ушах.
Дома Лидия Павловна не находила себе места. Деньги жгли руки, жгли совесть. Она то доставала их из сумки, то прятала обратно, то раскладывала на столе, пересчитывая дрожащими пальцами.
«Что же я наделала…» – шептала она, обхватив голову руками. – «Ведь Олег не дурак, сразу поймёт – кто мог знать про деньги? Кто имел ключи от квартиры?»
В панике она металась по своей маленькой однушке. Прятать здесь? Бесполезно – сын наверняка придёт с обыском. Он дотошный, когда дело касается денег, каждый угол проверит.
Потратить? Тоже нет, Банк — конечно сын сразу проверит и увидит крупное поступление на счёт. Да и как объяснить, откуда вдруг взялись такие деньги у пенсионерки?
В дверь постучали. На пороге стояла Мария Семёновна – с кастрюлькой супа и привычным «Лидочка, я тут приготовила много, поделиться решила».
Соседка сразу заметила её состояние:
– Что с тобой? На тебе лица нет!
И Лидия Павловна, неожиданно для самой себя, разрыдалась. Слёзы лились и лились, а вместе с ними лились слова – про деньги в шкафу, про то, как взяла их, про страх перед возможным обыском, про невозможность использовать эти деньги…
– Теперь не знаю, что делать, куда прятать, – она утирала слёзы краем фартука. – Олег не успокоится, пока не найдёт.
Мария Семёновна поджала губы, помолчала минуту, потом решительно тряхнула головой:
– А давай ко мне деньги спрячем? У меня искать никто не будет. Сама подумай – с чего вдруг? Мы с твоим сыном даже и не виделись-то толком. А у тебя хоть обыскивайся – ничего не найдут.
Лидия Павловна замерла. В словах соседки была своя логика. Действительно, кто будет искать у одинокой пенсионерки, живущую на пятом этаже? У которой и гостей-то не бывает, кроме сына-работяги с завода… Да и не может сын по..лицию вызвать, у него проблемы с законностью бизнеса.
– Да как же…
– Лидочка, – Мария Семёновна присела рядом, взяла её за руку. – Ты же знаешь, я тебя не подведу. А так хоть спокойно спать будешь. А то я же вижу – всю извела себя.
И она согласилась. Будто в бреду, сложила деньги в хозяйственную сумку, отдала соседке. В конце концов, это и правда казалось самым разумным решением – у неё искать будут, а у Марии Семёновны нет…
Первые три дня Лидия Павловна почти не спала. Каждый шорох за дверью заставлял вздрагивать, каждый телефонный звонок вызывал дрожь в руках. В тишине однокомнатной квартиры ей чудились шаги на лестнице, голоса, звук поворачивающегося в замке ключа.
На четвёртый день позвонила внучка. Голос Алисы дрожал:
– Бабуль, у нас такое случилось! Кто-то у папы деньги украл! А я так готовилась к музыкальному лагерю этим летом, а теперь…
Сердце пропустило удар. В ушах зашумело.
– А что… что папа говорит? – язык едва ворочался.
– Он злой ходит. К нему какие-то мужчины приходили, кричали что-то. А мама плачет…
В тот же вечер пришло сообщение от Олега: «Мам, завтра заеду. Надо поговорить.»
Она не спала всю ночь. Знала — просто так сын не приедет.
Олег приехал утром, без предупреждения. Окинул квартиру быстрым, цепким взглядом.
– Мам, ты же помнишь, что у тебя ключи от нашей квартиры есть?
– Да… с ремонта остались.
– А ты никому их не давала? Может, соседям?
Она покачала головой, не в силах произнести ни слова.
– Дай-ка их мне. И вообще, – он старался говорить небрежно, – ты в последнее время ничего странного не замечала? Может, кто-то спрашивал про нас? После нашего с тобой разговора. Или в подъезде незнакомые люди появлялись?
От его равнодушного тона было только страшнее.
Уехал так же быстро, как появился. А через час Лидия Павловна увидела в окно, как к подъезду подъехала начищенная черная машина. Из неё вышел человек в костюме, достал телефон, начал фотографировать дом.
Вечером от соседки с первого этажа она узнала — какой-то мужчина ходит по квартирам, расспрашивает жильцов, разглядывая окна дома — это был частный детектив.
А из окна она видела, как сын Марии Семёновны – Сергей – выносит из квартиры матери какие-то коробки. Как они вдвоём о чём-то спорят у подъезда. Как соседка нервно оглядывается по сторонам…
Этой ночью она снова не спала. В темной квартире было тихо — только сердце стучало где-то в горле. Свет включать боялась. А в окне напротив у Марии Семёновны все еще горела лампа. Там, за тонкой стеной, лежали эти деньги. И от одной мысли о них било виски.
