— Простите, а как девочка четыре года может что-то «подстроить»? – скептически хмыкнул Степан.
— Я тоже не знаю, как. И в слухи в эти не верю. Но предупредить о них на случай, если люди из тех, кто всей этой мистики боится, считаю себя обязанной.
— Что же, вижу, что все в порядке и по документам, и по общению с вами. Вы уже обратили внимание на кого-то конкретного, или… — директор детского дома, проводившая встречу с потенциальными усыновителями, откинулась на спинку кресла, мысленно перебирая немногочисленные анкеты воспитанников, подлежащих усыновлению.
— Мы видели на сайте базы данных одну девочку, но нам знакомые сказали по-секрету, что этим базам верить нельзя. Что-то не обновляется вовремя, где-то оказывается, что по документам не в порядке все.
— Так-то оно так. Мы стараемся вовремя все обновлять и актуальность данных поддерживать, но сами понимаете – за наши зарплаты спецы из области «айти» к нам не шибко-то бегут работать.
Ну а у самих получается все… не будем о грустном. Что за девочка, о которой вы говорили?
— Ей пять, сейчас, может быть, чуть больше. Оля П., по крайней мере, надпись так говорила. Родителей там нет, братьев-сестер тоже.
Если только по документам и по внешности смотреть, то она – наш идеальный вариант.
— Вы ведь понимаете, что она в таком возрасте уже будет помнить, кем вы ей приходитесь и откуда забрали? – осторожно намекнула Вероника Игоревна.
— Мы все понимаем, но не хотим пересудов со стороны чужих людей. Через пару месяцев переедем в другой город, там уже ипотека за квартиру закрыта, дом новый, никто никого не знает, ну а если девочку или мальчика за родных примут – травли лишней не будет.
Сами знаете, какое к таким детям отношение… — женщина, Людмила, огненно-рыжая и с потрясающими большими зелеными глазами, отвела взгляд в сторону.
— Сами из бывших воспитанников, да?
— Верно. А у меня теперь бывшие родители, — по секрету поделился Степан, муж Люды. –Вякнули про генетику и отклонения в психике у детдомовских, я с ними после этого отношения разорвал.
Дочь или сына мы им даже показывать не будем, незачем это. Сразу начнут орать, что своего надо рожать было, полностью забыв при этом о том, что я в этом плане целиком и полностью неспособен.
— Паротит? – с пониманием в голосе уточнила Вероника Игоревна. Просто из любопытства. Мужчина кивнул.
— Он самый. Вот мы с Людой и решили, что хоть своих не будет, но можно усыновить или удочерить. Знаю, сейчас не всех детей можно, но уж надеюсь, что вы поможете найти.
— Для Оли, о которой мы разговаривали, есть такая возможность. Там ни родителей, ни других близких родственников не осталось, да и сестер-братьев нет, только вот должна предупредить – про нее тут такие слухи ходят, что глаза на лоб лезут.
— У нее проблемы в психическом плане? Но в анкете была указана первая группа здоровья, это ведь означает, что никаких диагнозов нет и… — пролепетала Людмила. Вероника Игоревна покачала головой.
— Не в этом дело. Там немного другая история. У женщины, которая брала ее под опеку, буквально с интервалом в три месяца умерли муж и старший сын.
Уж не знаю, почему она решила – может, подсказал кто, а может, на нервной почве умом тронулась, но взбрело ей в голову, что во всех несчастьях виновата Оля.
Мол, рыжая, значит – ведьма. А раз ведьма – значит, постоянно вокруг нее нечисть крутится и несчастья притягивает на тех, кто рядом.
Кто-то это подхватил, ну а кто-то пытается найти логичное обоснование, но все равно за уши туда Олю притягивает. Мол, она каким-то образом подстроила такое, чтобы у новой мамы одной остаться.
— Простите, а как девочка четыре года может что-то «подстроить»? – скептически хмыкнул Степан.
— Я тоже не знаю, как. И в слухи в эти не верю. Но предупредить о них на случай, если люди из тех, кто всей этой мистики боится, считаю себя обязанной.
Сами понимаете, будет плохо, если такие потенциальные усыновители обо всем в последний момент узнают и в середине процедуры от ребенка откажутся.
Оле и так досталось – мало того, что родных лишилась, так еще и приемная предала.
Она, конечно, молодцом держится, но… — женщина вздохнула.
— Если можно, мы бы хотели ознакомиться с ее документами, ну и встретиться, если по медкарте все в порядке, — переглянувшись с мужем и дождавшись его легкого кивка, произнесла Людмила.
