Властная свекровь захватила новую квартиру молодоженов. Каждый день она заявляется с внуком, бесцеремонно хозяйничает и манипулирует чувством вины, попрекая их «роскошной» жизнью на фоне брошенной сестры мужа. А когда супруги осмелились намекнуть на личное пространство — коварно подбросила им внука «на пару часов» и исчезла.
К шести вечера свекровь не объявилась. К семи — тихо. Столик в ресторане пропал. Они начали звонить, но телефон был отключен.
— Как же меня бесит, что она специально это сделала, — Влада не находила себе места. — Три недели этот столик ждали! И что, она реально думает, что мы не имеем права в ресторан сходить? Типа все твои деньги только для Киры должны быть?
— Да брось ты, — огрызнулся Тимофей. — Мама бы так не поступила…
— Серьёзно? А почему тогда трубку не берёт уже третий час? И вообще, сколько можно? «Ой, вы тут шикуете, а Кира в однушке, ой, вы деньги тратите, а сестра на заводе»… Достало!
— Слушай, это вообще-то моя мать!
— А я твоя жена! И я устала от того, что она вечно давит на жалость!
К девяти вечера злость сменилась тревогой. А телефоны и свекрови, и Киры по-прежнему молчали.
Я дополню этот эпизод:
Миша тем временем капризничал — хотел домой, к маме, к своим игрушкам. Влада пыталась его отвлечь мультиками, печеньем, но ребёнок только сильнее раскапризничался.
Около десяти вечера телефон Тимофея коротко звякнул — пришло сообщение от Киры: «Хватит названивать. Позвоню завтра.»
«Ты серьезно? Бросить ребенка и просто написать ‘позвоню завтра’?! Он плачет, хочет домой. Что с тобой происходит, Кира?» — яростно отстучал Тимофей, но ответа не последовало.
К одиннадцати измученный Миша наконец уснул на диване, уткнувшись в подушку заплаканным лицом. Тимофей ещё несколько раз пытался дозвониться матери и сестре, но безрезультатно.
Они уложили Мишу поудобнее, укрыли пледом и сами легли спать, но сон не шел. Оба лежали в тишине, мысли так и лезли в голову — как они могли так поступить? Бросить ребенка и демонстративно отключить телефоны, будто это не живой человечек, а разменная монета в их играх. В ресторан они, конечно, еще попадут, но от этой материнской подлости к горлу подкатывала тошнота. Что дальше? Что они еще придумают?
Звонок от свекрови раздался в восемь утра:
— А, вы уже проснулись? — как ни в чём не бывало спросила она. — Представляете, у нас вчера такая история приключилась! Замок в двери заклинило, мы с Кирой два часа пытались открыть. Потом электричество отключили, все телефоны сели…
— Мам, мы всю ночь не спали, переживали! — в голосе Тимофея звучала злость. — Миша плакал, домой хотел. Мы не знали, что и думать! Что это за финты?
— Ой, только не надо меня учить, как с внуком обращаться! — моментально вспыхнула свекровь. — Всполошились они. В двухкомнатной-то квартире небось не тесно было? Подумаешь, ребёнок у вас переночевал. В ваших-то хоромах места не жалко, надеюсь? Он же твой родной племянник, не чужой человек. Диван не испортился небось. Мы, может, специально его у вас оставили — пусть хоть ребёнок в нормальных условиях поспит, раз уж дядя с тётей такие богатые.
— Мам, прекрати эти манипуляции, — процедил Тимофей. — Ты прекрасно знаешь, что дело не в месте. Вы с Кирой специально это подстроили.
— Ах, значит, мы подстроили?! Родная мать с сестрой — враги? — голос свекрови задрожал. — Ладно. Считай, что подстроили. А что нам остается? Вы же в своих хоромах закрылись, живете в свое удовольствие…
— Всё, хватит! — Тимофей оборвал разговор и швырнул телефон на кровать. — Ты слышала? Как она вообще может…
Влада прижала палец к губам и кивнула в сторону гостиной — Миша всё ещё спал. Тихо, почти шёпотом:
— Тим, мне страшно. Она же не успокаивается.
Он не успел ответить — в дверь позвонили. Влада открыла и увидела свекровь с Кирой, стоящих на пороге с решительным видом. По их лицам было понятно — разговор предстоит непростой.
