Обычный вторник. Работа до семи, пробки, автобус, подъезд. Ключ в замке поворачиваешь автоматически — дом есть дом. Туфли сняла в прихожей, сумку на тумбочку поставила, прислушалась к тишине.
Но тишины не было. На кухне кто-то ходил. Осторожно, тихо, но всё-таки — шаги.
Сердце ёкнуло. Квартирные кражи в нашем районе случались, хотя и редко. Взяла зонт трость из прихожей — на всякий случай — и медленно направилась к кухне.
За моим столом сидела женщина. Совершенно незнакомая. Большой живот под синим вязаным платьем, усталое лицо с припухшими веками, светлые волосы. В руках — мой хлебный нож. Она резала хлеб методично, сосредоточенно, не поднимая глаз. На столе — батон, масло, варенье из моей банки.
— Простите… — голос мой дрогнул, прозвучал неуверенно. — А вы кто?
Она подняла голову. Глаза серые, испуганные, но в них была какая-то решимость. Как у человека, который приготовился к неприятному разговору и теперь собирается с духом.
— Здравствуйте. Я… я жена Артёма. Вашего брата. — Голос тихий, но отчётливый. — Он сказал, что мы будем у вас жить. Что ключи у него есть.
Достала из маленькой чёрной сумочки паспорт, развернула на странице со штампом о браке. Дата — три месяца назад. Фамилия теперь моя — та же, что и у Артёма.
— Где Артём? — спросила я, ещё не до конца понимая, что происходит.
— Он скоро подойдёт. Обещал. Сказал, что сначала меня устроит, а потом всё объяснит. Вам и мне тоже.
Я опустилась на стул напротив, не сводя с неё глаз. Артём женился? Когда? Почему ничего не сказал? За все эти месяцы — ни слова, ни намёка. А главное — зачем привёл жену в мою квартиру, и даже не предупредил?
Ключи от квартиры были только у него и у меня. После смерти родителей три года назад квартира досталась мне по завещанию. Артёму — сбережения и гараж, который он сразу продал. Ему тогда было восемнадцать, он учился в техникуме, жил в общежитии на окраине города. Но когда у него начались серьёзные проблемы с деканатом — чуть не отчислили за прогулы и неуплату за общежитие — я пустила его к себе.
«Поживи, пока не восстановишься», — сказала тогда. Дала ключи, чтобы мог приходить-уходить свободно, не зависеть от моего рабочего графика. Он обещал помочь с ремонтом, с коммуналкой, хотя бы с уборкой. Но как обычно — обещания остались обещаниями. Жил, ел мою еду, пользовался интернетом, стирал, а потом просто исчез. Сказал, что нашёл девушку, у которой можно останавливаться.
— Как вас зовут? — спросила я, стараясь говорить спокойно.
— Лена, — ответила она, снова опуская глаза. — Елена Сергеевна. Теперь уже… ваша фамилия.
— А откуда вы?
— Из Воронежа. Приехала сюда полгода назад. По работе. В банке устроилась, кредитным консультантом. А потом познакомилась с Артёмом.
— И где он сейчас?
— За продуктами пошёл. Час назад. Сказал, что быстро сбегает в магазин, купит что-нибудь на ужин. Для всех нас.
Я посмотрела на часы. Половина седьмого. Значит, ушёл около половины шестого.
— А что он говорил… про меня? Про ту, что здесь живёт?
Лена неловко поправила живот, поморщилась — видно, ребёнок толкался.
— Сказал, что вы добрая. Что поймёте. Что у нас временные трудности, а вы не оставите в беде. Особенно сейчас, когда я… — она показала на живот. — На седьмом месяце уже.
Временные трудности. Как знакомо это звучало! Артём всю жизнь жил от одних временных трудностей до других.
В школе временные трудности были с математикой, потом с русским. В техникуме — временные трудности с деканом, с общежитием, с практикой. И каждый раз кто-то должен был ему помочь. Чаще всего — я.
— А где вы жили до этого? — продолжала я расспрашивать.
— Снимали комнату. Небольшую. Только вот… — Лена замялась, покрутила обручальное кольцо на пальце. — Хозяйка узнала, что я беременна, и сказала, что с детьми не сдаёт. Дала неделю на сборы.
— И вы куда обращались? В администрацию, в соцслужбы?
— Артём сказал, что сам всё решит. Что у него есть варианты. А сегодня утром просто сказал: собирайся, едем к сестре. Она нас не бросит.
Я встала, прошлась по кухне. За окном уже темнело — день короткий, октябрьский. Скоро восемь, а Артёма всё нет.
— Лена, а он вам не звонил?
— Нет… А зачем? Он же сказал, что скоро вернётся.
Но время шло. Восемь вечера, девять, половина десятого. Лена всё сидела на том же месте, изредка поправляя живот, потирая поясницу. Видно было, что она очень устала, что ей тяжело сидеть, но сама не решалась попросить прилечь.
— Лена, хотите на диван? — предложила я. — Вам же тяжело так сидеть.
