Когда мамы не стало, мы с Кариной не плакали вместе. Потому что плакала только я.
А сестра просто выложила чёрную ленту в историю своего блога. С подписью: «Светлая память. Любила безгранично». Триста лайков за час. Красиво, стильно, современно.
А я сидела в больничной палате рядом с кроватью, где мама провела последний месяц, и не понимала — как так получилось, что мы с сестрой стали настолько чужими людьми.
Мама родила нас поздно. Ей было уже под сорок, когда появилась я, а через пять лет — Карина. «Поздние дети — счастье родителей», — говорила она всегда. Может, поэтому мы выросли такими разными. Я — домашняя, спокойная, помощница во всём. А Карина — яркая, амбициозная, всегда знала, что заслуживает только лучшего.
Ещё в школе она говорила: «Я случайно родилась в этой семье. Но это не значит, что я должна здесь застрять». И не застряла.
В восемнадцать поступила в медицинский, на сестринское дело. Училась хорошо, но главным для неё было не образование, а возможности, которые оно открывало. «Медицина — это связи, — объясняла она мне. — Люди с деньгами болеют чаще бедных, но лечатся у лучших врачей. А рядом с врачами всегда нужны хорошенькие медсёстры.»
Она была права. Через год после окончания училища устроилась в частную клинику, где лечились спортсмены, бизнесмены, их семьи. Красивая, умная, амбициозная — Карина быстро стала незаменимой. Научилась правильно говорить, правильно выглядеть, правильно себя подавать.
А потом случилось то, что она сама называла «судьбой». К ним в клинику привезли травмированного спортсмена, профессионального теннисиста. Случайно оказался в нашем городке в гостях у семьи друга.
Небольшое растяжение связок, ничего серьёзного, но накануне сезона турниров любая травма — катастрофа. Карина работала с врачом, делала процедуры, следила за восстановлением.
Андрей был из другого мира. Контракты на миллионы, квартира в центре столицы, машины, путешествия. Фотографии с кубками и наградами. И он заинтересовался красивой медсестрой, которая не бегала за ним с просьбами об автографе, а делала свою работу спокойно и профессионально, качественно.
Переписка в социальных сетях у них началась случайно. Он поблагодарил за уход, она ответила дежурно. Но разговор завязался. Карина была умна — не навязывалась, не писала первой, отвечала коротко, с юмором. Интриговала.
Через полгода она переехала к нему. Ещё через год они поженились.
Свадьба была роскошная. Ресторан, триста гостей, платье от известного дизайнера. Нас с мамой пригласили — как положено родственникам. Посадили за дальний стол, рядом с дядями жениха и их жёнами в роскошных платьях. Мы чувствовали себя серыми мышками среди павлинов.
Карина в тот день сияла. В белом платье, с профессиональным макияжем и укладкой, она действительно выглядела как принцесса из сказки. И всем своим видом говорила: «Вот видите? Я же говорила, что заслуживаю лучшего».
После свадьбы она звонила редко. Раз в несколько месяцев, по праздникам. Рассказывала о путешествиях, турнирах, новых знакомствах. Её жизнь была полна событий, людей, впечатлений. А наша — работа, дом, мамины таблетки, мой развод с мужем, который оставил меня с маленькой дочкой.
Один раз, через два года после свадьбы, Карина приехала с сыном. Показать бабушке внука. Мальчик был красивый, здоровенький. Мама была счастлива — наконец-то увидела внука, о котором знала только по фотографиям в интернете.
— Как дела, Карин? — спрашивала мама за чаем.
— Всё прекрасно. Андрей выиграл турнир в Европе. Мы планируем купить дом в Сочи. А Гриша будет с няней англоговорящей расти.
— А часто ли вы дома бываете?
— Дома? — Карина усмехнулась. — У нас нет дома в вашем понимании. У нас есть квартира в Москве, но мы постоянно в разъездах. Это другая жизнь, мам. Более динамичная.
Она говорила это не хвастаясь, а констатируя факт. Как будто объясняла инопланетянам особенности земной цивилизации.
Через три года у мамы начались серьёзные проблемы со здоровьем. Сначала — усталость, головокружения. Потом — госпитализация, обследования, страшный диагноз: рак крови.
Когда врач сказал «четвёртая стадия», я поняла — времени у нас мало. Очень мало.
Я позвонила Карине вечером того же дня.
— У мамы рак. Последняя стадия. Врачи дают полгода, может, меньше.
Пауза. Потом:
— Понятно. Это тяжело. А лечение?
— Только поддерживающее.
— Ага. Слушай, а как быть с квартирой? Нужно же оформить всё заранее, пока мама в состоянии подписать документы.
Я опешила. Мама ещё даже не знала о диагнозе — я хотела сказать ей завтра, осторожно, подготовив. А Карина уже думает о квартире.
— С какой квартирой?
