Жанна никогда не любила их квартиру. Точнее, не квартиру — а то, что она была намертво связана со свекровью. Бывшая коммуналка на втором этаже сталинского дома, где после перепланировки из длинного общего коридора получились две отдельные квартиры. В одной жила Валентина Степановна, в другой — они с Борисом.
Когда-то, ещё в советские времена, здесь было пять комнат и общая кухня. Жили разные семьи, ругались, мирились, варили борщи в одной кастрюле. А в девяностые жильцы разъехались, кто умер, кто квартиры получил. Осталась только мать Бориса.
В девяностые, когда все соседи разъехались, мать Бориса взялась за ум. Решила — хватит в коммуналке мыкаться, надо нормально жить.
Наняла рабочих, снесла пару стенок. Себе сделала просторную двушку — из трёх комнат получилось. А сыну отгородила две оставшиеся. Коридор между квартирами общий остался, но входы разные — каждому своя дверь.
— Вот как надо было сразу делать, — хвасталась потом Валентина Степановна подругам. — Теперь и мне раздолье, и сынок при деле.
В документах записали всё поровну — мать и сын пополам хозяева. На бумаге вроде общая собственность, а по факту каждый в своём углу сидел.
Жанна переехала к Борису три года назад, после свадьбы. Привыкала тяжело — не к квартире, а к тому, что свекровь живёт в двадцати метрах. Стенка тонкая, слышно каждый шорох. Валентина Степановна рано встаёт, включает телевизор на полную громкость, разговаривает по телефону так, словно звонит в другой город без связи.
— Мам, потише можно? — просил иногда Борис.
— А что, мешаю? В своей квартире не могу телевизор посмотреть?
Технически она была права. Своя квартира — свои правила. Но жить рядом с таким соседом было непросто.
Хуже всего было то, что Валентина Степановна считала себя хозяйкой всего дома. Могла без стука зайти к ним — ключи от их квартиры у неё были с самого начала. Могла сделать замечание по поводу готовки, уборки, покупок.
— Жанночка, — говорила она, — а зачем ты такой дорогой порошок берёшь? Есть же дешевле, ничуть не хуже.
Или: — А пыль-то на шкафу. Я уже три дня на неё смотрю.
Борис отмахивался: — Мам, ну что ты придираешься? Живем как хотим.
Но Жанна чувствовала — он между двух огней. С одной стороны, жена, с другой — мать. И угодить обеим сложно.
Полгода назад Валентина Степановна загорелась новой идеей. Захотела сделать ремонт в общем коридоре.
— Представляете, — говорила она, разводя руками, — уберём эту стенку между входами, сделаем один красивый холл. Плитку положим, потолок натяжной. Будет как в элитном доме!
Жанна не поняла смысла затеи. Зачем объединять входы? У каждого есть своя дверь, свой домофон. Зачем тратить деньги на то, что работает и так?
— Валентина Степановна, а что это даст? — спросила она.
— Красиво будет! И удобно. Одна дверь на всех, один замок менять.
— Но нам удобно и так…
— Тебе удобно, а мне нет! — вспыхнула свекровь. — Я тут тридцать лет живу, лучше знаю, что нужно!
Борис попытался сгладить конфликт:
— Мам, давайте спокойно обсудим. Сколько это будет стоить?
— Тысяч сто. Может, сто пятьдесят. По современным меркам — копейки.
— Это не копейки, — возразила Жанна. — Это серьёзные деньги.
— Для тебя серьёзные, а для семьи — инвестиция. Дом же наш общий!
— Валентина Степановна, но зачем разрушать то, что работает?
— А затем, что я хозяйка здесь! — повысила голос свекровь. — И если решила сделать ремонт — сделаю!
С того разговора прошло несколько месяцев, но тема не закрывалась. Валентина Степановна то и дело возвращалась к ней, втягивала в обсуждение Бориса.
— Борь, — говорила она, — ну посмотри, как у нас некрасиво. Коридор облупился, краска отваливается. Стыдно перед соседями.
— Мам, если тебя коридор смущает — сделай косметический ремонт. Покрась стены, поклей обои. И хватит.
— Зачем косметический? Надо кардинально всё менять!
— А смысл?
— Смысл в том, чтобы жить красиво! А не как в коммуналке!
