Всё началось с того семейного ужина, который я запомню надолго. Мы сидели за столом у деверя — я, муж Витя, его мама Валентина Петровна и сам старший брат Андрей с женой Ольгой. Атмосфера была напряжённой с самого начала, потому что все прекрасно понимали, зачем нас собрали.
Ольга накрыла стол как на поминки — скромно, но сытно. Картошка с котлетами, салат оливье, чай с печеньем. Свекровь ела мало, больше наблюдала за нами, явно готовясь к важному разговору.
— Ну что, семья в сборе, — начала она, отставляя чашку с чаем. — Значит, пора обсудить серьёзные вопросы. Андрею сейчас очень тяжело после травмы, он не может работать, денег совсем нет. А мы же семья, должны помогать друг другу в трудную минуту.
Я украдкой взглянула на Андрея. Месяц назад он попал в аварию и сломал себе шейные позвонки. Операция прошла успешно, но работать он пока не может — нужна долгая реабилитация. Конечно, ситуация тяжёлая, и я искренне сочувствовала. Но знала свекровь достаточно хорошо, чтобы понимать — просто так она нас не собирала.
— Мама права, — поспешно кивнул Витя. — Надо помочь брату. Он бы и для нас так же сделал.
— Конечно, поможем, — согласилась я. — Вопрос в том, сколько нужно и кто сколько может дать.
Валентина Петровна посмотрела на меня острым взглядом. У неё были пронизывающие серые глаза, которые она умела использовать как оружие.
— Двести тысяч рублей на первое время, — чётко произнесла она. — На лечение, на лекарства, на жизнь, пока Андрей не встанет на ноги. Это минимум, который ему нужен.
Сумма была действительно серьёзная. Я мысленно прикинула семейный бюджет. Мой муж недавно потратил все свои накопления на новую машину — 2023 года. Я была категорически против этой покупки, говорила, что старая машина ещё послужит, но Витя настоял. «Я хочу ездить на приличной машине», — заявил он тогда и слушать меня не стал.
А у меня как раз лежали на счету двести пятьдесят тысяч рублей — моя личная «подушка безопасности», которую я копила три года. Деньги с премий, подработок, экономии на всём подряд.
— У Вити денег сейчас нет, он только что машину купил, — продолжила свекровь, бросив взгляд на сына. — А у тебя, Лена, я знаю, есть сбережения. Вот и поможешь деверю.
Я почувствовала, как краснею от возмущения. Получается, мои деньги — это семейный фонд взаимопомощи, а мужнины — его личная собственность?
— Простите, Валентина Петровна, но это мои личные накопления, — сказала я как можно спокойнее. — Витя потратил свои деньги на машину, хотя я просила этого не делать и предлагала подождать.
— Какие личные? — возмутилась свекровь, и голос её стал металлическим. — Мы же семья! Все деньги должны быть общими. Ты не имеешь права держать сбережения при себе, когда твоему деверю нужна помощь! Это же не чужой человек, это сын мой, брат твоего мужа!
Андрей неловко ёрзал на стуле, а его жена Ольга смотрела в тарелку. Витя молчал, явно не зная, на чью сторону встать.
— Валентина Петровна, — я набрала воздуха поглубже, — а что вы скажете про свои накопления? Может, тоже поможете сыну?
Лицо свекрови изменилось — появилось выражение праведного возмущения.
— Да какие у меня накопления! — театрально всплеснула она руками. — Я на пенсии! Мне самой еле-еле хватает! У меня от силы пять тысяч рублей отложено на самый чёрный день!
Пять тысяч… Я едва сдержала смех. Моя свекровь была той ещё скопидомкой — считала каждую копейку, знала все экономические новости наизусть, покупала продукты исключительно по акциям, изучала курс валют каждый день. Могла полчаса стоять в магазине, выбирая между йогуртом за 45 и за 47 рублей.
При этом жила она не нищенкой — квартира у неё была хорошая, одевалась прилично, в отпуск ездила. Просто каждую копеечку откладывала, причём делала это не показушно, а тихо, методично. Я много раз замечала, как она пересчитывает мелочь после походов в магазин, как внимательно изучает чеки, как радуется скидкам.
— Мама, но у тебя же наверняка что-то отложенное есть, — неуверенно сказал Витя. — Ты же всегда говорила, что откладываешь на старость.
— Витя! — возмутилась Валентина Петровна. — Ты что, против собственной матери? Где у меня деньги? Я всё на вас трачу, на семью! Подарки покупаю, праздники справляю!
— Но вы же банкам не доверяете, — вмешалась я. — Всегда говорили, что деньги дома надёжнее.
— И что с того? — огрызнулась свекровь. — У меня дома пять тысяч лежит, я же сказала! А больше неоткуда взяться!