— Спасибо большое… но я лучше подожду. Он же обещал скоро прийти. Может, что-то в магазине задержался. Очередь большая или ещё что-то.
Я набрала номер Артёма. Гудки, потом автоответчик. «Абонент временно недоступен». Ещё раз набрала. То же самое.
— А вы можете ему набрать? — спросила я.
Лена кивнула, достала старенький смартфон, нашла контакт.
— Может, он вам писал что-нибудь? Сообщения?
— Нет, ничего не писал.
К десяти вечера стало понятно — что-то не так. Лена уже еле держалась на стуле, глаза слипались, но она всё вглядывалась в темноту за окном, прислушивалась к каждому звуку в подъезде, к каждому шороху на лестнице.
— Лена, идите ложитесь, — сказала я решительно. — На диване. Завтра разберёмся, где Артём и что случилось.
— А вдруг он придёт ночью? Не найдёт меня?
— У меня всего две комнаты, и вы явно будете спать в гостинной, а не в моей спальне. Ключи у него есть. Найдёт.
Принесла из шкафа подушку, тёплый плед в клетку, помогла ей устроиться на диване. Лена легла благодарно, но я видела — заснуть она не сможет. Лежит, смотрит в потолок, прислушивается.
А я пошла к себе в комнату и тоже не смогла заснуть. Ходила от окна к двери, заглядывала в прихожую — не пришёл ли брат. Проверяла телефон каждые полчаса — может, написал, может, перезвонил. Но ничего.
Где он? Что случилось? Неужели действительно мог просто взять и исчезнуть, оставив беременную жену у меня на пороге? Нет, не может быть. Даже Артём не способен на такое. Наверное, что-то случилось. Авария, больница, милиция…
К утру я была разбитая, с красными глазами и тяжёлой головой. Лена проснулась ещё раньше, сидела на кухне всё с тем же потерянным видом.
— Артём не приходил? — спросила она первым делом.
— Нет, я не слышала.
— А может, он звонил? Писал?
— Нет, Лена. Ничего.
Она достала свой телефон, стала набирать номер. Гудки, автоответчик. Ещё раз. То же самое.
— Послушайте, — сказала я, садясь за стол. — Может, что-то случилось. Надо разыскивать.
— А куда обращаться?
— В больницы, в милицию. А у вас есть телефоны его друзей? Одногруппников?
Лена покачала головой.
— Он говорил, что не любит, когда жена лезет в его дела. Что у каждого должна быть своя жизнь.
Я посмотрела на неё внимательнее. Худенькая, бледная, с тёмными кругами под глазами. Одета просто — джинсы для беременных, свитер явно не новый. На руке только обручальное кольцо, никаких украшений.
— А работаете вы сейчас?
— В декрете с прошлого месяца. Живот большой стал, тяжело целый день работать. А Артём сказал, что сам всё потянет.
— И как он зарабатывает?
— По-разному. То там подработает, то тут. Говорит, что не любит однообразие, что творческий человек не может сидеть в офисе. Всё ищет золотую жилу, общается в разными предпринимателями.
Творческий человек. Ещё одно знакомое выражение. Этой фразой Артём оправдывал любую свою лень и безответственность с подросткового возраста.
Я позвонила на работу, отпросилась на день. Сказала, что семейные обстоятельства. Что ж, не соврала.
— Лена, а дайте я посмотрю ваши сообщения с ним? Может, там какие-то зацепки найду.
Она протянула телефон без возражений. Я открыла переписку и ахнула.
Её сообщения. Много. Очень много. «Артём, ты где?», «Артём, ответь, пожалуйста», «Я беспокоюсь», «Скажи хоть, что живой», «Мне страшно», «Что случилось?», «Почему молчишь?», «Я не понимаю», «Артём, я тебя жду», «Прошу, хоть что-нибудь напиши». Больше пятидесяти сообщений за последние сутки. И все — с двумя синими галочками. Прочитанные. Но ни одного ответа.
— Лена… — прошептала я. — Он читает ваши сообщения.
— Что? — Она взяла телефон, посмотрела на экран, и лицо её стало совсем белым. — Читает? И не отвечает?
— Похоже на то.
Она опустила голову, и я увидела, как дрожат её плечи.
— Значит, он… он просто не хочет со мной разговаривать?
— Не знаю, Лена. Не знаю, что у него в голове.
Она заплакала тихо, почти беззвучно. Гладила живот и повторяла:
— Он не мог просто уйти. Не мог. У нас ребёнок скоро… Мы же семья…
Я не знала, что сказать. Позвонила Ире, соседке и лучшей подруге. Объяснила ситуацию коротко: брат привёл беременную жену, сказал, что в магазин, и пропал. Уже вторые сутки.
Ира пришла через полчаса. Оглядела Лену, меня, покачала головой.
— И что теперь делать будешь? — спросила она шепотом, когда мы отошли в прихожую.
— Не знаю. Вроде и жалко её. Беременная, одна. А с другой стороны…
— С другой стороны, она чужая девка, — сказала Ира прямо. — Ты её не знаешь. Может и паспорт у неё липовый. Ты её не звала. Он сам привёл и слинял. Ты что теперь — приют для бездомных жён?
