Василиса лежала в темноте и слушала дыхание Олега. Ровное, спокойное — не то что у нее. Ее сердце билось часто и тревожно, словно предчувствуя беду.
За окном моросил октябрьский дождь, капли стекали по стеклу извилистыми дорожками. В такую погоду хотелось укрыться под теплым одеялом и забыться сном, но покоя не было. В голове навязчиво крутилась вчерашняя сцена за кухонным столом.
Максим сидел над недоеденной гречкой, вертел в руках мятый листок с объявлением о наборе в футбольную секцию. Пятнадцать лет, долговязый, с непослушными русыми волосами — копия ее покойного первого мужа. Глаза горели от предвкушения, когда он показал листок Олегу.
— Тренер сказал, у меня хорошие данные. Но нужны бутсы, профессиональные. Стоят две с половиной тысячи.
Олег даже не поднял голову от тарелки. Жевал молча, методично, как жевал последние месяцы — без удовольствия, по необходимости.
— Сначала учебу подтяни, потом о развлечениях думай. Денег на ерунду нет.
И все. Разговор был закончен. Максим сложил листок вчетверо, сунул в карман джинсов и больше не произнес ни слова. Только Василиса видела, как погасли его глаза, как съежились плечи.
Когда она вышла замуж за Олега, Максим был пятилетним молчуном, который прятался за ее юбку и боялся чужого дяди.
Олег оказался терпеливым, добрым отчимом — учил кататься на велосипеде, помогал с уроками, водил в зоопарк. «Теперь мы настоящая семья», — говорил он тогда, обнимая их обоих.
Когда это изменилось? Полгода назад? Год? Олег стал другим — резким, скупым, вечно недовольным. Каждая покупка превращалась в допрос с пристрастием. Каждая тройка в дневнике — в лекцию о том, что жизнь жестока и надо пахать. А сам он стал приходить домой все позже, ссылаясь на аврал и переработки.
Рядом Олег повернулся на бок, что-то пробормотал во сне. Левая рука соскользнула с края кровати, в пальцах поблескивал экран телефона. Видимо, заснул, читая новости — привычка последних месяцев.
Василиса осторожно повернулась к мужу. Лунный свет из окна освещал его лицо — знакомое, родное когда-то. Сорок три года, ранняя седина на висках, морщинки у глаз. Хороший человек был. Или казался хорошим?
Внезапно в голове мелькнула безумная мысль. На его карте лежали деньги с премии — сорок тысяч рублей, он сам рассказывал позавчера за ужином. А она считала каждую копейку, откладывая с мизерной зарплаты библиотекаря. Если незаметно перевести себе три тысячи… а там будь что будет.
«Боже, о чем я думаю?» — ужаснулась Василиса. Красть у собственного мужа. Но ведь это семейные деньги? И Максим так мечтал о футболе, первый раз в жизни чем-то по-настоящему увлекся.
Она знала пароль от телефона — дата их свадьбы. Но Олег недавно поставил распознавание лица, хвастался новыми технологиями.
Сердце колотилось, когда она осторожно взяла телефон из его пальцев. Поднесла к лицу спящего мужа — экран мгновенно засветился. Face ID сработал безупречно.
Банковское приложение было прямо на главном экране — зеленый значок Банка. Василиса нажала дрожащим пальцем, и через секунду увидела заветные цифры: 47 230 рублей. Действительно много по их скромным меркам.
Она перешла в раздел переводов, мысленно набирая номер своего телефона. Но взгляд случайно упал на историю операций — и мир перевернулся.
Переводы. Регулярные, как зарплата. По пять, семь, десять тысяч рублей. Получатель один и тот же: «Ольга Владимировна К.» Комментарии к переводам заставили онеметь: «за 15-е . спасибо за вчерашний вечер», «спасибо за все».
Василиса быстро пролистала историю назад. За последние три месяца — больше ста тысяч рублей. Регулярно, методично, с пугающим постоянством.
Сто тысяч их семейных денег ушло неизвестной женщине. А Олег в это время устраивал скандалы из-за каждой лишней покупки, отказывал пасынку в самых простых вещах. Устроил скандал из-за бутс?
Кто такая Ольга Владимировна К.?
Пальцы сами собой нажали на выход из приложения. В контактах она ввела «номер телефона » — результат оказался один: «Отдых». Странное имя для контакта. Она открыла профиль — размытая фотография пожилой женщины.
И переписка.
Последние сообщения датировались вчерашним вечером — тем самым, когда Олег «задерживался на работе».