Жанна молчала, но внутри кипела. Коммуналка? А кто эту коммуналку создал, разрешив матери жить в двадцати метрах?
Но Борис постепенно стал склоняться к материнской точке зрения. То ли устал от её нытья, то ли действительно захотелось перемен.
— Жан, — сказал он как-то вечером, — а может, и правда ремонт сделать? Освежить всё.
— Зачем тратить деньги на то, что не нужно?
— Ну почему не нужно? Мама права — выглядит колхозно.
— Боря, я не против ремонта. Я против объединения входов.
— А что в этом плохого?
— То, что у нас не будет собственной двери. Твоя мама сможет ходить к нам когда угодно.
— Она и сейчас может. У неё ключи есть.
— Сейчас хотя бы дверь есть. А если объединить входы — вообще никакой границы не останется.
— Жанна, это же мама. Не чужой человек.
— Для меня — чужой.
Ссора назрела постепенно, как гроза. Копилось недовольство, раздражение, непонимание. А взорвалось из-за мелочи.
В субботу утром Валентина Степановна пришла к ним с рулеткой и блокнотом.
— Борь, помоги мне коридор измерить, — сказала она. — Мастера завтра приедут смотреть.
— Каких мастеров? — спросила Жанна.
— Строителей. Я уже договорилась, будут делать ремонт.
— Мы же не решили ещё!
— Я решила. Это мой дом, я и решаю.
— Не только ваш! — не выдержала Жанна. — Борис тоже собственник!
— Борис со мной согласен. Правда, сынок?
Борис замялся, переводил взгляд с жены на мать.
— Ну… в принципе, мама права. Ремонт не помешает.
— Ты что, серьёзно? — Жанна не верила своим ушам. — Она тебя прогнула?
— Никто меня не прогибал! Просто я считаю, что ремонт нужен.
— Объединение входов нужно?
— А почему нет? Удобно же.
— Удобно для кого? Для твоей мамы?
— Жанна, не заводись, — вмешалась Валентина Степановна. — Мы семья, нам скрывать друг от друга нечего.
— Я не хочу жить без двери!
— Дверь будет. Общая дверь.
— Не хочу общую!
— А никто тебя и не спрашивает! — рявкнула свекровь. — Квартира не твоя, дом не твой! Захотела командовать!
Жанна зорко и в упор посмотрела на Бориса — ждала, что он заступится за неё. Но тот молчал.
— Понятно, — сказала она. — Раз тебе мамина точка зрения дороже, идите живите вместе. А я не буду мешать семейному счастью.
— Жан, ну что ты…
— Ничего я не «что». Если ты так рвёшься к маме — давай к ней. Живите в одной квартире, делайте общие входы, спите в одной комнате!
— Жанна, успокойся…
— Не буду! Надоело! Три года живу как третий лишний! Твоя мама решает, что нам есть, как убираться, во сколько спать! А теперь ещё и двери у нас не будет!
— Это же временно…
— Ничего не временно! — Жанна швырнула полотенце на пол. — Твоя мама хочет нас полностью контролировать! А ты ей помогаешь!
— Жанна…
— Всё! — она показала ему на дверь. — Вон отсюда! К мамочке! Раз её мнение для тебя важнее!
Борис постоял секунду, потом взял куртку и ушёл. Хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась.
Валентина Степановна довольно улыбнулась:
— Вот и славно. Теперь всё можно спокойно обсудить.
— Не с вами, — отрезала Жанна и тоже ушла в свою «квартиру».
Борис не вернулся ни вечером, ни на следующий день. Жанна звонила ему, но он не отвечал. Только на третий день прислал эсэмэску: «Живу у Серёги. Думаю».
Жанна злилась и переживала одновременно. С одной стороны, он сам виноват — встал на сторону матери против жены. С другой — может, она перегнула, выгнав его из собственной квартиры?
Валентина Степановна торжествовала. Ходила довольная, напевала, громко разговаривала по телефону:
— Да, представляешь, выгнала собственного мужа! Из его же квартиры! Ну что за невестки пошли…
Жанна слышала эти разговоры через тонкую стенку и кипела. Но делать было нечего — сама себя в эту ситуацию загнала.
Во вторник начальник вызвал Жанну и сообщил о командировке.
— В Новосибирск нужно ехать, — сказал он. — Документы по проекту получить, с заказчиком встретиться. Дня на четыре-пять.