— Но она же не виновата в том, что он…
— Не виновата, конечно. Но и ты не виновата. И не обязана за его поступки расплачиваться.
А Лена сидела за кухонным столом и тихо плакала. Прижимала ладони к животу и шептала что-то ребёнку.
— Лена, — сказала я, возвращаясь на кухню. — Идём в полицию. Подадим заявление о пропаже человека.
— А примут?
— Должны. Человек пропал, близкие беспокоятся.
Дежурный в отделении принял заявление без особого энтузиазма. Взрослый мужчина, двое суток ещё не прошли, может, загулял где-то, может, в запой ушёл. Но всё-таки записал данные, переписал паспортные данные, обещал проверить больницы, морги, вытрезвители.
— А вы кем ему приходитесь? — спросил у Лены.
— Жена.
— А вы? — мне.
— Сестра.
— Понятно. Если что-то узнаем — позвоним. Номера оставьте.
Вернулись домой. Лена снова устроилась на диване, я села за компьютер, пыталась работать дистанционно. Но мысли путались, концентрироваться не получалось. Где Артём? Что он задумал? И главное — что делать с его беременной женой?
Третий день пролетел в тревожном ожидании. Я опять не пошла на работу — начальница уже начала задавать вопросы, но пока входила в положение. Лена почти не ела, только пила сладкий чай с печеньем и смотрела в окно, как будто ждала, что Артём вот-вот появится во дворе.
К вечеру она не выдержала — зашла ко мне в комнату. Постояла в дверях, потом тихо сказала:
— Я понимаю, что создаю вам проблемы. Я просто дождусь, когда скажут, что он жив. Или что… в общем, что с ним. И сразу уеду. Честное слово.
— А куда поедете?
— В Воронеж. К родителям. Мы поругались из-за свадьбы — они были против. Говорили, что рано, что не знаю его толком. Но, наверное, примут. Деваться им некуда.
— А они знают, что вы беременны?
— Знают. Мама даже хотела приехать, когда узнала. Но я сказала, что справлюсь сама. Что муж есть, семья…
Она снова заплакала, уткнувшись в ладони.
— Какая же я наивная… Какая же я наивная…
Я посмотрела на неё — молодая, беременная, брошенная. И вдруг поняла: злюсь не на неё. На брата злюсь. На его безответственность, трусость, эгоизм. На то, что он опять всё свалил на меня, как в детстве, как всегда.
— Лена, вы не наивная, — сказала я. — Вы просто влюбились и поверили человеку. Это нормально.
— А теперь что делать?
— Не знаю. Правда, не знаю.
На четвёртый день, когда я уже собиралась на работу — дольше отпрашиваться было никак нельзя — позвонили из полиции.
— Вашего брата задержали на границе с Китаем, — сказал тот же дежурный, который принимал заявление. — Пытался пересечь границу по чужому паспорту. Жив, здоров, но дело уголовное возбуждено. Документы поддельные были.
Я стояла посреди кухни с трубкой в руках и не могла поверить в услышанное. Китай? Поддельные документы? Лена смотрела на меня широко открытыми глазами, прижав руки к животу.
— Что там говорят? — прошептала она.
— Его задержали на границе. Он пытался… он хотел уехать в Китай. По поддельным документам.
— То есть он… — голос её сорвался. — То есть он хотел меня бросить? С ребёнком?
— Похоже на то.
Мы сидели на диване рядом. Две женщины, которых предал один и тот же человек. Только меня он предал как сестру, а её — как муж. И отец будущего ребёнка.
— Знаете что, Лена, — сказала я наконец. — Вы не виновата в том, что он трус и подлец. Но и я не обязана разгребать то, что он наделал. Завтра утром вам нужно ехать домой. В Воронеж.
Она кивнула, всё ещё плача.
— Я понимаю. Это ваша квартира, ваша жизнь. Просто… можно мы обменяемся телефонами? Вдруг что-то ещё про него узнаете. Или он выйдет когда-нибудь на связь, объявится…
— Конечно можно.
Утром я проводила её до железнодорожного вокзала. Помогла с единственной сумкой, дала денег на дорогу и на первое время. Она уехала в плацкартном вагоне, к тем самым родителям, с которыми поругалась полгода назад.
А я вернулась домой и первым делом вызвала слесаря. Поменяла замки. Все. И верхний, и нижний.
Потом долго сидела на кухне, пила кофе и думала. Артём объявится когда-нибудь. Выйдет из тюрьмы — через год, через два, не важно. Вернётся, будет звонить в дверь, объяснять, оправдываться. Может, даже попросит прощения. Расскажет, что это была ошибка, что он испугался ответственности, что теперь всё понял.
Но ключей от моей квартиры у него больше не будет. Никогда.
Лена первое время писала мне часто, присылала фотографии ребенка — родился мальчик, назвала Костей. Но потом сообщения стали все реже и реже, да и сама я не горела желанием писать и навязываться — может у нее появился настоящий мужчина, который позаботится о ней и её ребенке.
Внебрачный сын мужа оспорил завещание