«Моя дорогая, скучаю. Когда снова увидимся?»
«А когда захочешь, милый. Я всегда свободна для тебя.»
«Завтра переведу обычную сумму. Купи что-нибудь красивое к нашей встрече.»
Дорогая. Милый. Обычная сумма.
Василиса пролистала чат выше. Переписка длилась больше года — начиналась осторожно, вежливо, как деловая переписка. Потом тон становился все более доверительным.
А потом она увидела фотографии.
Первая — ноги уютно лежали на диване, изображая естественность. Старческие ноги с выступающими синими венами, но обутые в изящные туфли на каблуке. Подпись от Олега: «Какие изящные ножки у моей красавицы».
Вторая фотография заставила зажать рот ладонью. Обнаженный торс пожилой женщины — очень пожилой. Кожа дряблая, покрытая пигментными пятнами. Но поза была вызывающая.
«Ты прекрасна в любом возрасте, моя львица», — писал Олег. «Молодые девчонки не идут ни в какое сравнение с твоей мудростью и умением.»
«А ты льстец, дорогой мой, — отвечала семидесятилетняя Ольга. — Помнишь наш первый вечер в пансионате?»
Пансионат. Полгода назад Олег действительно ездил в отпуск один. Рассказывал о рыбалке с мужиками, показывал фотографии с удочкой у реки. Значит…
Василиса пролистывала дальше, и с каждым сообщением тошнота нарастала. Олег описывал в подробностях, что будет делать с этим увядшим телом, а семидесятилетняя женщина отвечала на том же уровне. Они обсуждали прошлые эксперименты в подробностях, места встреч, даже особенности ее немолодого организма.
Последняя встреча состоялась три дня назад. Олег сказал тогда, что задерживается на важном совещании.
Через пять минут чтения этого кошмара у Василисы осталось одно желание — стереть память. Вырвать из головы эти отвратительные образы, эту переписку, эту чудовищную правду о муже.
Ее Олег, человек, с которым она делила всё восемь лет, встречался с семидесятилетней женщиной. Тратил на нее огромные деньги — деньги, которые экономил на собственной семье.
Олег пошевелился во сне, повернулся к стене. Василиса торопливо сунула телефон ему обратно в руку, отстранилась к самому краю кровати.
Спать было невозможно. Она встала, накинула халат, прошла на кухню. Включила чайник, но руки тряслись так сильно, что чашка выскользнула и разбилась о кафельный пол. Осколки разлетелись по всей кухне — белые, острые, как ее мысли.
Василиса опустилась на корточки, начала собирать обломки. Один осколок порезал палец — капля упала на пол, растеклась темным пятном.
Странно, но физическая боль показалась ничтожной по сравнению с тем, что творилось в душе. Отвращение, стыд, ярость — все перемешалось в тошнотворный клубок.
Значит, вот куда уходят деньги. Вот почему Олег стал таким скрягой дома. Экономит на семье, чтобы содержать старую кошатницу.
А она, всерьез собиралась красть три тысячи на детские бутсы.
Утром Олег встал как обычно — в половине седьмого, пошел в душ, потом сел завтракать. Читал новости в телефоне, пил кофе из любимой кружки с надписью «Лучший муж». Подарок на прошлый день рождения — теперь эта надпись казалась издевательством.
Максим спустился позже, сонный и взъерошенный. Молча сел за стол, стал ковырять кашу ложкой. По нему было видно — вчерашний отказ с бутсами все еще болел.
— Так что с секцией? — тихо спросил он, не поднимая глаз.
— А что с секцией? — Олег оторвался от телефона. — Мы же все обсудили вчера.
— Может, все-таки попробуешь найти деньги?
— Максим, не начинай. Сначала учеба, потом развлечения.
Учеба. Развлечения. А переводы семидесятилетней — это что?
Василиса молча поставила перед мужем тарелку с яичницей. Обычное утро, обычный завтрак. Только она теперь знала правду.
— Мне пора, — Олег поднялся из-за стола, чмокнул жену в щеку. — Вечером поздно буду, важное совещание с партнерами.
Совещание. С семидесятилетней партнершей.
— До свидания, — ответила Василиса.
День на работе тянулся бесконечно. В библиотеке было тихо — октябрь не располагал к чтению, посетители заходили редко. Василиса сидела за стойкой выдачи и смотрела в окно, где все так же моросил дождь. Мысли крутились по кругу, возвращаясь к увиденному ночью.
К концу рабочего дня решение созрело само собой, как неизбежность.