— Так, — с порога заявила Зинаида Павловна, даже не поздоровавшись. — Мы тут всё обдумали.
— Что обдумали? — Влада почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Вам нужно переехать в мою квартиру, — отчеканила свекровь таким тоном, словно объявляла приговор. — А мы с Кирой и Мишей будем здесь жить. И это не обсуждается.
— Что?! — Влада схватилась за дверной косяк. — Вы с ума сошли?
— Нет, это ты с ума сошла, если думаешь, что можешь тут распоряжаться! — рявкнула Кира, делая шаг вперед. — Мише здесь нравится, район хороший, садик рядом. Нам с ребёнком нужнее. А вы вдвоем и в однушке прекрасно поместитесь!
— Да вы в своем уме … — начала Влада, но свекровь перебила:
— Молчи! — она ткнула пальцем Владе в лицо. — Что ты тут вообще решаешь? Копейки свои вложила, и думаешь, самая главная? Жёны приходят и уходят, а мы — семья. Кровь не водица! Или ты думаешь, что важнее родной матери и сестры?
— Я продала машину… — начала Влада, отступая на шаг в прихожую.
— Да твоя машина и десятой части этой квартиры не стоила! — свекровь протиснулась в дверной проем, оттесняя Владу. — Это всё Тимофей заработал, мой сын! А ты прилипла к нему, охомутала!
Кира зашла следом, демонстративно цокая каблуками по паркету и оглядываясь по сторонам, словно уже прикидывала, где что можно повыкидывать.
— А у нас Миша в углу спит, — с вызовом бросила она, проходя в гостиную. — В тесноте, в духоте. А тут… — она широко развела руками. — Такой простор зря пропадает!
— Вот именно! — Зинаида Павловна прошла на кухню и распахнула дверцы нового кухонного гарнитура. — Ишь ты, всё новенькое, блестящее. А мы на старой развалюхе готовим. Тимофей! — она повысила голос, заметив сына, застывшего в дверях спальни. — Ты что молчишь? Или тебе уже всё равно, как твоя родная сестра с племянником живут?
— Да и вообще, — свекровь резко развернулась, — квартира эта по праву Кире должна достаться! Она старшая! У неё ребёнок! А ты, — она снова ткнула пальцем в Владу, — ты кто такая? Два года пожила и командуешь тут! А мы всю жизнь в однушке теснились, и ничего, не жаловались!
Влада почувствовала, как по спине пробежал холодок. Свекровь и Кира, расхаживающие по их квартире как хозяйки, выглядели пугающе уверенными в своей правоте.
— Мама, прекрати. Квартира наша, и точка, — отрезал Тимофей, стискивая зубы от злости. — Хватит этого цирка.
— Цирка?! — свекровь побагровела, вцепившись в сердце. — Вот, значит, как ты о матери? Я тебя, неблагодарного, в люди вывела, последнее отдавала! А ты теперь из-за бабы продажной…
— Не смей её оскорблять! — рявкнул Тимофей, делая шаг к матери.
— Тимка, очнись, — Кира дёрнула его за рукав, в голосе зазвенели слёзы. — Ты же видишь — Мишка здесь как в раю. У нас угол шесть квадратов, а тут… Вспомни, как в детстве мечтал о большой квартире. Неужели племяннику такого счастья жалко?
— Кира, это наш дом, — тихо, но твёрдо сказала Влада. — Мы честно его заработали.
— Честно?! — взвилась свекровь, резко разворачиваясь к невестке. — А по-моему, ты просто удачно замуж выскочила! Окрутила моего сына, а теперь строишь из себя хозяйку! Да кто ты такая вообще?!
— Мам, не смей… — начал Тимофей, но Кира его перебила:
— А что, неправда? — она презрительно усмехнулась, оглядывая Владу. — Два года всего и уже командует! А я, между прочим, с четырнадцати лет работаю! На заводе теперь горбачусь! С ребёнком одна!
— Вот именно! — подхватила Зинаида Павловна. — А эта… фифа… даже ремонт делать не захотела! Ей подавай всё готовенькое!
