— Нехорошо поступаешь, Василий. Мать тебе жизнь дала, а ты ей в помощи отказываешь.
— Я не отказываю, — пожал плечами Вася.
— То есть как это – не отказываю? А чего же она мне звонит и говорит, что ты ее покинул, копейки с тебя не спросить.
— Василий, а ну-ка погоди. Поговорить бы надо, — стоило выйти из подъезда и подойти к припаркованной под окном машине, как от лавочки отделилась хорошо знакомая фигура дяди Жени, брата матери.
Василий вздохнул, поскольку понимал, о чем пойдет разговор, но кивнул родственнику на авто, предлагая забираться внутрь.
— Если не против, поговорим по пути, магазин через полчаса закрывается, хочу успеть чайник купить.
— Только мы же обратно вернемся? – уточнил родственник. Это было в дяди Женином стиле – задавать глупые вопросы.
В период плохого настроения Вася бы ответил что-то в духе:
«Нет, сейчас чайник купим и поедем в аэропорт, экскурсию в Париж ему устраивать».
Но сейчас настроение было хорошим. Да и запасы сарказма пригодятся в ближайшие полчаса. Ведь если Вася правильно угадал причину, по которой дядя Женя к нему явился, то поездка будет веселой.
В подозрениях своих Василий не ошибся – стоило авто выехать на дорогу, как Женя вздохнул и, сцепив лежащие на коленях пальцы, самым суровым своим тоном произнес.
— Нехорошо поступаешь, Василий. Мать тебе жизнь дала, а ты ей в помощи отказываешь.
— Я не отказываю, — пожал плечами Вася.
— То есть как это – не отказываю? А чего же она мне звонит и говорит, что ты ее покинул, копейки с тебя не спросить, за человека ее не считаешь…
— У нее спросите, дядя Женя. Я как скидывал ей тридцатку ежемесячно, так и продолжаю.
И с учетом того, что у нас тут не Москва, а у меня еще ипотека кучу денег отбирает – считаю, что я неплохо так маме к пенсии помогаю.
— Н-да, — родственник поскреб рукой двухдневную щетину и в пустоту задал вопрос: — А чего же ее не устраивает тогда?
Эту историю Василий рассказывал уже когда они с дядей Женей зашли в магазин и принялись быстренько оценивать недорогие чайники в поисках того самого.
Рассказывать, на самом деле, было особо нечего. Потому что большую часть истории родственничек уже знал, за исключением, буквально, пары нюансов.
Вполне логично, что в семье, где с разницей в семь лет рождается два ребенка, к старшему предъявляют чуть больше требований, а младший становится «как бы любимчиком».
«Как бы» — потому что по наступлении нужного возраста на него точно так же начинают взваливать и различного рода домашние обязанности, и какую-никакую личную ответственность.
Но это в нормальных семьях. В некоторых же младшие дети не вырастают никогда. Так было в семье Василия и его сестры Аллы.
В принципе, Вася изначально знал о том, что мать хотела девочку, поэтому особо не паниковал из-за отсутствия к нему большой любви. Да и не нуждался в ней.
Даже наоборот – отсутствие пристального внимания к его персоне давало много столь любимого психологами личного пространства и позволяло спокойно заниматься своими делами, в то время как Аллочку ни на минуту не оставляли в покое.
Возможно, именно поэтому сестра в итоге так и не повзрослела. А как же тут повзрослеешь, если тебе ничего решать и ни за что отвечать не приходится, а родители в одно место дуют?
Отец, впрочем, дул недолго – когда Алле исполнилось десять, а Василию стукнуло семнадцать, из семьи он ушел к более молодой и свежей женщине. Обновил жену, так сказать.
Но алименты на Аллу платил. Общаться, впрочем, ни с ней, ни с Василием особо не собирался.
Вася на правах взрослого съехал из дома сначала в институтское общежитие, а потом – и в собственную ипотечную квартиру, благо что на работу получилось устроиться уже на третьем курсе, а после получения заветной корочки у него в итоге был и стаж, и приличная зарплата.
Последней хватало помогать деньгами вышедшей на пенсию матери. Вася понимал, конечно, что часть его помощи идет на удовлетворение хотелок Аллы.
Но придерживался в этом вопросе принципа «деньги после передачи матери принадлежат уже не мне, а ей, поэтому тратить она может их так, как ей захочется».
И этот принцип срабатывал до одного плохого дня пару месяцев назад, когда мать позвонила ему с ультиматумом:
— Нам надо больше денег.
— Кому «нам», — да, с утра Василий соображал не очень хорошо.
Поэтому и вопрос вышел, глупей не придумаешь. Но матери было не до оценки глубины его интеллектуального падения и вместо того, чтобы едко прокомментировать фразочку сына, она взялась пояснять ему, как маленькому:
— Аллочка беременна. Отец от ребенка отказался, а она хочет его оставить. Жить они с внуком будут у меня, поэтому наши расходы возрастут.
