Когда Михаил потерял работу, я поняла — жизнь больше не будет прежней. Сначала казалось: ну подумаешь, найдёт новую. Опыт есть, руки золотые, рекомендации хорошие. Месяц поищет, максимум два — и снова в строю.
Но прошло три месяца, потом четыре. Собеседования были, обещания давали, а результата никакого. А ипотека висела — тридцать восемь тысяч в месяц. При моей зарплате в пятьдесят это был приговор. Миша сидел дома, резюме рассылал, на биржу ездил. Я работала и считала копейки. Продукты, коммуналка, ипотека — всё впритык. Откладывать не получалось вообще.
И тут звонок из банка: просрочка. Потом второй, третий. Голос в трубке вежливый, но настойчивый: когда планируете погашать задолженность? А мы и сами не знали когда.
— Миш, — говорю ему однажды вечером, — может, квартиру продать? Кредит закроем, хоть спать спокойно будем.
Он долго молчал, потом кивнул:
— Наверное, правильно. Всё равно отберут, если не платить.
Квартира наша была небольшая — однушка в новостройке, но в хорошем районе. Продали за три с половиной миллиона. Ипотеку закрыли, налоги заплатили, риелтору отдали — осталось совсем немного. На новую квартиру не хватало даже на первый взнос, да и смысл — из одной кабалы в другую.
Съёмную искать стали, а цены кусались. За нормальную однушку просили тысяч сорок в месяц, да ещё залог сразу за два месяца. А у нас денег кот наплакал — тысяч триста всего.
Вот тогда и объявилась свекровь — Лидия Васильевна. Живёт в трёшке в старом доме, одна. Муж умер лет пять назад, дети разъехались. С Мишей отношения у неё прохладные были — видимо, меня не очень жаловала. Но тут вдруг сама позвонила:
— Мишенька, я слышала, у вас проблемы? Квартиру продали?
— Да, мам. Кредит закрывали.
— Так зачем же снимать-то? У меня две комнаты пустуют, только пыль собирается. Приезжайте, чего стесняетесь.
Я сразу насторожилась. Лидия Васильевна женщина расчётливая, просто так помогать не станет. Но выбора особого не было — на съём денег в обрез, а тут бесплатно.
— Вы только по коммуналке помогайте понемногу, — добавила она, когда мы уже договорились. — Я не молодею, пенсия маленькая. Всё сама тянуть не могу.
Справедливо. Мы же пользоваться будем водой, светом, газом — почему бы не участвовать.
Переехали в конце мая. Дом старый, пятиэтажка без лифта, но квартира просторная. Лидия Васильевна заняла большую комнату и кухню, мы поменьше. Ну и одна общего пользования.
Первое время жилось спокойно. Я вставала рано, завтрак готовила на всех — свекровь это оценила. Вечером ужин, уборка, стирка. Миша искал работу, но пока безуспешно. Рынок труда оказался жёстче, чем мы думали.
Лидия Васильевна поначалу даже довольная была. Дом стал живее, еда вкуснее — я хорошо готовлю. Она любила рассказывать соседкам: — У меня теперь помощники живут. Невестка хозяйственная, всё умеет.
Каждый месяц я отдавала ей деньги на коммуналку. Наличными, в руки. Сколько могла — иногда пятнадцать тысяч, иногда двенадцать, смотря как зарплату получу. Спрашивала: — Лидия Васильевна, хватает?
— Хватает, хватает, — кивала она. — Я сама рассчитаю, не переживайте.
И я не переживала. Честно отдавала свою долю, даже чуть больше — понимала, что пенсионерке тяжело.
Но через пару месяцев что-то изменилось. Лидия Васильевна стала придирчивой. То свет в коридоре долго горит — мол, счётчики крутят. То душ принимаем каждый день — вода дорогая. То телевизор громко смотрим — соседи жалуются.
— У меня тут, как на вокзале стало, — ворчала она за ужином. — Свет горит, вода льётся, музыка играет. Я из-за вас по миру пойду!
Я пыталась быть понятливой. Действительно, мы пользуемся её ресурсами, надо быть деликатнее. Стала принимать душ через день, телевизор вечером не включала, свет выключала в каждой комнате, как только выходила.
Но Лидии Васильевне всё равно было мало. Она считала, сколько мы тратим воды на стирку, проверяла, выключили ли зарядки в комнате, заглядывала в холодильник — не слишком ли часто открываем.