Вероника Игоревна облегченно улыбнулась. Она была рада, что хотя бы один ребенок получил шанс на лучшую жизнь.
У нее никого не осталось, поэтому был шанс отправить ее к действительно любящим и заботливым людям.
Людмила и Степан показались Веронике Игоревне именно такими. Конечно, не ей решать, отдавать им или нет шестилетнюю огненно-рыжую Олечку, но почему-то казалось, что уж с этими людьми малышка будет счастлива.
Убедиться в своих предположениях Вероника Игоревна смогла только пять лет спустя, когда, будучи уже на пенсии, приехала в областной центр к дочери в гости на пару недель.
Шла как-то по одной из центральных улиц, строила планы на посещение пяти торговых центров за один день, и тут увидела их впереди, идущими навстречу.
Узнала сразу Людмилу, запомнилась она ей. И девочку рядом узнала, хоть и подросла та, но все же осталась такой же огненно-рыжей.
Не планировала подходить и здороваться – чувство такта ведь у нее было, а помня, кем она работала – не собиралась добавлять людям воспоминаний о неприятном, а для девочки так и вовсе – травмирующем опыте пребывания в детском доме, но шли они прямо навстречу, да и разминуться бы не вышло…
«Просто отвернусь в сторону, сделаю вид, что мы незнакомцы», — мелькнула мысль.
И уже в тот момент, когда Вероника Игоревна собралась эту мысль реализовать, Люда и Степан в один голос ее окликнули, здороваясь.
— Здравствуйте, — следом за приемными родителями ее поприветствовала и Оля.
— Здравствуйте, — ответила она всем троим сразу.
Семья остановилась и отошла в сторону с дороги, таким образом оказываясь вплотную рядом с Вероникой Игоревной.
— А я вас видела в детдоме, — тут же со свойственной для детей прямотой заявила Олечка.
— Вот уж не думала, что меня можно запомнить.
— Я ничего не забываю. В школе говорят, что у меня хорошая память, и что этим надо пользоваться, а еще…
Разошлись они в итоге через полтора часа. Посидели в кафе (Вероника Игоревна пыталась заплатить за себя сама, но Степан не принял возражений), обменялись новостями.
И все подмывало Веронику Игоревну спросить: ну как там проклятие? Чувство такта было все же сильней любопытства.
Но, наверное, Степану тоже хотелось поделиться с кем-то добытой информацией, а случайная знакомая, которая была в курсе удочерения, подходила для этих целей лучше, чем кто либо другой.
Отправив Люду с Олей в ювелирный, на витрине которого так кстати мелькнула понравившаяся жене подвеска, Степан взял – и рассказал про Олины семьи (и первую, и вторую) такое, что Вероника Игоревна даже не знала, плакать ей, или смеяться от осознания человеческой глупости.
— Я попросил знакомого, у него связи есть, пробить информацию о том, что да как было.
Не забесплатно, конечно, но деньги были, да и хотелось убедиться просто уж точно для успокоения собственных нервов, что у меня тут не «Омен» с поправками на нашу отечественную действительность.
Так вот, родители там поехали отдыхать на Кавказ. И решили, что купить алкоголь в уличном ларьке без нормального акциза, маркировки и соответствующей лицензии на продажу спиртных напитков – вполне нормальное, взвешенное и очень взрослое решение.
Результат предсказуем. Со второй семьей все еще веселей. Там сначала муж на том свете прописался.
Решили, значит, с приятелями дерево на даче спилить. Взяли болгарку, диск по металлу, еще и кожух со шлифмашины сняли, мешался он, понимаете ли. Диск разорвало, осколками этого мастера сразу насмерть.
Ну а три месяца спустя старший сын пьяный через дорогу вечером перебегал за «добавкой», — Степан щелкнул себя пальцами по горлу. – Не перебежал.
А у нас ничего не происходит, видимо, надо просто мозг иметь, а не премию Дарвина себе искать.
— Ну и хорошо, Степан, что у вас все так сложилось, — подытожила Вероника Игоревна, довольно улыбнувшись.
Со стыдом вспомнив, что она сама грешным делом чуть не поверила в Оленькино «проклятие».
Повезло еще, что на эту тему не распространялась – сейчас бы д… не только чувствовала себя, но и выглядела.
Они разошлись каждый по своим делам и больше не встречались. Но в мистику теперь Вероника Игоревна не верит на все сто процентов, а при виде соответствующих передач давится смехом и спешит переключить канал.
Ясно же, что вся эта ваша мистика – либо постановка, либо совпадение.
Ты мне квартиру отдашь или ещё подумаешь? — спросила Наташа у золовки