— Маминой. Её нужно на кого-то переоформить. По дарственной, наверное, проще всего. Налогов меньше.
— Карина, мама ещё жива…
— Именно поэтому и надо поторопиться. Пока дееспособна, пока может подписывать. А то потом замучаешься с наследством.
В её голосе не было ни грусти, ни сочувствия. Только деловая практичность.
— И как тв предлагаешь? Ты приедешь? — спросила я.
— Слушай, Лин, — Карина вздохнула. — Оформляй как хочешь. Мне ничего не надо. Я живу в другом мире. Мне не до ваших метражей. Копейки от продажи этой квартиры мне не нужны.
— Серьёзно?
— Абсолютно. У меня всё хорошо. Андрей зарабатывает на турнире больше, чем стоит ваша квартира. Так что не беспокойтесь — на наследство претендовать не буду.
— Карина, а ты планируешь приехать? Помочь с уходом?
— Лин, ты же понимаешь — у меня другая жизнь. Андрей на сборах, Гриша. Я не могу всё бросить и переехать обратно.
— Речь не о том, чтобы переехать. Хотя бы просто приезжать. Навещать.
— Буду стараться. Но ты же понимаешь — мне сложно. И потом, ты рядом, тебе проще. А с квартирой делайте что хотите — мне действительно не нужно.
Я замолчала.
— Ладно, — сказала я. — Поговорю с мамой, решим.
Но через неделю, когда я всё же рассказала маме о диагнозе, она сама подняла вопрос о квартире.
— Лина, нам нужно оформить документы. Пока я могу подписать.
— На нас с Кариной?
— Нет. Только на тебя.
— Почему?
Мама долго молчала. Потом сказала тихо:
— Потому что ты здесь. Потому что ты не бросила меня. А Карина… Карина сама сказала — ей не нужно. Пусть живёт в своём мире.
— Но она дочь…
— Дочь на бумаге. А ты — дочь по-настоящему. И она сама отказалась. Своими словами.
На следующий день мы поехали к нотариусу. Мама подписала дарственную на моё имя. Я стала собственником квартиры ещё при её жизни.
Мама умерла через четыре месяца. Тихо, дома, я держала её за руку. В последние недели она почти не вставала, я кормила её с ложечки, меняла бельё, давала обезболивающие.
На похороны Карина приехала. В чёрном дорогом пальто, на каблуках, с безупречным макияжем. Стояла красивая и чужая. Цветы принесла — огромный букет белых роз за несколько тысяч.
После прощания она зашла попрощаться, выпили чай молча. Говорили о том, как тяжело терять близких, как быстро всё меняется. Потом она обняла меня на прощание и уехала в свой мир.
А я осталась приводить в порядок мамины вещи, разбирать документы, привыкать к тишине в квартире.
Развод с мужем оформили окончательно — он ушёл, оставив нас ни с чем. Всё имущество было на его матери, так что делить было нечего. Жили мы теперь в маминой квартире — я, дочка и воспоминания.
Жизнь потихоньку налаживалась. И вдруг полгода спустя после — звонок.
— Лин, привет. Это Карина.
Голос у неё был другой. Не уверенный, как раньше, а какой-то усталый, надломленный.
— Привет. Как дела?
— Плохо, если честно. Совсем плохо. Можно я приеду? Поговорить надо.
— Конечно. А что случилось?
— По телефону не хочется. Лучше при встрече.
Она приехала через два дня. И я сразу поняла — что-то кардинально изменилось. Никакого дорогого пальто, никаких каблуков. Джинсы, простая куртка, волосы собраны в хвост. Выглядела усталой, постаревшей.
— Кофе будешь?
— Буду. Спасибо.
Мы сели на кухне. Карина молчала, крутила в руках чашку.
— Ну рассказывай, что произошло.
— Андрей меня бросил, — сказала она прямо. — Нашёл себе молоденькую. Восемнадцать лет, начинающая теннисистка. А меня с Гришей выгнал.
— Как выгнал?
— А так. Сказал, что устал от семейных обязательств. Что хочет жить свободно. Квартира была на его маму оформлена, машина тоже. Вещи собрать дал три дня.
— А алименты?
— Обещает подать документы на банкротство. Говорит, что карьера заканчивается, денег нет. Хотя я знаю — он частные уроки даёт за хорошие деньги.
Карина замолчала, смотрела в окно.
— И где вы сейчас живёте?
— Снимаю однокомнатную квартиру. На окраине. Все сбережения потратила на первый взнос и залог, няню. Денег осталось на два месяца максимум.
Я смотрела на сестру и не узнавала её. Где прежняя уверенность? Где высокомерие? Передо мной сидела сломленная женщина, которая впервые в жизни столкнулась с тем, что красивая жизнь может резко закончиться.
— А работать пробуешь?
— Пытаюсь устроиться. Но столько лет не работала, руки отвыкли. В частных клиниках говорят — опыт устарел. В государственных — зарплата копеечная.
