Лена любила порядок так же, как другие любят сладкое: без него день казался смазанным и какой-то липким. Утром она ставила турку, аккуратно сдвигала прихватку на нужное место и проверяла, нормально ли прижата дверца холодильника. Сергей шутил, что по дому у них марширует невидимый секундомер: всё по минутам, всё на своих полках. Он приходил с участка — пахнущий металлом и дождём, — бросал взгляд на часы и даже усталость у него была аккуратно сложена в угол.
Дом у них небольшой, дачный, но с тёплой верандой и чердаком, который Сергей превратил в мастерскую. Пять лет копили, два года реставрировали: шлифовали ступени, сами укладывали плитку, не брали кредитов. Друзья заходили, хвалили — «как с картинки», — а Лена скромно пожимала плечами, хотя в душе горела мягкая гордость. Соседка тётя Нюра, сухонькая и наблюдательная, любила говорить: «Эти молодые — как часики. Редкость нынче».
В начале апреля у Сергея зазвонил телефон. Звонил двоюродный брат Рома: громкий, быстрый, с вечной уверенностью, что мир немного должен. С ним — жена Алёна, яркая, с острым голосом. Они собирались переезжать из посёлка к городу: «работа, проекты, новые возможности». В трубке Рома говорил быстро и немного сверху:
— Сань, ну вы же свои. Пару недель поживём, пока найдём вариант. Мы тихие, тебе даже не заметно будет.
Сергей покосился на Лену. Та прижала к щеке ладонь, молча считая в голове: где разложить постель, куда поставить их коробки, как вписать всё в их аккуратные маршруты.
— Семья, — сказал он потом, уже положив трубку.
— Семья, — согласилась она и улыбнулась только глазами.
Рома с Алёной приехали в субботу, ближе к ночи, с арендованной «газелью». Из машины посыпались коробки, мягкие сумки, какие-то свёртки с блёстками. За ними — белый, как сахар, кот по кличке Брюле, и клетка с попугаем, который крикнул: «Сюда!»
— Это временно, — легко махнул рукой Рома, когда Сергей замялся у порога. — Ты ж мастер, мы у тебя всё возьмём на заметку. Алёна будет с домом, вещи быстро распихаем. Мы, кстати, с собой кое-что привезли, — он подмигнул.
«Кое-что» оказалось кофемашиной, которая заняла полку, где раньше стояла Ленина турка. Лена аккуратно сдвинула кофемашину, чтобы шнур не перетягивал розетку, и нашла для турки другое место. Вроде бы мелочь. Но звук дома слегка изменился: вместо тихого бульканья — механический хрип и стук капель в пластиковый поддон.
Первые дни прошли терпимо. Рома работал «над проектами» — сидел с ноутбуком в гостиной, звонил, совещался. Алёна изучала маркетплейсы и складывала яркие косметички на подоконник: «Это на перепродажу, сейчас такие тренды». Завтрак они делали к полудню, и Лена ловила себя на том, что идет на кухню на цыпочках — в собственном доме, чтобы никого не разбудить. По вечерам Сергей поднимался в мастерскую, но постоянно слышал снизу: хлопнула дверца, заорало видео, попугай рявкнул «Сюда!».
В понедельник на работе Сергей впервые за долгое время опоздал на планёрку на семь минут. Коллега Коля хохотнул — «стареем?» — а начальник только бровью повёл. Сергею стало стыдно, будто он сдал в металлолом привычную себе собранность. Вечером он сказал Лене:
— Нужно расписание. Чтобы всем удобно было. Душ утром, кухня до восьми — наши. Потом хоть весь день.
Лена кивнула. Она уже мысленно чертила табличку фломастером на холодильнике.
Табличка появилась на следующий день. Чёткие квадратики: душ, кухня, стирка, тишина после десяти. Рома посмотрел, усмехнулся:
— Сань, ты как в казарме всё устроил. Мы же не дети. Но ладно, мы впишемся.
Алёна, не поднимая глаз от телефона, бросила:
— Я по ночам продукцию описываю, мне тишина только помогает. А душ — ну я ж не трактор.
К середине второй недели в гостиной выросла гора упаковок. Курьеры звонили в дверь так часто, что тётя Нюра, проходя мимо, сказала: «Почта у нас теперь в доме?» Рома оформил на их адрес несколько кабинетов для продаж — «надо же адрес где-то указывать». Лена напряглась: адрес — это письма, возвраты, претензии. Сергей попросил:
— Ром, давай, пока вы тут, ничего не регистрируй на наш дом.
— Это временно, — снова легко отмахнулся Рома. — Ты что, против бизнеса? Мы же всем в плюс.
Вечером к ним заехала сестра Сергея, Ира. Она после декрета, уставшая, но с ясным взглядом. Погладила кота Брюле, прижала к груди сына и, увидев гору коробок, осторожно сказала:
— Только не захламляйтесь. Трудом это не разгребёшь.
