Суббота началась как обычно — уборка, стирка, готовка на всю неделю вперёд. Юлия привыкла к этому ритму за последние четыре месяца. С утра до вечера — одна сплошная работа. Дома и на службе.
Муж Денис сидел в зале перед телевизором. Там крутили какой-то боевик времён девяностых, но он смотрел сквозь экран, отсутствующим взглядом.
Так проводил все дни с тех пор, как не стало отца. Просыпался часов в одиннадцать, плёлся на кухню за едой, включал телевизор — и пропадал до вечера.
Раньше, до трагедии, суббота была их днём. Денис вставал в семь утра, как на работу, завтракал и планировал как будут проводить совместный выходной.
Иногда его просили соседки то кран подкрутить, то розетку новую поставить, то шкаф собрать. Не за бесплатно, конечно. Руки у него были действительно золотые — что ни возьмётся делать, всё получалось идеально.
А теперь он даже лампочку поменять не мог заставить себя. Перегорела в коридоре три недели назад, Юлия просила — отмахивался. Пришлось самой лезть на табуретку.
Юлия решила навести порядок в спальне — переложить зимние вещи в шкаф, летние достать. Скоро май, можно было готовиться к теплу. Хотя особых планов на лето не было — на отпуск денег не хватало.
Достала шкатулку с украшениями. Нужно было убрать серёжки, которые носила вчера на работу — коллега Света праздновала день рождения, скинулись на тортик в кафе. Юлия потратила последние деньги, но отказаться было неловко.
Открыла крышку шкатулки и замерла.
Золотого браслета не было.
Того самого, что Денис подарил ей на свадьбу пять лет назад. Тонкая цепочка с маленьким сердечком и крошечным бриллиантом посередине — не очень дорогая, граммов на семь-восемь, но для неё бесценная. Они тогда только съехались, денег было в обрез, но Денис откладывал с каждой зарплаты, чтобы купить жене настоящий подарок.
— Будешь носить и вспоминать наш самый счастливый день, — сказал он тогда, застёгивая браслет ей на запястье.
Юлия носила его только по особым случаям. В последний раз надевала на Новый год — тогда ещё Денис был живым, работящим, любящим мужем. А не этим… призраком.
Сначала она подумала, что просто забыла, куда положила. Перерыла все ящики комода, посмотрела на туалетном столике, проверила карманы сумочек. Заглянула в ванную — может, снимала, когда умывалась?
Ничего.
А потом поняла: без спроса взять украшение мог только один человек в этом доме.
Сердце сжалось так, что стало трудно дышать. Неужели Денис дошёл до такого? Продавать её вещи за спиной?
Юлия села на кровать, закрыла лицо руками. Может, есть какое-то объяснение? Может, он хотел отнести в чистку?
Но в глубине души знала — дело не в чистке.
Четыре месяца назад их размеренная, спокойная жизнь рухнула в одночасье. Юлия помнила тот январский вечер до мелочей: она готовила картошку с мясом — любимое блюдо мужа, Денис лежал на диване и смотрел футбол, за окном мело. Обычный зимний вечер.
И вдруг зазвонил телефон.
— Алло, Денис Григорьевич? Это из больницы имени Боткина. К нам поступил ваш отец…
Дальше голос врача тонул в шуме крови в ушах. Юлия видела только, как лицо мужа становится восковым, как дрожат его руки, как он роняет трубку на пол.
Григорий Петрович умер от инфаркта на рабочем месте. В шестьдесят пять лет, полный сил и энергии. Утром ушёл делать ремонт в элитной новостройке — к вечеру его не стало. Сердце не выдержало.
Для Дениса это стало концом света. Отец значил для него не просто всё — он был его вселенной.
Мать родила сына поздно, в двадцать восемь, беременность была тяжёлой. Григорий Петрович души в ребёнке не чаял, компенсируя материнскую усталость и частые болезни жены.
С пяти лет он брал Дениса с собой на стройки. Сначала просто показывал, как работают взрослые дяди, потом стал объяснять назначение инструментов. К десяти годам мальчик уже знал разницу между дрелью и перфоратором, мог подать нужный ключ и даже помочь с простой работой.
— Мужчина должен уметь всё починить своими руками, — внушал отец сыну. — И кран капающий, и розетку искрящую, и душу человеческую, если потребуется.
Денис впитывал каждое слово как губка. Рос не по дням, а по часам, и вместе с ним росло мастерство. В школе одноклассники приходили к нему домой чинить велосипеды, а учителя просили помочь с мелким ремонтом в кабинетах.