— А можно кого-то другого?
— Нет, именно вас просят. Вы же проект вели.
Жанна согласилась. Может, и хорошо — отвлечётся от семейных проблем, подумает спокойно.
Уезжала в среду утром. Борис так и не появился, не позвонил. Только Валентина Степановна выглянула из своей двери:
— Надолго?
— На неделю, — соврала Жанна. На самом деле планировала вернуться в воскресенье.
— Ну и хорошо. Отдохнёшь от семейной жизни.
Жанна промолчала, взяла чемодан и ушла.
Командировка прошла быстро. Деловые встречи, подписание документов, решение рабочих вопросов. Жанна даже расслабилась немного — хорошо иногда сосредоточиться только на работе.
Борис так и не звонил. Жанне гордость не позволяла больше звонить. Пусть сам додумается, что семья важнее материнских капризов.
В пятницу вечером закончила все дела, купила билет на субботний поезд. Решила вернуться раньше — соскучилась по дому, по мужу тоже, если честно.
Ехала и думала — как помириться? Что сказать? Может, стоит согласиться на ремонт, но поставить условие — никаких объединений входов?
Поезд прибыл в субботу в два часа дня. Жанна взяла такси, приехала домой, поднялась по знакомой лестнице. В коридоре стояли два больших мешка — серые, завязанные верёвками.
— Странно, — подумала она. — Откуда мешки?
Достала ключ, вставила в замок. Повернула. Дверь не открывается.
Попробовала ещё раз — тот же результат. Ключ поворачивается, но замок не щёлкает.
— Заело что ли? — пробормотала Жанна.
Попробовала третий раз. И тут дверь сама открылась — но не совсем. На цепочке.
В щели показалось мужское лицо — молодое, незнакомое.
— Вы кто? — спросил мужчина недоверчиво.
Жанна опешила:
— Как кто? Я здесь живу!
— И мы тут живем. Мы эту квартиру снимаем.
— Что значит «снимаете»?
Мужчина закрыл дверь, снял цепочку, открыл снова. Рядом с ним появилась девушка лет двадцати пяти.
— Мы снимаем здесь уже три дня, — сказала девушка. — А вы кто такая?
— Я… — Жанна не могла выговорить ни слова. — Это моя квартира!
— Ваша? — удивился мужчина. — Но мы договор заключали с хозяйкой. Валентиной Степановной.
— С какой хозяйкой? Покажите договор!
Мужчина прошёл в комнату, вернулся с бумагой. Жанна пробежала глазами — договор аренды квартиры номер 15 между собственником Валентиной Степановной и арендаторами…
— Это подделка! — закричала она. — Валентина Степановна не полный собственник!
— Не знаем, — пожал плечами мужчина. — Мы имеем дело с тем, кто квартиру сдавал.
— А где мои вещи?
— Какие вещи?
— Мои! Которые в квартире были!
— А, эти мешки? — девушка показала на коридор. — Валентина Степановна сказала, что это вещи прежних жильцов. Просила выставить.
Жанна схватилась за сердце. Мешки — это её одежда, утварь, документы. Всё, что она собирала годами.
— Вы не понимаете, — сказала она дрожащим голосом. — Это моя квартира! Мой дом! Я тут живу!
— Извините, — развёл руками мужчина. — Но у нас договор есть. Мы деньги заплатили. А с семейными разборками — извините, не наше дело.
— Но я же не знала! Я в командировке была!
— Ну так разбирайтесь с Валентиной Степановной, — предложила девушка. — А мы здесь законно.
И закрыла дверь.
Жанна осталась одна в коридоре с двумя мешками своих вещей. В глазах потемнело. Села прямо на ступеньки и заплакала.
Не знала, сколько просидела. Слёзы лились сами собой — от обиды, от беспомощности, от шока. Как так можно? Выбросить человека из собственного дома?
Попробовала постучать к свекрови. Никто не ответил. Видимо, Валентина Степановна куда-то ушла — или делала вид, что её нет дома.
Позвонила Борису. Долгие гудки, потом:
— Алло?
— Борь, это я…
— Жанна?
— Да. И знаешь что? Твоя мама сдала нашу квартиру чужим людям!
— Что?!
— То, что слышишь! Мои вещи в мешках на лестнице стоят, а в квартире живут арендаторы!
— Не может быть…
— Ещё как может! Приезжай, сам увидишь!