Рома с Алёной переглянулись. Ира поддерживала Лену обычно, но в этот раз промолчала. Семейная сцена выдалась короткой, как недоваренный чай, но Лена потом долго сидела на веранде, слушая, как попугай повторяет чей-то чужой ритм.
Прошла ещё неделя. Рома собрал друзей «на нетворкинг»: человек семь, громкие шутки, плоские коробки из-под пиццы. Лена заранее предупредила:
— Ребята, у нас соседи стены тонкие, после десяти — потише.
— Мы культурные, — сказала Алёна, — нас слышно не будет.
Слышно было. В одиннадцать Лена уже чувствовала, как внутри у неё трясётся натянутая струна, и думала: «Это же недолго. Просто недолго». Сергей вышел к гостям, улыбнулся, но взгляд у него был уставший: он считал тарелки и пятна на столе.
На следующий день тётя Нюра сказала Лене у калитки:
— Девочка, держись. Хорошие вы. Только они уезжать не любят. Им, видно, удобно.
Лена улыбнулась вежливо и унесла в дом мешок с мусором. Она верила в договорённости как в надёжный инструмент: если договорились, значит, так будет. Но инструмент начал скрипеть.
Пятница принесла ещё одну мелочь. Алёна заняла Ленину стиральную машинку «на два цикла», засунула туда разноцветные вещи с какими-то блёстками, а потом ушла разговаривать по телефону. Машинка пищала, вода стояла, а Лена смотрела на часы и пропускала свой цикл. Мелочь же. Вот только таких мелочей стало слишком много, и Лена впервые почувствовала в собственном доме лёгкий сквозняк — не физический, а в душе, как от внезапно приоткрытой двери.
В субботу Сергей помогал соседу Олегу чинить воротину. Олег, мужчина молчаливый, глянул через забор на их веранду, где сохли блестящие футболки с надписью «Sale», и сказал вполголоса:
— Вы как, не тесно вам?
— Нормально, — ответил Сергей и удивился, как неубедительно это прозвучало.
Он всегда гордился тем, что не даёт дому расползаться в хаос, и теперь ловил себя на смешной мысли: будто он охранник, который на секунду отвлёкся, а через воротца успели проскочить чьи-то чужие привычки.
Утро воскресенья началось с очереди в ванную. Лена держала в руках полотенце, считала до двадцати и слушала, как за дверью шипит фен и щёлкают крышечки баночек. Вышла Алёна, пахнущая сильным кокосом, и с улыбкой сказала:
— Лен, твой шампунь классный, можно я его добью? Я потом такой же куплю.
Лена кивнула и ничего не сказала про то, что купила тот шампунь перед зарплатой и берегла. Слова мешались на языке, как плохо промытые крупинки.
Сергей в тот день съездил на склад за кабелем, вернулся и застал Рому на кухне. Тот расправлял на столе упаковки с лампочками, разглядывал номера и бурчал в телефон:
— Да, братан, адрес такой-то… да, привози завтра.
— Ром, — тихо сказал Сергей, — давай без адресов нашего дома в этих делах. Пожалуйста.
— Сань, расслабься, — Рома хлопнул его по плечу. — Мы же не навсегда. И вообще, ты ничего не понимаешь в логистике.
Сергей не стал спорить. Загнал раздражение, как гвоздь, глубже в дерево. Но ночью, когда Лена спала, он открыл тетрадку с расходами и прикинул, сколько теперь уходит электричества и воды.
К маю дом перестал быть их тихой крепостью. Он стал проходным двором — звонки курьеров, звонкие голоса, кот, гоняющий по коридору крышки, запах остывшей пиццы по утрам. Лена ловила себя на том, что перестала включать музыку — свои привычные плейлисты мешали с чужими голосами.
Сергей всё чаще задерживался в мастерской, иногда просто сидел там, глядя в окно на ровные ряды яблонь за забором.
— Ты совсем от них спрятался, — сказала как-то Лена, заварив ему чай.
— А что делать? — пожал плечами он. — С ними же… как с течением. Только попробуй против — утопят в словах.
Она не ответила, только опустила глаза в чашку.
Первая серьёзная трещина случилась в середине мая. У Лены намечался важный отчёт, нужно было поработать из дома. Она предупредила всех вечером:
— Завтра с утра, пожалуйста, потише. Мне созвон с клиентами.
Рома с Алёной кивнули, даже что-то вежливое сказали. Но в девять утра началось: кот гоняет пробку, попугай орёт «Сюда!», на кухне хлопают дверцы, гремят ложки. В полдесятого по дому понеслось весёлое «Давай, давай, быстрее, снимай сторис!» — Алёна раскладывала товар на полу для прямого эфира.
Лена вышла из комнаты, бледная, сжимая ноутбук.