— Вы думаете, это всё бесплатно? — говорила она укоризненно. — Пенсия у меня копеечная, а тут такие расходы…
Я продолжала отдавать деньги каждый месяц. Иногда даже занимала у подруг, чтобы дать побольше — видела, что свекровь беспокоится о тратах.
А Миша всё искал работу. Были варианты, но либо зарплата копеечная, либо условия невыносимые. Один раз почти устроился в строительную фирму, но в последний момент отказали — сказали, что нашли более молодого кандидата.
— Может, на любую согласиться? — спрашивала я. — Хоть какие-то деньги будут.
— На двадцать тысяч в месяц? — мрачно отвечал он. — Это же издевательство. За такие деньги только студенты работают.
Он был прав, но ситуация становилась всё хуже. Наши сбережения таяли, а новых поступлений не было. Я одна тянула нас троих, и это становилось невыносимо.
Лидия Васильевна тем временем всё больше недовольства высказывала. То продукты мои в холодильнике много места занимают. То стиральная машина часто работает — соседи снизу жалуются на шум. То горячую воду много тратим — у неё счётчики бешено крутятся.
— Я вам говорила — по коммуналке помогайте, — напоминала она всё чаще. — А у меня ощущение, что я вас содержу.
Но я же давала деньги! Каждый месяц, сколько могла. И она это знала, сама в руки брала. Почему тогда такие претензии?
К осени обстановка стала совсем тягостной. Лидия Васильевна вздыхала при мне, качала головой, говорила подругам по телефону: — Хотела помочь, а сама в долги влезла. Молодые, а такие неблагодарные.
Неблагодарные? Я готовила, убирала, стирала, деньги отдавала, во всём себе отказывала. Чем это неблагодарность?
А в ноябре случилось то, что я запомню на всю жизнь.
Вечер обычный, я мыла посуду после ужина. Лидия Васильевна вошла на кухню с серьёзным лицом, села за стол и положила передо мной толстую пачку квитанций.
— Вот, — сказала она сухо. — Долг. Семьдесят три тысячи четыреста двадцать рублей.
Я вытерла руки, повернулась к ней. Сердце забилось как-то неровно.
— Какой долг?
— По коммунальным платежам, — она пододвинула бумаги ближе. — Я одна с пенсией не потяну. А мы все тут живём, значит, всем и платить. Если не погасим, отключат всё — и свет, и газ, и воду.
Я взяла квитанции дрожащими руками. Цифры плыли перед глазами: задолженность по электричеству, по воде, по газу, по капремонту. Суммы огромные, даты — растянуты на несколько лет.
— Лидия Васильевна, — прошептала я, — но я же каждый месяц давала вам деньги…
— Давали, — согласилась она. — Но этого мало. Видишь, какие суммы? Я из своей пенсии доплачивала, но больше не могу. Теперь ваша очередь помочь.
Семьдесят три тысячи. У нас таких денег не было даже близко. Да если б были — разве мы жили бы здесь?
— А эти долги… они с какого времени?
— Да какая разница? — отмахнулась свекровь. — Главное, что сейчас нужно платить. Иначе всех выселят.
Я ушла в комнату с этой пачкой бумаг и до утра не сомкнула глаз. Переворачивала квитанции, пыталась разобрать даты, суммы. Что-то тут было не так. Слишком большие долги для обычной трёшки.
Утром, как только открылся МФЦ, я поехала туда. В очереди стояла два часа, но добилась своего — получила справку о прописанных в квартире Лидии Васильевны жильцах.
То, что я увидела, шокировало меня. В квартире было зарегистрировано шесть человек. Шесть! Лидия Васильевна, мы с Мишей — и ещё трое неизвестных мне людей. Фамилии чужие, совсем дальние родственники что ли?
Вечером позвонила в управляющую компанию. Девушка-диспетчер оказалась понимающей:
— А, эта квартира… У нас там постоянные проблемы с оплатой. Долги копятся с 2022 года. А вы когда прописались?
— Мы вообще не прописаны, просто живём временно. С мая этого года.
— Понятно. Тогда эти долги точно не ваши. У нас всё фиксируется по датам. Но собственница должна разбираться сама — это её ответственность.
Я повесила трубку и долго сидела в тишине. Значит, долги накопились ещё до нашего приезда. А прописанные в квартире люди — кто они? И почему Лидия Васильевна хочет, чтобы платили мы?