После девятого класса Денис даже не думал, куда идти учиться. Конечно, в строительный техникум. А потом — в отцовскую бригаду. Они стали настоящей командой: Григорий Петрович — опытный мастер, Денис — талантливый ученик, который превосходил многих ровесников.
В их районе к ним обращались все. «К Грише с сыном сходи, — говорили соседи, — у них руки из правильного места растут». Заказов было столько, что приходилось отказывать — физически не успевали всё переделать.
Денис женился в двадцать восемь. Юлию он встретил на одном из объектов — она работала в фирме, которая заказывала ремонт офиса. Симпатичная, скромная, с добрыми глазами. И главное — не требовательная, не капризная. Григорий Петрович невестку одобрил сразу:
— Хорошая девка. Не из тех, что мужика на шею сядут.
Свадьба была простой, но душевной. Григорий Петрович произнёс тост, который Юлия запомнила навсегда: «Семья — это когда двое тянут в одну сторону. Будете тянуть вместе — всё получится».
Пять лет они и тянули вместе. Денис работал, зарабатывал хорошие деньги — услуги квалифицированного мастера всегда в цене. Юлия вела дом, планировали детей. Григорий Петрович часто заходил, помог им с ремонтом квартиры, сам выбирал мебель и технику — как для родной дочери.
И вдруг всё кончилось.
После прощания Денис будто выключился. Сидел на поминках каменным, не плакал, почти не говорил. Друзья пытались поддержать, рассказывали, каким замечательным человеком был Григорий Петрович, как много он для них значил. Денис кивал и молчал.
А потом пришёл домой и остановился.
Первую неделю Юлия списывала на шок. Конечно, тяжело потерять самого близкого человека. Сама она очень любила свёкра, тяжело переживала утрату. Григорий Петрович стал ей почти родным отцом — своего она потеряла ещё в детстве.
Но время шло, а Денис не оживал. Сначала взял отпуск за свой счёт, потом больничный, потом его просто попросили — за прогулы. Он не сопротивлялся, даже не расстроился.
— Всё равно, — сказал он Юлии. — Без отца не могу. Всё напоминает о нём.
Друзья из бригады приходили, звали на новый объект. Хорошие деньги предлагали, щадящий график. Денис отказывался:
— Не готов пока. Может, позже.
Но позже не наступало. Прошёл февраль, март, апрель. Денис превратился в мебель — просыпался к обеду, ел то, что готовила жена, садился к телевизору до ночи. По вечерам покупал бутылку, пил не напиваясь, но систематически.
Юлии приходилось тянуть всё одной. Работала кадровиком в небольшой торговой фирме, зарплата была обычной — тридцать пять тысяч. Раньше это были приятные карманные деньги к Денисовым заработкам. Теперь — единственный источник дохода семьи.
Денег катастрофически не хватало. На коммуналку уходило десять тысяч, на еду — пятнадцать. Оставшиеся десять рублей распределялись на одежду, проезд, бытовую химию, мелкие расходы. О развлечениях, косметике, парикмахерской пришлось забыть.
Юлия донашивала старые вещи, покупала самые дешёвые продукты, экономила на всём. Подруги приглашали в кафе или кино — отказывалась, денег не было. Родители, живущие в другом городе, предлагали помочь — она стеснялась признаться в их положении.
А Денис как будто не замечал, что жена превратилась в рабочую лошадку. Она вставала в семь, готовила ему завтрак, ехала на работу, возвращалась вечером и снова готовила, стирала, убирала. Он же лежал на диване и щёлкал пультом.
— Ден, может, хоть что-то по дому поделать? — осторожно просила она. — Кран на кухне подтекает уже месяц.
— Не могу, — сухо отвечал он.
— Но так нельзя жить…
— А как можно? Ты не понимаешь…
Юлия понимала. Но не могла принять, что из-за горя муж закопал себя заживо. И её заодно.
Теперь ещё и это. Продал её браслет.
Она вышла на кухню, где на столе валялся телефон Дениса — старая модель, которую он не менял уже три года. Посмотрела последние звонки: вчера он полчаса разговаривал с матерью. Потом ещё раз звонил вечером, короткий разговор.
Юлия знала номер свекрови наизусть.
— Алло, Галина Михайловна? Это Юля.
— О, Юлечка, привет, родная. Как дела? — голос свекрови звучал устало и тревожно.
— Плохо. Скажите честно, вы вчера просили у Дениса денег?
Пауза. Слышно было, как свекровь тяжело дышит.
— Просила… — наконец призналась она, и в голосе чувствовалась стыд. — Коммуналка за зиму пришла огромная, почти десять тысяч. Отопление подорожало страшно, а пенсия всё та же — двенадцать тысяч. Я думала, может, Денис наконец возьмётся за работу…
— А он что ответил?