А я вспомнила тот день несколько месяцев назад, когда помогала ей с генеральной уборкой. Валентина Петровна попросила помочь с мытьём окон. Я согласилась — всё-таки свекровь, надо поддерживать хорошие отношения.
В тот день я случайно увидела, как она прячет деньги в коробку из-под шоколадных конфет. Коробка стояла в серванте среди другой посуды, и я заметила её только потому, что свекровь, думая, что я в другой комнате, аккуратно убирала туда свёрнутые в трубочку купюры. Сверху лежали настоящие конфеты — для маскировки.
Тогда я сделала вид, что ничего не заметила, но запомнила. И сейчас эта информация могла очень пригодиться.
— Хорошо, Валентина Петровна, — сказала я, вставая из-за стола. — Давайте я схожу к вам домой и проверю, действительно ли у вас только пять тысяч рублей. А то получается странно — вы требуете от меня отдать все накопления, а сами, может быть, что-то скрываете.
Свекровь побледнела как полотно:
— Что ты имеешь в виду? Какое ты имеешь право проверять мои деньги?
— А какое вы имеете право распоряжаться моими? — парировала я. — К тому же у меня есть ключи от вашей квартиры, потому что я часто прихожу вам помогать по хозяйству. И я знаю, что банкам вы не доверяете с девяностых годов и держите деньги дома.
— Ты не смеешь! — взвилась Валентина Петровна. — Это моя квартира, мои деньги!
— А мои деньги — не мои? — спросила я, надевая куртку. — Тогда пойдёмте все вместе, пусть каждый покажет свои сбережения. Раз уж мы такая дружная семья. И деньгами распоряжаемся так легко.
Витя растерянно посмотрел на мать, потом на меня:
— Лен, может, не стоит…
— Почему не стоит? — я застегнула молнию на куртке. — Если у вашей мамы действительно только пять тысяч, то мне нечего будет возразить. А если больше — то пусть объяснит, почему она требует деньги с меня, а не помогает сыну сама.
За мной встали Витя, Андрей с женой — всем стало интересно, чем закончится этот спор.
Дорога до квартиры свекрови заняла минут пятнадцать. Валентина Петровна всю дорогу нервничала, пыталась отговорить нас:
— Это неприлично! Совсем с ума сошли! Лезть в чужие дела!
— Мама, — устало сказал Витя, — если ты говоришь правду, то проблем не будет. Лена посмотрит, убедится, что у тебя нет денег, и сама поможет Андрею.
— Я и так готова помочь, — сказала я. — Но хочу понимать, что помощь действительно нужна, а не то, что на меня просто повесили все расходы.
В подъезде Валентина Петровна ещё раз попыталась остановить нас:
— Ладно, допустим, у меня есть немного денег. Но это же на похороны! На старость! Я не могу их тратить!
— Сколько немного? — спросила я, поднимаясь по лестнице.
— Ну… тысяч тридцать, может быть.
Цифра выросла с пяти до тридцати. Интересно, до какой суммы дойдём к моменту вскрытия заначки?
В квартире я прямиком прошла в гостиную, к серванту, где среди посуды стояла та самая коробка конфет. Валентина Петровна металась за мной, пытаясь помешать:
— Это моя квартира! Ты не имеешь права! Витя, останови её!
— Мама, дай Лене посмотреть, — устало сказал муж. — Если там действительно немного денег, то вопросов не будет.
Я взяла коробку в руки. Она была тяжелее, чем должна быть от одних конфет. Открыла крышку — сверху лежал аккуратный слой шоколадных конфет, точно как я и помнила.
— Ну вот, видите? — с надеждой сказала свекровь. — Конфеты.
Я убрала слой конфет и увидела то, что ожидала — толстые пачки денег, аккуратно перевязанных канцелярскими резинками. Тысячные купюры, пятитысячные стопками.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Все смотрели на содержимое коробки с открытыми ртами.
— Так, — сказала я, доставая первую пачку, — давайте посчитаем ваши «пять тысяч рублей». Или уже «тридцать тысяч»?
Начала считать вслух, складывая пачки на стол:
— Пятьдесят тысяч… сто… сто пятьдесят… двести… двести пятьдесят… триста… триста пятьдесят… четыреста тысяч рублей.
Последнюю цифру я произнесла очень чётко. Четыреста тысяч. В два раза больше той суммы, которую свекровь требовала с меня для Андрея.
Все смотрели на Валентину Петровну с таким видом, словно она вдруг превратилась в инопланетянку.
Андрей первым пришёл в себя:
— Мама… у тебя четыреста тысяч рублей, а ты просишь у Лены?
— Это… это другое дело! — залепетала свекровь. — Это на похороны отложено! На болезни! На старость!