— Я же просила, — тихо, но твёрдо сказала она.
— Лен, ну это же бизнес, — Алёна даже не подняла головы, — пять минут, и мы закончим.
— Пять минут? — Лена горько усмехнулась. — У вас каждое утро пять минут, и каждый вечер пять минут.
Рома оторвался от телефона, посмотрел на неё так, будто она мешала им дышать.
— Ну не начинай. Ты же понимаешь, нам это нужно.
Она ушла в сад и провела звонок среди яблонь, с ноутбуком на коленях, пока комары жужжали над ухом.
Второй эпизод был ещё обиднее. Вечером субботы Лена обнаружила, что её платье, которое она приберегала на лето, висит веранде на спинке стула, измятое и пахнущее сладким парфюмом. Алёна, не моргнув, объяснила:
— Мне на фотосессию нужно было что-то нежное. Ты же не против, я аккуратно.
Сергей сжал зубы, но промолчал. Лена не сказала ничего. Только потом, ночью, в темноте, шёпотом выдохнула:
— Сколько ещё, Серёжа?
Третья сцена — день рождения Иры. Они собирались всей семьёй в кафе. Лена заранее предупредила, что столик заказан на семь вечера, надо выезжать в шесть. В шесть тридцать Алёна всё ещё красилась, Рома искал ключи, а кот гонял по коридору шарик из фольги. В итоге опоздали почти на час, и Ира, встретив их на пороге, сказала сухо:
— Мы уже заказали. Сами решайте, что будете.
За столом разговор клеился плохо. Рома громко рассказывал про «новый бизнес», Алёна листала ленту. Сергей смотрел в тарелку. Ира наклонилась к Лене и едва слышно прошептала:
— Ты что-то должна с этим делать. Они не остановятся сами.
Четвёртая сцена — середина июня. У Сергея на работе срыв сроков. Он нервничал, брал чертежи домой, закрывался в мастерской. И в этот день, когда он пытался сосредоточиться над схемой, снизу донёсся визг. Алёна, устроившая очередной прямой эфир, упала, уронив штатив, кот пробежал по свежей проводке, что-то коротнуло. Лампочки мигнули, дом вздохнул тишиной.
— Всё нормально! — заорала снизу Алёна. — Почти ничего не сгорело!
Сергей спустился бледный, с прижатыми к груди чертежами.
— Рома, — тихо сказал он, — это не может продолжаться. Уберите оборудование из дома. Хоть в гараж.
— Ты серьёзно? — Рома расхохотался. — Да расслабься ты. Всё под контролем.
Попытки поговорить они предпринимали. Несколько раз. Сначала мягко — за чаем на веранде. Потом жёстче, с распечатанными расписаниями, графиками. Рома слушал, кивал, говорил «разумеется». Алёна улыбалась, но на следующий день всё возвращалось на круги своя.
Однажды Лена решилась на разговор наедине с Алёной.
— Понимаешь, Алёна, — сказала она осторожно, — мы так не можем. Нам нужно своё пространство.
— Ой, Лен, — отмахнулась та, — ну что ты, мы же родные. Ты просто не привыкла к шуму. Всё утрясётся.
Лена вышла из комнаты с чувством, будто говорила со стеной.
Соседи начали перешёптываться. Тётя Нюра всё чаще появлялась у калитки.
— Не съедут они, — сказала она однажды, глядя прямо в глаза Лене. — Им так удобно. А вы слишком хорошие.
Сергей в тот вечер снова сидел в мастерской до темноты. В голове крутилась мысль, от которой становилось тошно: «Они правда могут не съехать. Никогда».
К июлю Лена заметила, что у неё появилась новая привычка — тихо закрывать двери, тихо ходить по дому, тихо говорить. Дом, в котором раньше было спокойно и легко, стал как тесная обувь. Каждый вечер она мысленно считала дни, но счёт не уменьшался.
Однажды ночью, когда Сергей уже спал, Лена вышла на веранду, села на ступеньки и уставилась на освещённые окна соседнего дома. Там всё было тихо. И вдруг ей подумалось, что она больше не помнит, когда последний раз чувствовала тишину в своём доме.
В начале августа терпение у Сергея треснуло.
День выдался тяжёлым: жара, проблемы на работе и бесконечные звонки от клиентов. Он вернулся домой выжатым, мечтая только о тишине и холодном душе. В коридоре его встретил кот, волоча по полу обгрызенный провод зарядки — новой, дорогой, купленной неделю назад. На кухне кипел какой-то безумный процесс: Алёна снимала очередной ролик, ярко светили лампы, в воздухе витал запах жареного сахара, попугай верещал «Сюда, сюда!» так, что резало уши.
— Ром, — хрипло сказал Сергей, появляясь на пороге, — я просил, не трогайте мои вещи в мастерской. Это был мой провод. Для проекта.