А утром… Утром…
Звонок в дверь раздался ровно в девять. На пороге стоял человек в строгом костюме:
– Здравствуйте, Лидия Павловна. Я частный детектив, нанятый вашим сыном…
Она даже не помнила, как выпроводила его. В голове шумело, перед глазами плыли круги. Трясущимися руками набрала номер Марии Семёновны:
— Мне нужны деньги! Срочно!
Повисла тяжёлая пауза. Потом голос соседки — такой непривычно холодный, чужой:
— Какие деньги, Лидочка? О чём ты?
Она едва не выронила трубку:
— Как какие?! — голос сорвался на крик. — Те, что я тебе отдала! Мои деньги!
— Ты мне ничего не давала, — в голосе Марии Семёновны зазвучала сталь. — И не звони мне больше. И вообще, может, тебе к врачу обратиться? Провериться пора? Заговариваться начала…
Гудки в трубке. Лидия Павловна сползла по стенке на пол. Как? Как она могла так ошибиться в человеке?
Собрав последние силы, она поднялась на этаж. Долго стояла перед дверью соседки, прежде чем нажать на звонок. Дверь распахнулась резко — на пороге возвышался Сергей, сын Марии Семёновны. От него разило пере..гаром.
— Чего припёрлась? — он загородил проход своей массивной фигурой. — Мамаша отдыхает.
— Мне нужно с ней поговорить… — её голос звучал жалко, тихо.
— Слышь, ты чего не поняла? — он шагнул вперёд, заставив её отступить к перилам. — Никаких денег не было. Поняла? А будешь тут шуметь — твой сынок быстро узнает, кто его обчистил. А мы и в полицию заявим. Как думаешь, кого первого проверять начнут?
Его лицо оказалось совсем близко — красное, потное, с мелкими злыми глазками.
— Ещё раз сюда сунешься — пожалеешь. Это я тебе обещаю.
Дверь захлопнулась с грохотом. Лидия Павловна стояла, вцепившись в перила — ноги не держали. В голове шумело. Значит, вот так? Украли и ещё угрожают?
Спать, конечно, она так и не ложилась. Металась по квартире, то садилась у окна, то снова вставала. В голове крутились обрывки мыслей — как могла поверить этой женщине? Куда теперь с этим идти? Что делать?
Утром она услышала шум во дворе. Выглянула в окно — у подъезда стояла облезлая Газель. Сергей с какими-то мужиками торопливо выносили мебель, коробки, узлы с вещами. Мария Семёновна суетилась рядом, то и дело испуганно оглядываясь по сторонам.
Переезжают. Вернее — сбегают. С её деньгами.
Она смотрела, как загружается машина, и внутри всё переворачивалось. Там, среди этих коробок и узлов, среди наспех собранных вещей — её деньги. Её надежда на лечение. Её последний шанс вернуть хоть что-то из украденного сыном.
Развязка наступила внезапно.
В тот вечер Олег ворвался без звонка. Лидия Павловна вздрогнула от грохота двери. Сын стоял в прихожей — бледный, с потемневшим лицом, и она сразу поняла — знает.
— Ты?! — его голос звенел от ярости. — Как ты могла?!
Она стояла у кухонного стола, вцепившись побелевшими пальцами в край клеёнки. В горле пересохло, сердце колотилось где-то в самом горле.
— Детектив всё выяснил. Всё сошлось — ключи, время… — он смотрел на неё так, словно видел впервые. — Собственная мать! Воровка!
— А что мне оставалось? — еле слышно выдавила она.
— Что?! — он в два шага оказался рядом, навис над ней.
— Что мне оставалось делать?! — она подняла глаза, и вдруг вся боль, копившаяся годами, прорвалась наружу. — Когда заболела — просила помочь. А ты всё «потом, мам, потом». Зато на новую машину деньги нашлись. На рестораны твои. На курорты эти бесконечные…
— Ты из-за этого? — он схватил её за плечи, встряхнул. — Украла из-за этого?! Весь бизнес под удар поставила!
— Своё забрала! — она почти кричала, глотая слёзы. — «Через год верну, мам! С процентами!» Пять лет прошло! Пять лет я смотрю, как вы на мои деньги проматываете!
Он отшатнулся. Что-то дрогнуло в его лице — растерянность? Стыд? Злость?
— Только знаешь, что? — она вдруг почувствовала такую усталость, что ноги подкосились. Опустилась на табурет. — Нет у меня этих денег. Отдала твоей соседке, Марии Семёновне. На хранение. А она… она забрала всё. Сбежала.
