— Пап, Наташ, успокойтесь, — попробовал вмешаться Сергей.
— Молчи! — рявкнули на него одновременно оба.
— Вы знаете что? — Наташа схватилась за бока. — Мне надоело! Надоело ваше самодурство! Надоели ваши нравоучения!
Наташа замерла у приоткрытой двери Дашиной комнаты. Всхлипы доносились приглушенные, но отчетливые — дочка зарылась лицом в подушку и плакала так, будто мир рухнул.
А ведь час назад здесь сидел Виктор Петрович, проверял дневник и многозначительно цокал языком.
— Мам, войди, — донеслось из-за двери.
Наташа толкнула створку. Даша лежала поперек кровати, обняв плюшевого медведя. Глаза красные, на щеках блестели дорожки слез.
— Дашенька, что случилось?
— Дедушка сказал, что я позорю семью, — девочка сглотнула комок в горле. — Из-за тройки по математике.
Он кричал, что в его семье таких оценок вообще не было.
Наташа присела на край постели, погладила дочь по волосам. Сердце сжалось от знакомой беспомощности — как объяснить ребенку, что дедушка любит по-своему?
Хотя в последнее время «по-своему» напоминало военные действия.
— Он просто переживает за твою учебу.
— Не переживает! — Даша резко села. — Он меня ненавидит! Всегда ругается, всегда недоволен.
Я стараюсь, но у меня не получается так, как он хочет!
Полгода назад все началось безобидно. Виктор Петрович заглянул после работы, увидел дневник на столе и полистал из любопытства.
Четверка по русскому показалась ему подозрительной.
«А почему не пять?» — спросил тогда, поправляя очки.
Дашка смутилась, пробормотала что-то про сложную контрольную. А дедушка вдруг оживился, сел рядом и принялся расспрашивать подробности.
Какие были задания, как отвечали одноклассники, почему учительница поставила именно четверку.
Наташа тогда подумала — мило, дедушка интересуется внучкой.
Но уже через неделю Виктор Петрович явился с толстой тетрадью и заявил, что будет заниматься с Дашей дополнительно.
«Нельзя пускать учебу на самотек», — назидательно произнес он, устраиваясь за письменным столом.
С тех пор каждый визит превращался в экзамен. Виктор Петрович проверял домашние задания, заставлял решать дополнительные примеры, диктовал формулы.
Даша напрягалась, старалась, но чем больше усилий прикладывала, тем строже становился дедушка.
— Мама, а можно, чтобы он больше не приходил? — тихо спросила дочка.
Наташа растерялась. Как такое сказать Сергею? Он обожает отца, гордится его принципиальностью, называет «человеком старой закалки».
А Дашка боится собственного дедушку — разве это нормально?
— Дашенька, дедушка скоро уедет к тете Свете на дачу, отдохнет там. Может, и характер смягчится.
— Не смягчится, — мрачно покачала головой девочка. — Он считает меня глупой.
Вчера прямо так и сказал папе: «Внучка у вас какая-то несообразительная».
Наташа вздрогнула. Неужели Виктор Петрович действительно так выразился? При Даше? Или ребенок случайно подслушал взрослый разговор?
— Я больше не хочу его видеть, — твердо повторила Даша. — Совсем не хочу.
В кухне гремела посуда — Сергей мыл чашки после чаепития с отцом. Наташа поцеловала дочь в макушку и пошла к мужу.
— Как дела? — Сергей обернулся, вытирая руки полотенцем. Лицо спокойное, даже довольное.
— Плохо дела. Даша рыдает после каждого дедушкиного визита.
— Да ладно тебе, — отмахнулся муж. — Просто папа требовательный. Это полезно для детей.
— Сережа, она боится его! Двенадцатилетний ребенок дрожит от страха перед собственным дедушкой!
Сергей поморщился, отвернулся к окну. Наташа знала эту реакцию — муж не любил, когда критиковали Виктора Петровича. Отцовский авторитет для него был священным.
— Папа просто хочет, чтобы внучка выросла образованной, ответственной. А ты ее жалеешь, балуешь.
— Балую? — Наташа почувствовала, как поднимается раздражение. — Я просто не считаю нормальным доводить ребенка до истерики из-за тройки!
— Тройка — это плохо, — упрямо повторил Сергей. — В нашей семье всегда учились на четверки и пятерки.
— А если не получается? Если у ребенка другие способности?
— Получается у всех. Надо только постараться.
Наташа махнула рукой и вышла из кухни. Бесполезно спорить. Сергей видел в отце идеал, а в его методах воспитания — непререкаемую истину.
Через три дня Виктор Петрович появился снова. Пришел к обеду, как обычно, с серьезным лицом и пакетом учебников под мышкой.
— Ну-ка, внучка, покажи дневник, — сразу потребовал он, едва переступив порог.
Даша послушно протянула синюю книжечку. Виктор Петрович надел очки, стал внимательно изучать записи. Лицо его постепенно каменело.
— Что это такое? — он ткнул пальцем в страницу. — Тройка по математике? Опять?