— Сказал, что денег у вас нет, но что-нибудь придумает. Я не знала, что он… — голос дрогнул. — Юля, что он сделал?
— Взял мой золотой браслет. Тот, что на свадьбу мне подарил.
Свекровь заплакала в трубку. Тихо, но Юлия слышала сдавленные всхлипы.
— Господи помилуй… Я же не это хотела! Не твои вещи продавать! Я хотела, чтобы он встряхнулся наконец, пошёл работать руками, как отец его учил.
— Знаю, Галина Михайловна.
— У него же талант! Золотые руки! Григорий с малых лет его всему учил. В пять лет мальчишка уже гвозди забивать мог.
Юлия слушала и чувствовала, как свекровь мучается — не меньше, чем она сама.
— А он дома сидит четыре месяца, телевизор смотрит, пьёт, — продолжала Галина Михайловна сквозь слёзы. — Жалуется, что без папы жизни нет. Но отец-то жив! В нём, в том, чему научил, в умениях, что передал!
— Я пыталась его уговорить…
— И я пыталась! Приезжаю к нему — сидит перед ящиком как истукан. Говорю: Денис, иди работай, люди зовут, деньги хорошие платят. А он мне: не могу, мама, всё об отце напоминает.
Галина Михайловна говорила быстро, взволнованно, видно было — накипело.
— Но ты-то держишься! Работаешь, дом ведёшь, его кормишь! А он что? Украшения у жены крадёт!
— Галина Михайловна…
— Знаешь, что меня больше всего злит? Григорий бы его за такое поведение ремнём выпорол! В тридцать пять лет! Мой муж всегда говорил: мужчина должен семью содержать, дом строить, детей растить. А не на диване лежать и на жену надеяться.
— Он говорит, что в депрессии…
— Депрессия — это когда человек месяц горюет, помощь ищет, с болью борется. А когда четыре месяца на печи лежит — это уже лень и безответственность. Я тоже мужа потеряла, но не разлеглась же пластом!
Юлия молчала. Свекровь первый раз за эти месяцы говорила так жёстко о сыне.
— Ты знаешь, что я ему скажу, когда он деньги принесёт? — продолжала Галина Михайловна. — Скажу: если ты принёс деньги от продажи жениных украшений — я их не возьму. Пусть жене возвращает. А мне пусть заработает своими руками, как отец учил.
— Вы не возьмёте?
— Ни копейки! Пусть поймёт наконец: воровать у жены — это дно. Ниже некуда. Или работай, или не претендуй на звание мужчины.
— А как же коммуналка?
— Как-нибудь. Занять у соседки, в долг попросить. Но на краденое не соглашусь.
Юлия почувствовала облегчение. Свекровь поняла ситуацию правильно.
— Галина Михайловна, спасибо…
— Не за что. Это я виновата — не надо было просить. Думала, встряхну его. А он ещё глубже упал.
— Что же нам делать?
— Не знаю, Юлечка. Не знаю. Может, к врачу его отвести? К психологу какому?
— Он не согласится.
— Тогда… Тогда, может, жёстче с ним? А то мы его жалеем, а он этим пользуется.
Юлия положила трубку и села за кухонный стол. За окном накрапывал дождь, серое небо давило на душу. Четыре месяца она ждала, что муж оправится от горя. Поддерживала, не торопила, давала время и пространство.
А он предал её доверие. Продал её браслет — память о лучшем дне их жизни.
Дверь в кухню отворилась, вошёл Денис. Глаза красноватые, пахло выпитым — видно, уже успел с утра принять на душу. В руке мятый конверт.
— Юль, вот… — неуверенно протянул он конверт. — Деньги за браслет. Мама отказалась деньги брать. Сказала, чтобы сам зарабатывал, а не жену обкрадывал. Вот принес тебе обратно.
Юлия взяла конверт, но не открывала. Смотрела на мужа — сутулого, небритого, с потухшими глазами.
— Денис, сядь рядом.
Он неуверенно опустился на стул напротив, избегая её взгляда.
— Ты реально хотел продать мой браслет?
— Да… Маме деньги нужны, коммуналка большая. А у нас денег нет, я не работаю…
— А ты не подумал спросить меня? Не подумал, что это моё украшение, память о нашей свадьбе?
Он пожал плечами.
— Думал, ты поймёшь. Мама нуждается.
— А я не нуждаюсь? — тихо спросила Юлия. — Мне не тяжело одной содержать семью? Я не устаю работать за двоих?
— Ты работаешь… — пробормотал он.