В кухне повисла тяжелая тишина. Олег медленно опустился на стул напротив. Смотрел на мать — уже без ярости, но с каким-то странным выражением.
Он ушёл, не попрощавшись. А она осталась сидеть в пустой кухне.
Последствия были страшными. Олег вынужден был продать часть активов за бесценок, уволить сотрудников. Семья затянула пояса – никаких больше ресторанов и салонов. Алиса перестала ходить на дополнительные занятия.
А Лидия Павловна… она поняла, что потеряла нечто большее, чем деньги. Она потеряла доверие. Доверие сына, любовь внучки, уважение невестки.
И это оказалось страшнее любой болезни.
Говорят, время лечит. Но иногда оно только глубже вгоняет занозу в сердце, растравляет рану, которая никак не хочет затягиваться.
Прошёл месяц. Лидия Павловна почти не выходила из дома. Врач из поликлиники звонил несколько раз, настаивал на обследовании. Она отвечала механически: «Да-да, конечно… Как только появятся деньги…»
Деньги. Теперь это слово вызывало только горечь во рту.
Двор за окном опустел – все разъехались на дачи, в отпуска. Только соседские дети гоняли мяч до позднего вечера, их звонкие голоса разносились в летнем воздухе.
А потом появились объявления. Сначала в подъезде: «Требуется вахтёр». Потом в районной газете: «В школу №15 требуется гардеробщица». Маленькие чёрные буквы на белом фоне – как протянутая рука помощи.
Директор школы, полная женщина с добрыми глазами, даже не спросила о возрасте:
– Приходите в понедельник, Лидия Павловна. График удобный, работа не тяжёлая.
Первая зарплата – семь тысяч рублей. Она долго перебирала купюры дрожащими пальцами, пересчитывала, откладывала… Три тысячи – на квартплату, две – на лекарства, остальное – понемногу, в стеклянную банку. На лечение? На чёрный день?
А через неделю пришла первая весточка от Олега. Короткое сообщение: «Мам, как ты?»
Телефон выпал из рук. Она сидела на кухне, глядя в темнеющее окно, и слёзы катились по щекам. Два слова – а сколько в них было боли, надежды, невысказанной тоски…
«Живу помаленьку», – ответила она через час, собравшись с силами.
Ещё через неделю он появился на пороге. Похудевший, с новой сединой на висках. Молча прошёл на кухню, сел на своё привычное место. Достал конверт:
– Это… это часть долга. Начало возврата.
– Олежа…
– Нет, мам, – он поднял руку, останавливая её. – Дай договорить. Я много думал. О тебе, о нас, о деньгах… Знаешь, когда ты продала квартиру, я правда верил, что скоро всё верну. А потом… потом затянуло.
Он говорил долго. Как легко оказалось принимать материнскую жертву как должное. Как незаметно роскошь стала необходимостью…
– Я ведь даже не спрашивал, как ты живёшь, – его голос дрогнул. – Не замечал, что холодильник барахлит, что куртка старая…
– Сынок…
– А знаешь, что самое страшное? – он впервые за вечер посмотрел ей в глаза. – Когда я узнал про кражу… первая мысль была не о бизнесе, не о партнёрах. Я подумал: «Господи, неужели мама? Неужели довёл?»
В кухне повисла тишина. Только чайник тихо посвистывал на плите, да ветер шелестел тюлевой занавеской.
– Я ведь тоже виновата, – тихо произнесла Лидия Павловна. – Могла прийти, поговорить. А вместо этого…
– Вместо этого доверилась Марии Семёновне, – закончил Олег. – Знаешь, я нашёл её. Точнее, детектив нашёл.
Сердце пропустило удар:
– И что?
– Сын её, Сергей, всё спустил. Проиграл. Теперь они прячутся от кредиторов где-то в области. – Он невесело усмехнулся. – Видимо, это карма такая…
На следующий день пришла невестка. Без макияжа, в простом платье – совсем не похожая на ту гламурную женщину из инстаграма.
– Мама Лида, – она присела рядом, взяла за руку. – Я так виновата перед вами. Все эти фото, хвастовство… А ведь это благодаря вашим деньги.
Они проговорили до вечера. Катя рассказывала, как изменилась их жизнь за последний месяц. Как учится готовить дома вместо ресторанов.
Прошёл год. Многое изменилось.
Олег восстанавливал бизнес – медленно, осторожно, без прежнего размаха. Каждую неделю приносил матери конверт: «Это твоё, мам. Понемногу, но верну всё».
Лидия Павловна продолжала работать в школе. Не из-за денег – просто полюбила утренний шум детских голосов, беготню по коридорам, смех на переменах.
«Не твое дело»