— На чьи похороны? — ехидно спросила я, доставая телефон. — Вам семьдесят лет, вы здоровы, активны. А сын лежит с переломом и нуждается в помощи. Можно я сфотографирую ваши «пять тысяч рублей»? Чтобы все видели, что я не придумываю и не подбрасываю деньги.
— Не смей! — взвилась Валентина Петровна, но было поздно.
Щёлкнул затвор камеры. На экране телефона была куча денег, разложенная аккуратными стопками.
— Мама, — тихо сказал Витя, садясь на диван, — ты требуешь от Лены её накопления, а сама кучу денег?
— Ну это же моё! — закричала свекровь. — Я всю жизнь копила! Отказывала себе во всём!
— А моё не моё? — спросила я, убирая телефон в карман. — Вы думаете, мне деньги с неба упали? Я тоже копила, тоже отказывала себе в покупках. Получается, мои деньги должны быть общими, а ваши — личными?
Ольга, которая до этого молчала, вдруг заговорила:
— Валентина Петровна, а я-то думала, почему вы так настаивали именно на Лениных деньгах. Оказывается, вам просто свои жалко.
Андрей подошёл к матери:
— Мам, если честно говорить, то ты можешь мне помочь сама. Зачем было устраивать весь этот спектакль с семейным долгом?
— Да ладно вам! — взорвалась Валентина Петровна. — Это другое дело! У меня заначка, я имею право! Я экономила, считала каждую копейку!
— Имеете право, — согласилась я, начиная складывать деньги обратно в коробку. — Только тогда не требуйте от других того, что сами не готовы дать. И не устраивайте спектакли про семейный долг.
— Мама, — Витя покачал головой, — как ты могла? Ты же знала, что у Лены эти деньги последние. А у тебя вдвое больше лежит!
— Я думала, она не узнает, — тихо призналась свекровь. — Думала, даст деньги, и всё будет хорошо.
— А если бы я отдала свои двести пятьдесят тысяч, — сказала я, — вы бы так и промолчали про свои четыреста?
Валентина Петровна не ответила, но по её лицу было всё понятно.
Ольга отправилась к Андрею рассказывать обо всём, а мы с Витей — к себе. Только у подъезда муж наконец заговорил:
— Лен, прости. Я понятия не имел, что у мамы столько денег спрятано.
— Теперь знаешь, — ответила я, доставая ключи. — И знаешь, что она готова была заставить меня отдать последние сбережения, лишь бы не трогать свои.
— Она, наверное, боялась остаться без денег на старость…
— Витя, — я остановилась и посмотрела на мужа, — у неё было в два раза больше денег, чем нужно Андрею. Но она предпочла устроить этот позорный спектакль, чем помочь собственному сыну из своих накоплений.
Мы поднялись в квартиру. Витя сел на диван и тяжело вздохнул:
— Что теперь будет?
— А что? Твоя мама поможет брату из своих денег, как и должно быть. А мы будем знать, с кем имею дело.
На следующее утро позвонила Валентина Петровна. Голос у неё был подавленный:
— Лена, я всю ночь не спала. Думала над вчерашним.
— И к каким выводам пришли?
— Я поняла, что зря всё это затеяла, — тихо сказала свекровь. — Лучше бы сразу Андрею помогла из своих денег. А теперь все знают про мою заначку, все смотрят косо. Витя вчера так на меня посмотрел… Как будто я прокаженная.
В её голосе слышалось искреннее раскаяние.
— Я думала, что умно поступаю, — продолжила она. — А оказалось, что всех настроила против себя. Теперь Андрей говорит, что стыдно за меня. А соседка тётя Клава уже прознала, что у меня деньги есть, и пришла в долг просить.
— Валентина Петровна…
— Лена, я правда жалею, что подняла эту тему с общими деньгами. Лучше бы сразу сыну помогла, и никто бы ничего не узнал.
— Только ты никому больше не рассказывай про мою заначку, ладно? — попросила она жалобно.
— А что тут рассказывать? Я просто в наш общий чат родственников скинула фотографию ваших накоплений — удивилась я. — Вы же сами говорили: в семье всё должно быть открыто, все деньги должны быть общими. Помните?
Валентина Петровна горько вздохнула:
— Надо было молча свои деньги дать и не устраивать весь этот цирк.
— Вот и прекрасно. А в следующий раз, прежде чем требовать с других «семейной поддержки», начните с себя.
Я положила трубку и улыбнулась. Урок, думаю, был усвоен.
А через неделю Андрей позвонил и поблагодарил за то, что я «открыла всем глаза». Оказывается, мать дала ему нужные деньги, но теперь другие родственники тоже стали обращаться к ней за помощью — увидели в чате фото её накоплений и решили, что она может поделиться. Валентина Петровна теперь жалуется, что все только о деньгах и говорят, а раньше-то как мило общались.
Бросила бедного мужчину из-за денег