— Да потому что у нас расчёт был! — не выдержала Влада. — Мы специально искали квартиру с ремонтом…
— Слышали уже про твои расчёты! — отмахнулась свекровь. — А про то, что у сестры мужа ребёнок в тесноте растёт — об этом ты не рассчитала?! Тимофей! — она снова повернулась к сыну. — Это твой последний шанс! Или ты за семью, или за эту… расчётливую!
— Мама, хватит, — голос Тимофея стал жёстким. — Это наш дом. Мы можем помогать, но переезжать никто никуда не будет.
— Ах так?! — Зинаида Павловна побагровела. — Ну что ж… — она медленно двинулась к выходу, впиваясь взглядом в сына. — Попомни мои слова! Придёт день, когда ты пожалеешь! Когда эта… бросит тебя, как Кирку муж бросил! Вот тогда вспомнишь мать родную!
— И меня вспомнишь, братец, — процедила Кира, хватая сумку. — Когда твой драгоценный «семейный очаг» развалится!
— Пойдём, дочка, — свекровь положила руку Кире на плечо. — Нам тут явно не рады. А ты, — она ткнула скрюченным пальцем в Владу, — попомнишь ещё, как семью разрушила! Каждый день попомнишь! И не думай, что это конец!
Они вылетели из квартиры, с грохотом хлопнув дверью. От удара стекла в окнах заходили ходуном.
— Ты слышал? — прошептала Влада. — Они же не успокоятся. Это только начало.
Миша, который всё это время сидел в углу дивана, сжавшись в комочек, вдруг громко всхлипнул:
— А я? А меня?
Влада и Тимофей замерли. В суматохе они совсем забыли про мальчика.
— Мама! Бабушка! — Миша вскочил и бросился к двери, но Тимофей успел его подхватить.
— Тише, тише, малыш, — он прижал к себе дрожащего племянника. — Мы сейчас маме позвоним…
— Я хочу к маме! — Миша забился в руках дяди, заходясь в рыданиях. — Пустите меня к маме!
— Тим, звони им скорее! — Влада бросилась к телефону.
Телефоны обеих женщин молчали.
— Они специально, — прошептала Влада, глядя на рыдающего Мишу. — Специально его оставили. Чтобы мы не смогли отказать…
— Хочу домой! — надрывался мальчик. — К маме хочу!
Влада присела рядом с ним на корточки:
— Миша, солнышко, хочешь в телефон поиграть? А потом мультики посмотрим?
Но ребёнок только мотал головой, размазывая слёзы по щекам:
— Не хочу! Домой хочу! К своим игрушкам!
Прошло два часа. Три. Четыре. Телефоны по-прежнему молчали…
Начало ночи было тяжелым. К десяти вечера измученный Миша наконец уснул снова на диване. Влада укрыла его пледом, пока Тимофей продолжал набирать номера матери и сестры.
— Всё без толку, — он устало опустился в кресло. — Ни один телефон не отвечает.
— Как они могли? — Влада присела рядом с мужем. — Использовать собственного ребёнка…
— Давай хоть его в спальню перенесём, — предложил Тимофей, глядя на спящего племянника. — Неудобно же на диване.
Но стоило ему приблизиться к Мише, как тот захныкал во сне:
— Мама …
— Пусть спит, — шепнула Влада. — Только бы опять не расплакался.
Они легли в спальне, оставив дверь открытой, чтобы слышать ребёнка. Но уснуть не получалось — оба прислушивались к тихому сопению из гостиной и тревожно смотрели на молчащие телефоны.
Наступил понедельник и началась рабочая неделя. Влада не стала отпрашиваться с работы — решили , что с Тимой Мише будет спокойнее — он позвонил на работу под предлогом недомогания договорился работать из дома.
Он с трудом пытался совместить удаленную работу с успокоением племянника. Миша то плакал, то требовал в садик, то просто сидел в углу, молча катая машинку. Телефоны матери и сестры по-прежнему молчали.
К вечеру раздался звонок. Тимофей, глядя на экран телефона, включил громкую связь:
— А, вы дома! — голос свекрови звучал почти радостно. — А мы тут с Кирой подумали — может, это знак?
— Какой еще знак? — устало спросил Тимофей, наблюдая, как Миша безучастно катает машинку по полу.
