Когда Аня впервые увидела Лидию Павловну, она показалась ей строгой, но подтянутой женщиной — аккуратный пучок, серьёзный взгляд, дорогие духи с чуть горьковатой ноткой. Позже Аня поняла, что в этом взгляде было не только внимание, но и постоянная оценка. С того самого дня, как она стала женой Игоря, Аня жила под этим невидимым микроскопом.
Поначалу Лидия Павловна в их жизни появлялась редко. У неё была своя квартира в соседнем районе, подруга в хоре при доме культуры, дача с цветниками и теплицей. Но в тот июньский вечер, когда в их дверь позвонили, Аня почувствовала лёгкий холодок — и не от сквозняка. Свекровь стояла на пороге с двумя пакетами: в одном был домашний пирог, во втором — какие-то бумаги.
— Здравствуй, Анечка. Игорь дома? — спросила она, переступая через порог без ожидания приглашения.
Пирог они съели за вечерним чаем, а бумаги так и остались лежать на тумбочке в прихожей. Но с того вечера визиты свекрови стали регулярными. Сначала — по поводу: передать Игорю какие-то документы, забрать старые фотоальбомы, попросить помощи с покупкой стройматериалов для дачи. Потом — просто так: «Заехала, была неподалёку». Аня ловила себя на том, что начинает подсчитывать, сколько раз за неделю Лидия Павловна появляется у них.
Сам Игорь делал вид, что не замечает нарастающего напряжения. Он всё чаще задерживался на работе, а дома молча включал телевизор. Аня пыталась с ним говорить:
— Ты понимаешь, что твоя мама приходит без звонка? — осторожно начинала она.
— Ну и что? Она же не чужая, — отмахивался он. — Ей одной скучно.
Вскоре начались мелкие стычки. Лидия Павловна могла переставить посуду в шкафу, «чтобы удобнее было». Могла выкинуть пакет с зеленью, потому что «она уже вялая». Могла в присутствии Ани дать Игорю совет, как «правильнее» откладывать деньги — и этот совет всегда намекал на то, что тратить на одежду для Ани или кружки рисования для их дочери — лишнее.
Особенно больно было, когда свекровь вмешивалась в воспитание шестилетней Леры. В её глазах всё, что делала Аня, было «не по-настоящему»: не те книги, не те игрушки, слишком мягкий тон.
— Детям нужен режим, а не вот эта ваша психологическая мода, — говорила Лидия Павловна, поправляя Лере косичку. — Воспитание — это строгость, а не сюсюканье.
Аня старалась не спорить, но иногда не выдерживала:
— У Леры есть родители. Мы сами решим, что ей нужно.
— О, — поджимала губы свекровь. — Это ты мне говоришь? Я, между прочим, двух сыновей подняла.
За осенью пришла зима, и визиты Лидии Павловны только участились. Однажды Аня, вернувшись с работы, обнаружила свекровь на кухне, раскладывающую по банкам их сахар и крупы.
— Я тут порядок навела, — сказала та, даже не подняв глаз. — У вас всё как-то вперемешку.
Аня почувствовала, что у неё дрожат руки. Порядок был её собственный, привычный, отлаженный. Но спорить было бесполезно — Игорь встал на сторону матери:
— Мама хотела как лучше.
Тогда Аня впервые подумала, что это уже не просто визиты. Это — вторжение.
Весной ситуация накалилась. Лидия Павловна принесла стопку квитанций и заявила, что в её доме предстоит капитальный ремонт: заменят лифт, трубы, фасад. Она говорила об этом так, будто это напрямую касалось Ани и Игоря. Но тогда Аня ещё не поняла, к чему всё идёт.
Через неделю после разговора о ремонте Лидия Павловна снова пришла. На этот раз без пирога, но с блокнотом и ручкой. Села за стол, открыла страницу, исписанную аккуратным почерком, и, не поднимая глаз, произнесла:
— Вот, прикинула смету.
Аня поставила на стол кружки с чаем и села напротив.
— Смету на что?
— На ремонт, конечно, — удивлённо подняла брови свекровь. — У нас в доме всё старое, а если уж делать, то сразу и ванну обновить, и кухню. Плитку надо менять, мебель… Ну, ты понимаешь.
Аня молчала, но в голове уже звучал ответ: «Это ваши расходы, Лидия Павловна». Слова застряли в горле, потому что в этот момент в квартиру вошёл Игорь. Увидев мать с блокнотом, он устало опустился на стул.
— Мам, мы с Аней только ипотеку взяли, у нас нет лишних денег, — тихо сказал он.
— Лишних? — Лидия Павловна прищурилась. — А на новую коляску для Леры были? И на ваш отпуск в прошлом году тоже?