— Карина, мне тебя жаль. Честно. Но чем я могу помочь?
Она подняла глаза, посмотрела прямо на меня.
— Квартира родителей должна делиться поровну между детьми. Это справедливо.
Я опешила. Вот так, сразу, без подготовки.
— Как это?
— Я хочу свою долю в квартире. Половину. Мне с сыном негде жить. Надо продать, деньги поделить. Мне на нормальное жильё хватит.
— Карина, ты что говоришь? Ты сама отказалась от квартиры. «Копейки мне не нужны, мне не до ваших метражей», помнишь?
— Помню. Но тогда я была в другом положении. Думала, что с Андреем навсегда. А жизнь оказалась сложнее.
— И что с того? Квартира оформлена на меня. По дарственной, при жизни мамы.
— Но я тоже дочь! У меня такие же права!
— Нет у тебя никаких прав. Ты сама от них отказалась.
Карина встала, начала ходить по кухне.
— Лин, я понимаю, что была неправа. Что мало помогала маме, редко приезжала. Но сейчас у меня ребёнок на руках! Мне некуда идти!
— А когда у меня был ребёнок и разваливался брак — ты где была? В Европе на турнирах.
— Тогда было по-другому! У тебя была квартира, стабильная работа…
— Работа за двадцать тысяч! И квартира — потому что я рядом с мамой была!
— Лина, я прошу не как сестра — как мать! Пожалей ребёнка! Гриша ни в чём не виноват!
Вот это было подло. Прикрываться сыном.
— Карина, когда мама умирала, я звонила тебе каждую неделю. Просила приехать хотя бы попрощаться. А ты что отвечала?
— Что отвечала?
— «У меня турнирный сезон. Не могу всё бросить ради сентиментов». Дословно.
— Ну и что теперь — всю жизнь мне это припоминать?
— Не припоминать. Жить с последствиями своего выбора.
— Значит, не поможешь?
— Нет, — сказала я твёрдо. — Наследство только моё, документов у тебя нет.
Лицо у Карины изменилось. Стало злым, решительным.
— Ещё посмотрим, какие у меня документы! Я подам в суд! Докажу, что мама была недееспособна! Что ты на неё давила!
— Подавай. Свидетели расскажут, как ты отказывалась от наследства.
— Найду других свидетелей! У меня адвокат хороший будет!
— На какие деньги? Ты же сама говоришь — денег нет.
— Найду! И не думай, что всё так просто кончится!
Карина схватила сумочку, встала.
— Знаешь что, Лин? Ты всегда была завистливой. Завидовала моему успеху, моей жизни. А теперь мстишь!
— Я не завидовала. Я просто не понимала, как можно предать семью.
— А теперь понимаешь? Когда сама одна осталась?
— Нет, не понимаю. Потому что семью я не предавала.
— Увидимся в суде, — бросила Карина и вышла, громко хлопнув дверью.
Через месяц пришла повестка. Карина действительно подала в суд, требуя признать дарственную недействительной. Утверждала, что мама была недееспособна из-за болезни, а я оказывала на неё психологическое давление.
Нашла адвоката, который согласился работать за долю в случае выигрыша. Собрала справки, пыталась доказать, что онкология влияет на принятие решений.
Суд длился полгода. Самым тяжёлым было слушать показания Карины. Она рассказывала, какая я злая сестра, как изолировала мать от младшей дочери, как не давала им нормально общаться.
Но документы говорили правду. Нотариус подтвердил законность дарственной. Психиатр дал заключение о дееспособности мамы. А я представила записи телефонных переписок, где Карина сама отказывалась от участия в уходе за матерью.
Свидетели — врачи, соседи, мамины знакомые — подтвердили: именно я была рядом до конца. А Карина появлялась редко и сама говорила, что ей «не нужны эти копейки».
Карина проиграла суд полностью. Более того — ей присудили оплатить мои судебные расходы.
А ещё через месяц я случайно зашла в её профиль в социальных сетях. Фотография — она с Гришей в красивой квартире, оба улыбаются. Подпись: «Справедливость восторжествовала! Суд обязал Андрея выплачивать алименты на меня и сына. Размер достойный — сможем жить нормально. Спасибо хорошему адвокату!»
Оказывается, пока шёл суд против меня, Карина параллельно судилась с бывшим мужем. И выиграла — доказала его реальные доходы, суд назначил приличные алименты.
Теперь денег у неё было достаточно. Квартира больше не нужна.
Карина перестала звонить. Исчезла из моей жизни так же внезапно, как когда-то появилась в жизни спортсмена.
Есть люди, которые вспоминают о семье только когда им что-то нужно. А есть те, кто просто не уходит, даже когда тяжело.
Мама знала, кому оставить дом. И я знаю, что она была права.
– Либо рядом с моим сыном будет лучшая, либо он холостым останется, — уверенно говорила женщина