— Еду, — коротко сказал Борис и повесил трубку.
Борис приехал через полчаса. Увидев жену с заплаканными глазами и мешки на лестнице, побагровел.
— Мама! — заорал он, стуча в дверь свекрови. — Мама, открывай!
Валентина Степановна появилась через минуту — спокойная, даже довольная.
— А, сынок приехал, — сказала она. — И невестку прихватил.
— Мам, что это такое? — показал он на мешки.
— А то. Вещи. Жанночкины.
— Почему они на лестнице?
— А потому что ей здесь больше места нет.
— Как нет места? Это её дом!
— Её? — рассмеялась Валентина Степановна. — Дорогой мой, это мой дом! Я тут тридцать лет живу! А она — тут никто!
— Мам, ты что наделала?
— Наделала? Навела порядок! Твоя жена тебя выгнала из собственной квартиры! А я нашла людей, которые будут нормально здесь жить!
— Но это же…
— Это справедливо! — перебила его мать. — Захотела командовать — получай результат!
Борис стоял между женой и матерью, не зная, что делать. С одной стороны — мать, которая вырастила, дала кров, оформила на него часть квартиры. С другой — жена, которую любил, с которой планировал жизнь.
— Мам, — сказал он наконец, — так нельзя. Это нечестно.
— Что нечестно?
— Тут и моя доля есть!
— Твоя доля… — Валентина Степановна посмотрела на сына с презрением. — А ты где был, когда твою долю защищать надо было? У друга прохлаждался!
— Я думал…
— Ничего ты не думал! Жена тебя выгнала — ты и смылся! А теперь приехал права качать!
Жанна слушала этот разговор и понимала — ничего не изменится. Валентина Степановна чувствует себя правой, Борис мечется между двух огней, а арендаторы просто не хотят в чужие проблемы встревать.
— Борь, — сказала она тихо, — поехали отсюда.
— Куда поехали?
— К твоему другу. Пока разберёмся, что делать дальше.
— Но это же наша квартира!
— Была наша. А теперь — твоей мамы и арендаторов.
— Жан…
— Поехали, говорю. Надоело.
Борис помог ей затащить мешки в машину. Валентина Степановна смотрела из окна, но не вышла попрощаться.
Ехали молча. Каждый думал о своём.
— Прости, — сказал наконец Борис. — Я не думал, что мама на такое пойдёт.
— А я не думала, что ты на её сторону встанешь.
— Я не на её сторону встал…
— Встал. В самый важный момент.
— Жан, ну что теперь делать?
— Не знаю. Жить у Серёги, наверное. Если не выгонит тоже. А там видно будет.
— А квартира?
— А что квартира? Пусть твоя мама с чужими людьми поживёт. Посмотрим, понравится ли ей такое соседство.
Серёга их принял без лишних вопросов. Друг Бориса жил в однушке один, места мало, но на диване поместиться можно.
— Надолго к нам? — спросил он.
— Пока квартиру искать будем, — ответила Жанна.
— Квартиру? А что с вашей?
— Свекровь сдала посторонним людям.
— Как сдала? А ты где была?
— Я в командировке.
— Ого. И что теперь?
— А ничего. Пусть сама разбирается со своими арендаторами.
Серёга покачал головой:
— Жесть. Но вы правы — чужие люди в доме это ещё то удовольствие.
Через неделю Валентина Степановна позвонила Борису:
— Сынок, когда домой вернёшься?
— Не знаю, мам.
— Как не знаешь? Это же твой дом!
— Мой дом ты чужим людям сдала.
Месяц спустя Борис и Жанна нашли себе квартиру — однокомнатную в новом доме на другом конце города. Съёмную, но зато свою. Никто не мог прийти с ключами и решить их судьбу.
— А не жалко? — спросила Жанна мужа. — Квартира-то хорошая была.
— Жалко, — согласился Борис. — Но знаешь что? Там я никогда не чувствовал себя хозяином. Всё мамино!
Валентина Степановна звонила ещё несколько раз — жаловалась на арендаторов, просила помочь их выселить. Но Борис был непреклонен:
— Мам, ты хотела жить с посторонними людьми? Живи.
И правда — пусть живёт. А они построят свою жизнь.
А вам кто сказал, что холодильник общий? — нервно уточнила хозяйка квартиры