— Да перестань ты, — отмахнулся Рома, не отрываясь от телефона. — Чего ты как дед? Купим новый.
Сергей молчал секунду, потом вышел на улицу и с силой хлопнул дверью. Лена вышла следом, положила руку ему на плечо.
— Давай завтра поговорим. Спокойно.
— Завтра, — глухо сказал он. — А потом снова завтра.
Попытка «спокойно» случилась в воскресенье. Лена приготовила ужин, сели все вместе за стол. За окном висело тёплое, тяжёлое небо, воздух был липкий, как мёд.
— Рома, — начал Сергей, стараясь говорить ровно, — вы обещали побыть у нас пару недель. Прошло уже больше трёх месяцев. Мы с Леной устали. Нам нужно, чтобы вы начали искать жильё.
— Мы ищем, — беззаботно сказал Рома. — Просто рынок сейчас мёртвый, ничего нормального.
— И бизнес встал, — вставила Алёна, обводя всех глазами. — Если нас сейчас дернуть, всё развалится.
Сергей напрягся, пальцы сжались в кулак. Лена осторожно поставила ладонь на его руку.
— Мы не выгоняем вас, — тихо сказала она. — Но нам нужно пространство. И порядок. И… уважение.
Алёна усмехнулась, откинулась на спинку стула:
— Лен, ты серьёзно? Мы же как семья. Разве семья выставляет друг друга за дверь?
Рома кивнул.
— Да, Санёк, ты чего? Мы же не чужие.
Сергей встал из-за стола, медленно, почти беззвучно. Вышел на веранду, достал из кармана пачку сигарет, хотя не курил уже семь лет. Долго сидел, глядя на огород, и думал о том, что это его земля, его дом, его яблони. И что он больше не хозяин.
Вторник принёс новый виток. Утром Лена обнаружила в ящике письма — официальные извещения на их адрес. Какие-то претензии, уведомления. Оказалось, Рома зарегистрировал на дом свой «мини-склад», чтобы получать посылки без ограничений.
— Рома! — голос Лены дрожал, но она старалась держаться. — Ты не имел права без нас указывать этот адрес.
— Господи, да какая разница? — фыркнул он. — Бумажки и бумажки. Всё равно я всё разрулю.
Сергей в этот момент спустился по лестнице, лицо у него было серое.
— Всё, — тихо сказал он, но голос дрожал от злости. — Или вы находите жильё в ближайшие две недели, или…
— Или что? — резко перебила Алёна. — Вы нас выставите на улицу? Класс. Вот это родня.
Вечером, когда Рома и Алёна ушли «на встречу с партнёрами», к Лене зашла Ира.
— Лен, — сказала она, усаживаясь на табурет, — вы должны поставить границы. Они по-другому не поймут.
— А если скандал? — прошептала Лена.
— Лучше скандал, чем жить как в чужом доме, — ответила Ира.
Кульминация наступила через три дня. Утро пятницы началось с шума. Алёна громко разговаривала по телефону в саду, попугай верещал, кот гонялся за шлангом. Лена, не выспавшаяся после ночной работы, тихо попросила:
— Алёна, можно потише, пожалуйста?
— Лен, расслабься, — отмахнулась та. — У нас прямой эфир, люди смотрят.
Сергей вышел на крыльцо в рабочей форме, с сумкой в руках. Лицо у него было жёсткое, глаза — холодные. Он посмотрел на шумную компанию, на горы коробок, на гордый профиль Ромы и сказал тихо, но отчётливо:
— Хватит. Вы должны съехать. Неделя. Максимум.
Повисла тишина. Даже попугай замолчал. Первой опомнилась Алёна.
— Ты что, серьёзно? — её голос звенел от возмущения. — Да мы же… мы же вам как родные! Как вы можете?
Рома медленно поднялся с кресла, хмыкнул, и в его голосе не было ни капли удивления:
— Не нравится — езжайте обратно, никто не держит, — отрезал хозяин дома.
Лена почувствовала, как внутри всё рухнуло. Сергей стоял неподвижно, сжатый, как пружина. На веранде запахло грозой.
Они ушли в комнату, хлопнув дверью. Вечером раздался звонок — Ира.
— Что у вас случилось? — спросила она.
— Ничего, — ответила Лена. — Просто всё стало на свои места.
Соседи начали перешёптываться ещё активнее. Тётя Нюра, проходя мимо, сказала тихо:
— Ну вот. Теперь посмотрим, кто у кого крепче нервы.
Их нервов хватило на два дня. Потом Рома снова начал громко звонить, обсуждая какие-то сделки, а Алёна, не глядя на Лену, демонстративно раскладывала коробки по коридору.
Дом словно замер, ожидая, кто первым сорвётся.
Я во время твоего декрета работал, а ты Маше счет пополняла