Февральское утро встретило меня серым светом за окном и звонком телефона. Номер незнакомый, но голос узнала сразу — Валентина Ивановна, свекровь. Бывшая уже, если точнее. Мы с Андреем развелись полгода назад, и с тех пор его мать не звонила ни разу.
— Елена, нам нужно поговорить. Серьезно поговорить.
В голосе слышались металлические нотки, которые я хорошо помнила по совместной жизни. Валентина Ивановна умела говорить так, что отказ казался невозможным.
— О чем говорить? — спросила я, хотя предчувствовала неприятности.
— Встретимся в кафе. Знаешь, где раньше книжный был? Через час.
Я могла бы отказаться. Должна была отказаться. Но любопытство оказалось сильнее.
Валентина Ивановна сидела за угловым столиком, пила кофе и внимательно изучала какие-то бумаги. В свои шестьдесят два года она выглядела прекрасно. Высокая, ухоженная, с уложенными волосами. Всю жизнь проработала главным бухгалтером на заводе, привыкла к цифрам, документам, четким схемам.
— Садись, — кивнула она, не поднимая глаз от бумаг. — Кофе будешь?
— Не нужно. Говорите, что хотели.
Она отложила документы, посмотрела на меня оценивающе:
— Андрей в очень тяжелом положении. Кредиты, долги… Ты же знаешь.
Знала. Еще как знала. Именно из-за этих кредитов мы и развелись.
Андрей брал деньги в банках один за другим — то на машину, то на ремонт, то еще на что-то, что ему взбредало в голову. Говорил, что временно, что скоро все вернет с процентами. А не вернул ничего.
— Это его проблемы, — сказала я. — Я тут ни при чем.
— Как же ни при чем? — Валентина Ивановна наклонилась ко мне через стол. — Вы же были семьей. Жили вместе, тратили деньги вместе.
— Тратил их в основном он.
— Но пользовались вместе! Машина была ваша семейная. Ремонт в квартире тоже для вас обоих делали.
Это была правда, и я не могла возразить. Действительно, на эти кредитные деньги покупали мебель, делали евроремонт, брали автомобиль в кредит. Я тогда работала учителем в школе, зарплата маленькая. Андрей зарабатывал больше — работал менеджером в страховой компании.
— Валентина Ивановна, я ничего не брала в долг. И ничего не подписывала.
— Не подписывала, — согласилась она. — Но пользовалась результатами. И потом… — она достала телефон, — у меня есть кое-что интересное.
На экране были скриншоты переписки. Я узнала свои сообщения с Андреем — те самые споры, которые у нас были перед разводом.
Читала и вспоминала те тяжелые месяцы. Звонки из банков, угрозы коллекторов, постоянные скандалы дома. Андрей требовал, чтобы я помогала выплачивать долги. Говорил, что раз мы семья, то и отвечать должны вместе.
В переписке это выглядело так:
Андрей: «Лена, нам нужно закрывать долги. Без твоих 50 тысяч в месяц не справимся.»
Я: «Ты брал кредиты, потому что не смог нормально обеспечить семью! А теперь я должна расхлебывать?»
Андрей: «Если бы ты умела экономить и жить проще, не пришлось бы занимать. Ты хотела евроремонт, ты хотела новую мебель!»
Я: «Я хотела нормальную жизнь, а не существование!»
Андрей: «Значит, плати за нормальную жизнь. Или хочешь, чтобы нас выселили?»
Валентина Ивановна листала скриншоты, показывала мне фрагменты:
— Видишь? Он тебя просит помочь с долгами. А ты не отказываешься категорически.
— Я не соглашалась!
— Но и не говорила «нет» прямо. А вот здесь, — она ткнула пальцем в экран, — совсем интересно.
Это была наша переписка с ней самой. Я помнила этот разговор — Валентина Ивановна писала мне после очередного скандала с Андреем:
Валентина Ивановна: «Лена, поговори с Андреем. Он совсем измотался из-за этих долгов. Семья должна поддерживать друг друга.»
Я: «Валентина Ивановна, я понимаю, что ему тяжело. Но я не брала эти кредиты.»
Валентина Ивановна: «Не брала, но пользовалась. Честно было бы помочь. Хотя бы частично.»
Я: «Хорошо, согласна. Но только частично и временно.»
Валентина Ивановна: «Вот и молодец! Так и надо — семья должна держаться вместе.»
Читая это сейчас, я понимала, в какую ловушку попала. Тогда просто хотела прекратить этот разговор, согласилась, чтобы отвязалась. Никаких конкретных сумм, сроков, условий мы не обсуждали.
— Видишь? — торжествующе сказала Валентина Ивановна. — Ты согласилась помогать с долгами. Это зафиксировано в переписке.
— Согласилась на словах, ничего не подписывала.
— А зачем подписывать? У нас есть твое письменное согласие. В электронном виде, но письменное.
— Валентина Ивановна, к чему этот разговор?
Она убрала телефон, посмотрела на меня серьезно:
— К тому, что Андрей не справляется один. Долг уже семьсот тысяч с процентами. Банк подает в суд, могут квартиру отобрать.
— Это его квартира теперь и его проблемы.
— Нет, Елена. Теперь и твои проблемы тоже.
Тут до меня дошло — попала я крепко. Валентина Ивановна всю жизнь с бумагами возилась, в законах разбирается получше меня. И что-то она явно придумала.
— Что вы хотите?
— Справедливости. Чтобы ты участвовала в выплатах пропорционально тому, что получила от этих кредитов.
— А если я откажусь?
Валентина Ивановна улыбнулась — холодно, без тепла:
— Тогда решать будет суд. У меня есть доказательства твоего согласия помогать. Думаю, суд сочтет это достаточным основанием.