Максим встретил ее в прихожей с учебниками в руках.
— Мам, а можно я все-таки схожу посмотрю на эту секцию? Просто посмотрю, без бутс.
Сердце сжалось от его надежды.
— Одевайся, — сказала Василиса. — Идем покупать экипировку.
В спортивном магазине сын преобразился. Мерил одну модель за другой, советовался с продавцом, светился от счастья. Выбрал черные бутсы с красными полосками — точь-в-точь как у кумира из сборной России.
— Спасибо, мамочка, — прошептал он, обнимая ее у кассы. — Ты лучше всех.
Деньги Василиса заплатила со своей карты — последние накопления за полгода. Но пусть хотя бы эта покупка будет честной.
Домой Олег вернулся после одиннадцати. От него пахло не только дорогими духами, но и чем-то еще — старостью, лекарствами, увяданием. Запах, который она раньше не замечала.
— Как дела, дорогая? — спросил он, целуя ее в губы.
Дорогая. Так же он называл в переписке ту женщину.
— Нормально.
За поздним ужином Максим не выдержал — достал коробку с бутсами, поставил на стол.
— Мама купила! — глаза его сияли. — Завтра уже пойду на тренировку!
Лицо Олега потемнело мгновенно.
— Откуда деньги? — голос стал жестким. — Мы же договорились — никаких лишних трат.
— Две с половиной тысячи, — спокойно сказала Василиса. — С моих накоплений.
— Ты потратила две с половиной тысячи на кусок пластика?! Совсем с ума сошла?
— Максим, иди к себе, — попросила Василиса.
Сын молча ушел, прижимая к груди заветную коробку.
— Где ты взяла деньги? — Олег придвинулся к жене. — Ты что-то скрываешь? Подрабатываешь где-то?
— Скрываю? — Василиса медленно подняла глаза. — Это ты скрываешь. Ольгу Владимировну из контакта «Отдых».
Олег побледнел так, что серые глаза стали почти белыми.
— Ты… как ты узнала?
— Хотела перевести деньги на бутсы с твоей карты. Разблокировала телефон, пока ты спал. А увидела переводы по десять тысяч какой-то старухе. И фотографии. И переписку.
— Василиса, это не то, что ты думаешь…
— А что это? — она встала из-за стола, отошла к окну. — Благотворительность? Помощь одинокой пенсионерке?
— Это сложно объяснить…
— Не надо объяснять. Знаешь что? Через пять минут чтения этой мерзости мне захотелось стереть память. Навсегда. Чтобы никогда не вспоминать, каким оказался мой муж.
Олег опустился на стул, закрыл лицо руками.
— Она не такая, как ты думаешь. Ольга мудрая, добрая. ..
— Семидесятилетняя.
— Возраст не имеет значения…
— Имеет, — отрезала Василиса. — Особенно когда ты тратишь на нее сто тысяч за три месяца. А собственному сыну отказываешь в двух тысячах.
— Максим мне не родной…
— Десять лет он был тебе родным. Что изменилось?
Олег молчал, тер виски пальцами.
— Собирай вещи, — сказала Василиса. — К завтрашнему утру хочу тебя здесь не видеть.
— Но квартира…
— Моя квартира. От отца по наследству досталась. А теперь иди к своей ненаглядной. Раз она тебе дороже семьи.
Той ночью Олег спал в зале, собирая вещи в сумки. Утром он стоял в прихожей — постаревший, осунувшийся, с двумя дорожными сумками в руках.
— Вася, давай не будем торопиться с решениями…
— Ключи положи на стол.
Он кивнул, оставил связку ключей и вышел. Дверь закрылась с негромким щелчком — звук, который означал конец восьмилетнего брака.
Максим проснулся через час, спустился на кухню сонный и растрепанный.
— А где Олег?
— Уехал. Больше не вернется.
— Как? Совсем?
— Совсем.
Сын подумал немного, потом обнял маму за плечи.
— А мы справимся?
— Конечно, справимся.
И они справились. Василиса устроилась на вторую работу — подрабатывала по вечерам в интернет-магазине, отвечала на звонки покупателей. Денег стало еще меньше, но зато теперь она точно знала, на что их тратит.
Максим через месяц забил первый гол в школьной команде. Прибежал домой счастливый, рассказывал до поздней ночи о тренировке, о новых друзьях из команды.
А воспоминания о той октябрьской ночи… Они всплывали иногда перед сном, как дурные сны.
А мы не уезжать приехали, — ухмыльнулся Костя и полез в холодильник