— Да, работаю! Потому что кто-то должен! Потому что коммунальные платежи сами себя не оплачивают, еда в холодильнике не появляется по волшебству!
Денис сжал кулаки, уткнулся в стол.
— Я не могу работать без отца… Не могу и всё…
— А жить как-то надо! Мне тоже больно, что Григория Петровича нет. Но я не легла пластом!
— У тебя отец не умер!
— Мой отец умер, когда мне было двенадцать! — вскрикнула Юлия. — И я знаю, что такое потеря! Но я не бросала учёбу, не прятала голову в песок!
Денис поднял на неё глаза — впервые за долгое время.
— Я просто не знаю, как жить без него, — прошептал он. — Он всё умел, всё знал, всё мог. А я без него никто.
— Ты умеешь всё то же самое! Руки у тебя золотые, голова светлая. Только пользоваться не хочешь.
— Боюсь…
— Чего боишься?
— Что не справлюсь. Что подведу кого-то. Что сделаю хуже, чем он.
Юлия вдруг поняла: муж не просто горевал — он боялся. Боялся жить без отца, боялся ответственности, боялся не оправдать память.
— Денис, — мягко сказала она, — а если не попробуешь, то точно не справишься.
— А если попробую и всё испорчу?
— Испортишь — исправишь. Отец тоже не сразу мастером стал. Учился, ошибался, набирался опыта.
Он молчал, переводя взгляд с неё на конверт.
— Четыре месяца, Денис, — продолжила она. — Четыре месяца я жду, что ты оживёшь. Поддерживаю, не тороплю, даю время прийти в себя. А ты что? Крадёшь у меня?
— Не краду… Хотел помочь маме…
— За мой счёт. Не за свой — за мой. Удобно, да?
Он встал, прошёлся по кухне к окну.
— Коля из нашей бригады звонил на прошлой неделе, — сказал он, не оборачиваясь. — Предлагал работу. Ремонт в новостройке, хозяева хорошие деньги платят.
— И что ты ответил?
— Что не готов ещё.
— А теперь готов?
Долгая пауза. За окном усилился дождь, капли стучали по стеклу.
— Не знаю… Может быть.
Юлия подошла к нему, положила руку на плечо. Почувствовала, как он дрожит.
— Попробуй, Ден. Просто попробуй. Не понравится — уйдёшь. Но дай себе шанс.
— А если не получится? Если я всё забыл?
— Руки не забывают. Отец хорошо тебя учил.
Он повернулся к ней, в глазах впервые за месяцы блеснуло что-то живое.
— А ты… ты меня не бросишь, если я снова сорвусь?
— Не брошу, если будешь пытаться. Но брошу, если будешь сидеть сложа руки и ждать, что я всё за тебя сделаю.
Денис кивнул, подошёл к телефону.
— Коля? Это Денис… Слушай, про ту работу что предлагал… Я готов попробовать.
Юлия слушала, как муж договаривается с другом о встрече, о том, когда можно начинать, какие инструменты понадобятся. В его голосе появились нотки, которых не было четыре месяца — неуверенность, но решимость.
— С понедельника выхожу, — сказал он, кладя трубку. — Объект большой, работы месяца на два минимум.
— Это хорошо.
— Юль… прости меня. За браслет, за эти месяцы… Я понимаю, тебе было тяжело одной.
— Будет легче, если ты встанешь на ноги.
— Постараюсь. Правда постараюсь.
Вечером позвонила свекровь.
— Юля, Денис звонил мне. Рассказал, что завтра идёт на работу. Такой… живой стал, впервые за месяцы. Даже побрился говорит, причесался.
— Надеюсь, у него получится.
— Получится. Я в него верю. Просто нужно было встряхнуть как следует. — Пауза. — Спасибо тебе, что не сдалась. Что не дала ему окончательно опуститься.
— Я люблю его, Галина Михайловна.
— Знаю. И он тебя любит, просто запутался совсем. Мужчины такие — без толчка не всегда сами понимают, что творят.
— А как ваши дела? С коммуналкой?
— Соседка одолжила. Разберёмся как-нибудь. Главное, чтобы Денис в себя пришёл.
Юлия убрала конверт с деньгами в комод. Завтра пойдёт в ломбард, заберёт браслет.
А вечером, когда Денис вернулся от друга, она впервые за месяцы увидела его улыбающимся.
Юлия обняла его. Четыре месяца она ждала этого момента — когда муж снова станет строить планы на будущее.
Браслет можно было потерять. Но если Денис вернёт себе руки, голову и желание жить — это станет настоящим выигрышем.
Звонок из прошлого