За ужином я положила квитанции обратно на стол. Миша удивлённо посмотрел на меня — мы ещё не обсуждали эту ситуацию. Лидия Васильевна подняла брови:
— Ну что, будете оплачивать?
— Лидия Васильевна, — сказала я спокойно, — а кто такие С. Игорь Петрович, К. Анна Михайловна и Г. Владислав Сергеевич?
Она побледнела:
— Откуда… откуда вы эти имена знаете?
— Из справки о прописанных жильцах. Сегодня в МФЦ получила. Так кто это?
Повисла тишина. Миша растерянно смотрел то на меня, то на мать. Лидия Васильевна занервничала.
— Это… дальние родственники, — наконец пробормотала она. — Временно прописаны.
— Какие такие дальние родственники? — я наклонилась к ней. — А где же они живут? Почему я их ни разу не видела?
— Они… у них свои дела…
— Свои дела, — повторила я. — Понятно. А сколько они заплатили за прописку?
Лидия Васильевна вскочила из-за стола:
— Это не ваше дело! Моя квартира — что хочу, то и делаю!
— Ваша квартира, — согласилась я. — И ваши долги по коммуналке. С 2022 года, между прочим. Мы здесь с мая 2024-го. Считайте сами.
— Но вы же тут живёте! Пользуетесь всем!
— Пользуемся, — кивнула я. — И платим за это каждый месяц. А вот ваши «дальние родственники» не платят. Получается, мы оплачиваем их прописку?
Миша наконец понял, в чём дело:
— Мам, ты что, торгуешь пропиской?
— Михаил, не твоё дело! — огрызнулась Лидия Васильевна.
— Моё, — твёрдо сказала я. — Потому что долги за них ты хочешь повесить на нас.
— А куда деньги с прописки? — добавил Миша. — Почему не идут на оплату коммуналки?
Свекровь заметалась по кухне:
— Я коплю… на похороны коплю… Старая я уже, кто меня проводит на тот свет нормально, по-людски?
— Вы копите, — сказала я, вставая из-за стола. — А долги по коммуналке хотите на нас повесить. Семьдесят три тысячи за ваши махинации с пропиской.
— Это не махинации! — закричала она. — Это моё право!
— Ваше право, — согласилась я. — И наше право — не платить за ваши права.
Я взяла телефон, набрала номер мамы:
— Мам, можем к вам приехать? Нужно жильё подыскать… Да, завтра…
Положив трубку, обернулась к свекрови:
— Завтра мы уезжаем. К моим родителям. А вы разбирайтесь со своими долгами сами.
— Как это — уезжаете? — Лидия Васильевна была в шоке. — А кто же платить будет?
— Сами разбирайтесь. Зато не будем оплачивать чужие прописки.
— Михаил! — она повернулась к сыну. — Ты что, позволишь?
Миша молчал, но потом медленно кивнул:
— Мам, это нечестно. Ты взяла деньги за прописки, отложила их, а долги хочешь на нас повесить.
— Я коплю!
— Копите, — сказала я. — Только снимите сначала деньги на оплату коммуналки. А потом уже на похороны откладывайте.
— Я не могу снять! Там вклад срочный!
— Не можете? — я усмехнулась. — Тогда пусть ваши «дальние родственники» помогают. За что они деньги платили?
Лидия Васильевна заплакала:
— Куда же мне деваться? Отключат же всё…
— Выпишите левых жильцов, — посоветовала я. — Сделайте перерасчёт за период их регистрации. Возьмите с них деньги за фактическое пользование коммунальными услугами. И снимите часть со своего вклада.
— Не могу…
— Можете, — твёрдо сказала я. — Но не хотите. Проще с нас содрать.
На следующее утро мы собрали вещи. Немного у нас было — два чемодана и сумка. Лидия Васильевна сидела на кухне и делала вид, что не замечает наших сборов.
Уже у двери я обернулась:
— Лидия Васильевна, когда будете искать новых жильцов, сразу говорите — за сколько сдаёте и сколько надо доплачивать за чужие прописки. Честнее будет.
Она не ответила.
Мы поехали к моим родителям. Мама встретила нас без вопросов, только обняла крепко. А через неделю Миша нашёл работу — не самую высокооплачиваемую, но достойную. И мы сняли небольшую квартирку.
Лидия Васильевна звонила ещё месяца два, просила вернуться, обещала «всё забыть». А потом перестала.
Родня – родней, а денежкам – счет