Аня почувствовала, как в груди поднимается волна злости. Эти покупки они сделали на свои деньги, без помощи свекрови, и объясняться за них не собирались. Но Игорь замолчал, и в комнате повисло тяжёлое молчание.
После того вечера свекровь стала чаще намекать на свои трудности. То жаловалась на высокие коммунальные, то на «дешёвые лекарства, которые ей, к сожалению, не помогают». Игорь снова стал приносить домой меньше денег: то матери нужно было заплатить за свет, то «срочно заменить холодильник». Аня пыталась поговорить, но муж только разводил руками:
— Ну она же одна, кто ей поможет, если не я?
Аня всё больше чувствовала, что они втянуты в чужую финансовую яму. Её зарплаты хватало на еду, детские кружки и часть ипотеки. Всё остальное растворялось в маминых просьбах. Лидия Павловна, как назло, всё чаще задерживалась у них по вечерам, и однажды Аня застала её за тем, что та перебирала их документы в ящике стола.
— Я просто смотрела, что у вас за страховка, — пояснила свекровь, будто ничего особенного не произошло. — Может, переплатили.
С каждым месяцем Аня ощущала, что в их квартире стало тесно. Не физически — психологически. Даже Лера начала спрашивать, почему бабушка всё время у них, ведь раньше она «жила в другом доме». Аня старалась отвечать мягко, но в душе крепло понимание: свекровь словно ищет лазейку, чтобы закрепиться в их жизни навсегда.
Весной Лидия Павловна неожиданно принесла внуке — сыну Игоря от первого брака — дорогой смартфон.
— Подарок от бабушки, — гордо сказала она. — У вас, может, и нет лишних денег, а у меня найдутся для семьи.
Аня едва сдержала сарказм. Для семьи — но за счёт их же бюджета.
В июне произошло то, что стало переломным моментом. Игорь задерживался на работе, Аня вернулась поздно из офиса. На кухне горел свет, и там сидела Лидия Павловна, раскладывая на столе яркие каталоги мебели.
— Смотри, Анечка, — сказала она, улыбаясь, — вот эта стенка в гостиную мне очень нравится. Не дешёвая, но качественная. И кухня в белом цвете, под заказ.
Аня устало присела на стул.
— Это всё для вашей квартиры? — спросила она.
— Ну конечно. — Лидия Павловна сделала паузу и посмотрела прямо в глаза. — Но есть идея получше.
Внутри у Ани всё похолодело. Она ещё не знала, что услышав продолжение, захочет собрать вещи и уйти — хоть к подруге, хоть в съёмную комнату.
— Какая ещё идея? — спросила Аня, стараясь говорить ровно, но голос всё равно дрогнул.
Лидия Павловна поставила локти на стол, переплела пальцы и, будто готовясь к важной речи, медленно произнесла:
— Знаешь, Анечка, я подумала… Зачем мне одной в той квартире сидеть? Ремонт делать, деньги тратить, таскаться туда-сюда… А у вас тут простор, уютно, Лера рядом. Мы же семья.
Аня молчала, хотя внутри всё сжалось.
— Вот я и решила, — продолжала свекровь, — что так будет лучше для всех. Ремонт в этой комнате сделаю и перееду к вам. А свою квартиру сдам.
Сказано это было ровно, спокойно, но с таким тоном, что возражения будто не предполагались. Как будто речь шла о чём-то уже решённом.
— Вы… хотите жить здесь? — Аня почувствовала, что слова даются с трудом.
— А что в этом плохого? — Лидия Павловна подняла брови. — Мы же близкие люди. С ребёнком помогу, внук всегда под присмотром будет. А квартиру сдам — это же доход в семью.
Аня видела, как Игорь, стоящий у двери, замялся, опустил глаза. Он явно знал об этой «идее» раньше. И это резануло сильнее, чем сами слова свекрови.
— То есть вы уже всё решили, — тихо сказала Аня, чувствуя, как к горлу подступает горький ком.
— Ну… так ведь правильно, — пожала плечами Лидия Павловна. — Игорь не возражает. Значит, всё в порядке.
В этот момент Аня поняла, что это не предложение и не просьба. Это — условие, под которое её семью подводили медленно и планомерно, месяц за месяцем.
Она сжала ладони до боли, чтобы не сказать всего, что думала. В голове крутилась лишь одна мысль: теперь их дом перестанет быть их домом. И то, что казалось временным вмешательством, превратится в постоянное соседство, в котором не будет ни её пространства, ни её покоя.
И, глядя на свекровь, Аня услышала последние слова, которые прозвучали как приговор:
— Ремонт в этой комнате сделаю и перееду к вам. А свою квартиру сдам.
Дарственная на дом за брошь