— Ну как же! Мише у вас так хорошо, просторно. В садик рядом ходить можно…
— Мама, прекрати. Заберите ребенка — ему в садик надо, у меня работа…
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Тебе работа важнее племянника! А мы с Кирой как раз решили — отдавайте квартиру, а мы тут с Мишей будем. Ему полезно…
— Мама! — Тимофей повысил голос. — Немедленно приезжайте и забирайте Мишу!
— Кира сейчас приедет, — процедила свекровь. — Но имей в виду — это не конец. Или квартиру меняем, или готовьтесь что он будет жить у вас. Выбор за вами.
Через полчаса в дверь позвонили. На пороге стояла Кира в рабочей форме, с красными от усталости глазами.
— Ну что, насиделись? — процедила она вместо приветствия. — Прочувствовали, каково это — с ребенком возиться?
— Кира, как ты могла? — Тимофей шагнул к сестре. — Использовать собственного сына…
— А как ты мог?! — она повысила голос. — Купить такую квартиру и жить тут вдвоем, пока мы с Мишей в углу ютимся! Ты представляешь сколько мне копить придется, чтобы купить хоть какую-то квартиру побольше нашей малосемейки? А ты вот так спокойно купил даже без ипотеки! Мама права — ты совсем совесть потерял!
— Мамочка! — Миша выбежал из комнаты и бросился к матери.
Кира схватила сына за руку:
— Одевайся быстрее. И не думайте, что это конец, — она зло посмотрела на брата. — Или квартиру меняем, или готовьтесь. Мне на работу надо, маме — тоже. Деньги надо копить. А у вас места много, справитесь.
Как только дверь закрылась за Кирой и Мишей, Тимофей схватился за телефон:
— Влад, они ушли. Прямо в лицо заявила — или меняемся квартирами, или будут Мишу подбрасывать.
— Они с ума сошли? Что теперь делать будем? Тим, они же не остановятся. Будут теперь использовать Мишу…
— У меня есть идея. Завтра возьмем отгулы, и поедем к участковому.
— Думаешь, поможет? После всего… — Влада вздрогнула, вспомнив угрозы свекрови о том, что Миша теперь будет жить у них.
— А что нам остается? — горько усмехнулся Тимофей. — Они уже открыто шантажируют. Это уж ни в какие рамки не лезет.
Не успел он положить трубку: как снова зазвонил телефон — снова мать:
— Ну что, надумали? — в голосе сквозило торжество. — В пятницу Мишу привезем. Теперь он у вас жить будет, раз уж места не жалко…
— Мама, — голос Тимофея стал жестким. — Если вы не прекратите этот шантаж, мы обратимся в полицию.
— Что?! — свекровь задохнулась от возмущения. — Ты… ты на родную мать заявление… из-за какой-то квартиры?!
— Не из-за квартиры, — отчеканил Тимофей. — Из-за того, что вы используете ребенка. Это преступление, мама. И статья есть.
— Ах, вот значит как?! — голос свекрови задрожал от ярости. — На родную мать заявление писать собрался? В полицию? — она перешла на крик. — Да я все ноги стоптала, чтобы тебя в люди вывести! По знакомым унижалась, чтобы тебе репетиторов найти! А ты… — она всхлипнула, срываясь на хриплый шепот. — Ты теперь участкового на меня натравить хочешь? На мать родную? Из-за квартиры?!
— Мам…
— Молчи! — она снова сорвалась на крик. — Да подавитесь вы этими хоромами! Я-то, старая, думала — сын у меня есть… А у меня… — её голос предательски дрогнул. — Предатель! Полицией матери грозит! Чтоб… чтоб ноги твоей… — последние слова потонули в рыданиях.
В трубке раздались короткие гудки.
— Господи, — Влада сжала телефонную трубку. — Они же теперь возненавидят нас навсегда…
— Лучше так, — в голосе Тимофея звучала горечь. — Чем смотреть, как они используют Мишу. Я приеду за тобой после работы, обсудим, что дальше делать. Они должны опомниться, Влад. Должны же?
Тимофей задал вопрос в пустоту, но ответ уже знал — мать и сестра не остановятся, пока не получат желаемое или пока не разрушат всё окончательно. Ведь проще ненавидеть чужое счастье, чем построить своё.
Не жена