— Ну а я тут при чем? – это уже был не глупый вопрос.
Это уже было указание на очевидный логический просчет. Потому что одно дело – помогать родной матери, что делать обязан каждый любящий сын, которого более-менее нормально вырастили, выучили и путевку в жизнь дали.
И совершенно другое – вешать себе на шею совершеннолетнюю, между прочим, сестрицу, которая дала, не подумав (потому что там, судя по всему, нечем), на какие шиши будет воспитывать последствия своих развлекательных мероприятий.
— Вот такая вот история, дядя Жень. Матери я с тех пор как и отправлял тридцатку, так и отправляю, а уж Алку с ее приплодом на шее я тянуть не обязан.
И не надо мне тут про семью петь – сам не особо спешишь сестре помогать, то есть матери моей.
— Да так-то не обязан, конечно, Вась. Мне они просто другое сказали совершенно.
Что ты, значит, ни копейки не даешь, про мать совсем забыл, а из-за своего положения Алла больше не может ей помогать.
— Она и раньше ей не помогала, — пожал плечами Василий.
Тем же вечером мать и Алла заодно обрывали ему телефон, обвиняя в том, что «неблагодарный плохой сын» настроил против них всю родню.
Ведь дядя Женя после разговора с Василием сообщил всем родственникам об истинном положении дел. И диваны всех сочувствующих резко развернулись в обратную сторону.
— Из-за тебя они все говорят, что Алла должна от него избавиться! От внука моего избавиться!
Говорят, что раз не заработала на лужайку – нечего и зайку заводить. Ты в них такой бесчувственный уродился, не иначе! – причитала мать.
Алла вторила ей обвинения в бесчувственности и, вдобавок, пеняла брату на то, что тому никогда не понять ее, ведь он, видите ли, мужчина, да и вдобавок – без детей.
— Верно, Алл, мне тебя никогда не понять. Потому что я женюсь и детей заведу только после того, как выплачу чертову ипотеку на чертову квартиру, и никак иначе.
Потому что у меня в голове есть такая штука, которая называется мозг, и я ей, в отличие от тебя, пользуюсь. А еще…
Договорить ему не дали гудки – Алла бросила трубку. И, видимо, обиделась, потому что больше вплоть до самого дня выписки из роддома не звонила и не присылала сообщений.
Забыла, казалось, о существовании Василия и мать. Деньги, которые он ежемесячно той присылал, впрочем, обратно ему не возвращали.
Хотя Вася и подозревал, что большая часть «прибавки», как и самой пенсии, уходит далеко не на мамины хотелки.
Впрочем, содержание Аллы – это как раз-таки мамина «хотелка»…
— У тебя вообще-то сестра из роддома сегодня выписывается. Мог бы, как приличный человек, приехать и повидаться с племянником. Денег передать, опять же, в помощь молодой матери.
Может быть, Василий бы так и сделал, не будь попыток выставить его в плохом свете перед семьей, но раз уж мать с сестрой начали войну – пусть не рассчитывают теперь на какую-либо помощь с его стороны.
Первый год после рождения внука мать еще держалась. Иногда порывалась пожаловаться Василию на то, как ее измучил маленький ребенок (сестра, судя по всему, им вообще не занималась), но он в таких случаях просто клал трубку.
Или отделывался сухим «ты сама так повернула ситуацию». Ну а что еще было сказать? Да и слов ему не нужно было – очевидно же, что мать просто пыталась перевалить на него хотя бы финансовую заботу об Алле и ее сыне, да только Вася все так же жестко отстаивал свои личные границы.
А год спустя грянул гром – матери не стало. Инсульт, «скорую» вызвали слишком поздно, да и больница у них не суперсовременная что по оборудованию, что по подготовке персонала.
Квартира была, конечно же, завещана Алле, но против этого Василий ничего не имел. Против чего возражал – так это против требований сестры «помогать сиротам» хотя бы первое время. Где первое, там и второе, а там, глядишь, и до пожизненного содержания дело дойдет.
— Нет уж, сестренка, я если и буду кого содержать, то только свою будущую жену и детей. А ты сама выкручивайся, пора бы приучаться брать ответственность за свою жизнь.
Уж не знал Василий, как именно сестра выкручивается, но судя по тому, что видит он их с племянником периодически в городе – не пропала.
Может, на работу все-таки устроилась, а может – нашла кого-то такого же «жалостливого» да «ответственного», как мать… Ему это без разницы.
Главное – чтобы ему на шею с племянником вместе присесть не пыталась, а уж все остальное молодого человека теперь не волнует.
Посиди с ребенком