Дашка съежилась, опустила глаза.
— Контрольная была трудная…
— Трудная! — взорвался дедушка. — Я в твоем возрасте только пятерки получал! Только пятерки, понимаешь? И никаких «трудных» контрольных не было!
— Пап, не кричи на ребенка, — вмешался Сергей. — Мало ли что бывает.
Виктор Петрович развернулся к сыну:
— Ты своего отца учишь? Меня, который тебя воспитал и в люди вывел? И без ремня!
— Да при чем тут ремень! — не выдержала Наташа. — Времена изменились! Нельзя же так давить на детей!
— Вот-вот! — зло усмехнулся свекор. — Времена изменились, а результат налицо! Дочь безответственная выросла, тройки в дневнике носит!
Даша вдруг всхлипнула и выбежала из комнаты. Хлопнула дверь в детскую.
— Видишь? — Наташа повернулась к мужу. — Довели ребенка!
— А что тут особенного? — Виктор Петрович пожал плечами. — Пусть поплачет, зато поймет, что учиться надо как следует.
Наташа почувствовала, как внутри все закипает. Этот самодовольный тон, эта уверенность в собственной правоте — до чего же все надоело!
— Виктор Петрович, может, стоит оставить Дашу в покое? Она старается, но математика ей дается тяжело.
— Ерунда! — отрезал свекор. — Просто лень одолела. Вы ее слишком балуете, вот она и расслабилась.
— Балуем? — голос Наташи зазвенел от возмущения. — Мы даем ребенку спокойно жить!
— Спокойно жить — это безделье поощрять! — Виктор Петрович стукнул кулаком по столу. — Я всю жизнь работал, не покладая рук, дом построил, сына в институт отправил! А теперь что? Внучка тройки носит, а родители еще и защищают!
— Да хватит уже! — взорвалась Наташа. — Не все дети одинаковые! Не все могут быть отличниками!
— Могут, если заставить! — рявкнул дедушка. — Только вы слабохарактерные! Жалость разводите вместо воспитания!
— Слабохарактерные? — Наташа шагнула вперед. — А вы что, герой? Довели двенадцатилетнего ребенка до истерики и гордитесь?
— Я горжусь тем, что требую от людей лучшего! — Виктор Петрович покраснел. — А не потакаю всяким капризам!
— Пап, Наташ, успокойтесь, — попробовал вмешаться Сергей.
— Молчи! — рявкнули на него одновременно оба.
— Вы знаете что? — Наташа схватилась за бока. — Мне надоело! Надоело ваше самодурство! Надоели ваши нравоучения! Даша — не солдат в казарме, а ребенок!
— Ребенок должен слушаться старших! — гаркнул Виктор Петрович. — А не хамить дедушке!
— Она не хамит! Она защищается! От вашего деспотизма!
— Деспотизма? — глаза свекра полыхнули. — Я — деспот? За то, что хочу внучке добра?
— Добра? — истерически рассмеялась Наташа. — Какого добра? Чтобы она боялась каждой оценки? Чтобы дрожала от одного вашего голоса?
— Дрожала! — взвизгнул Виктор Петрович. — Значит, совесть есть! А то совсем обнаглели! И ты, невестка, тоже обнаглела! Учишь меня, как внучку воспитывать!
— Учу? — Наташа задохнулась от ярости. — Да я просто защищаю своего ребенка от вас!
— От меня! — Виктор Петрович схватился за сердце. — Слыхал, Сергей? Жена твоя от меня детей защищает! От родного деда!
Сергей молчал, мялся у окна. Наташа поняла — поддержки от мужа не дождется. Он никогда не пойдет против отца.
— Дашенька! — позвала она. — Иди к нам!
Дочка появилась в дверях — глаза опухшие, губы дрожат.
— Скажи дедушке, как ты к нему относишься, — тихо произнесла Наташа.
— Мама… — растерялась девочка.
— Говори честно.
Даша глубоко вдохнула и посмотрела на дедушку:
— Я не хочу больше вас видеть. Совсем не хочу.
Повисла мертвая тишина. Виктор Петрович побледнел, сжал губы в тонкую полоску.
— Вот оно как, — медленно произнес он. — Против деда настраиваете. Понятно.
— Никто не настраивает, — возразила Наташа. — Даша сама так решила.
— Сама! — язвительно усмехнулся свекор. — Двенадцатилетний ребенок сам решил порвать с дедушкой. Конечно, сама!
Он резко поднялся, схватил пакет с учебниками.
— Ну и живите как хотите. Без меня. Только не жалуйтесь потом, что дочь неучем выросла.
Виктор Петрович направился к двери. Обернулся на пороге:
— Сережа, ты меня разочаровал.
— Пап, да что ты… — жалобно протянул Сергей.
Но дедушка уже хлопнул дверью.
Прошло два месяца. Виктор Петрович больше не появлялся, только иногда звонил Сергею и коротко интересовался семейными делами.
Дети от первого брака живут в интернате