Я встала из-за стола. Разговор принимал совсем неприятный оборот.
— Валентина Ивановна, я ничего не должна ни вам, ни Андрею. И никаких документов я не подписывала.
— Документы бывают разные, — загадочно сказала она. — Не только те, что нотариус заверяет.
Уходила я с тяжелым чувством. Понимала — просто так Валентина Ивановна не отстанет. Она из тех людей, которые не привыкли проигрывать.
Дома перечитала нашу переписку еще раз. Действительно, выглядело так, будто я согласилась помогать с долгами. Но ведь никаких конкретных сумм, условий, сроков мы не обсуждали! Это были просто эмоциональные разговоры в период развода.
Неделю жила в напряжении, ждала подвоха. И он не заставил себя ждать.
В понедельник утром почтальонша принесла повестку. Такую официальную, с печатями. Читаю — истец бывший муж, ответчик я. Требует с меня триста пятьдесят тысяч рублей как долю в кредитных долгах.
Сижу на кухне, бумажку в руках верчу — не верится. Ну подала же! Реально в суд подала! За что? За то, что в переписке согласилась «помочь»?
Позвонила знакомому адвокату, рассказала ситуацию. Выслушав, он сказал:
— Елена, это серьезно. Если у них есть письменные доказательства вашего согласия на выплаты, суд может признать это основанием для взыскания.
— Но я же ничего не подписывала!
— Сейчас электронная переписка тоже может считаться документом. Нужно смотреть по обстоятельствам.
— Что делать?
— Готовиться к суду. И молиться, чтобы их доказательства оказались недостаточными.
До суда оставался месяц. Самый тяжелый месяц в моей жизни. Днем работала, вечерами изучала судебную практику, читала про электронную переписку как доказательство. Узнала много интересного.
Оказывается, одних скриншотов недостаточно. Нужно доказать, что сообщения отправлены именно тем человеком, который указан. Нужно подтвердить подлинность переписки. И главное — в сообщениях должны быть четко прописаны условия: суммы, сроки, порядок исполнения обязательств.
Читала и думала: может, у меня есть шанс?
Валентина Ивановна за эти недели звонила дважды. Предлагала «решить вопрос мирно» — заплатить хотя бы половину суммы, и она заберет иск. Я отказывалась. Принципиально отказывалась.
— Хорошо, — сказала она во второй звонок. — Увидимся в суде. Посмотрим, что скажет судья на твое письменное согласие помогать с долгами.
— Посмотрим, — ответила я.
День суда выдался пасмурным, дождливым. Приехала к зданию районного суда за полчаса до назначенного времени. Валентина Ивановна уже была там — сидела на скамейке в холле с папкой документов и адвокатом.
Увидев меня, кивнула холодно:
— Елена, еще не поздно договориться по-хорошему.
— Не о чем договариваться.
— Как знаешь. У меня есть все доказательства твоего согласия.
В зал суда вошли в назначенное время. Судья — женщина средних лет, в очках, со строгим лицом. Видно, что таких дел у нее сотни.
— Слушается дело по иску Смирнова к Смирновой о взыскании задолженности, — монотонно произнесла она. — Истец, изложите суть требований.
Адвокат Валентины Ивановны встал, начал объяснять. Говорил о том, что ответчик пользовалась результатами кредитных средств, согласилась участвовать в погашении долгов, но обязательства не исполняет.
— Представьте доказательства согласия ответчика, — сказала судья.
— Ваша честь, у нас есть переписка, где ответчик прямо соглашается помогать с выплатами.
Валентина Ивановна торжествующе передала судье папку с распечатанными скриншотами. Судья внимательно изучала их несколько минут.
— Ответчик, что можете сказать по поводу данной переписки?
Я встала, сердце колотилось:
— Ваша честь, это действительно наша переписка с бывшим мужем и его матерью. Но никаких конкретных обязательств я не брала. Никаких сумм, сроков, условий выплат мы не обсуждали.
— Но согласие помогать вы выражали? — уточнила судья.
— В общих словах, да. Но это были эмоциональные разговоры в период развода.
Судья снова изучала документы. Потом обратилась к истцу:
— В представленной переписке отсутствуют конкретные условия обязательств. Не указаны суммы, сроки, порядок исполнения. Как суд должен определить размер требований?
Адвокат заволновался:
— Ваша честь, сумма указана в исковом заявлении. Это половина общего долга.
— На каком основании именно половина?
— По справедливости. Ответчик пользовалась результатами кредитных средств. Они муж и жена были.
— Это ваше субъективное мнение. А в переписке никаких конкретных цифр нет.
Судья задала еще несколько вопросов про подлинность переписки, про способы ее фиксации.
— Кроме того, — сказала судья, — данная переписка не содержит существенных условий договора займа или поручительства. Общие фразы о помощи не могут служить основанием для взыскания конкретных сумм.
Валентина Ивановна побледнела. Адвокат пытался что-то возразить, но судья его перебила:
— Суд отказывает в удовлетворении исковых требований, — объявила она. — Представленные истцом доказательства не подтверждают наличие у ответчика обязательств по выплате спорной задолженности.
Выходила из здания суда с ощущением, что заново родилась. Валентина Ивановна догнала меня у выхода:
— Ты выиграла, — сказала она зло. — Но это не значит, что ты права.
— Значит, что я не брала на себя никаких обязательств. И переписка в мессенджере — это не договор займа.
Больше она не звонила. Андрей тоже. Слышала от общих знакомых, что квартиру все-таки пришлось продать, долги закрыли, он переехал к матери.
А я усвоила главный урок: никогда не соглашаться на что-то «в общих словах», особенно в переписке. Если хочешь помочь — оформляй все документально, с условиями и гарантиями. А если не хочешь — говори «нет» прямо и однозначно.
Предал семейные традиции