Моя свекровь украла у собственной внучки детскую комнату её мечты. Нет, она не взломала замки и не вынесла мебель. Она просто приехала в гости на две недели. С благими намерениями и чётким планом, как «причинить добро» нашей семье.
Я медсестра в частной клинике. График — два через два, с девяти до девяти, иногда и задерживаюсь. Работа нервная, но платят хорошо. Мы со Стасом третий год копим на ремонт детской — каждый месяц понемногу, каждую копейку считаем. Вот недавно вместе с Алисой, нашей пятилеткой, выбрали обои с единорогами. Она как увидела их в строительном — глаза загорелись: «Мамочка, это же мои самые любимые!» Стас только рассмеялся: «Ну всё, теперь точно придётся эти брать».
Я присмотрела уже и кровать-чердак в скандинавском стиле, и письменный стол с регулируемой высотой — Алиса же растёт. До цели оставалось всего ничего, буквально пара месяцев…
В тот вечер я как раз вернулась после смены. Ноги гудели — весь день на ногах, три капельницы, забор анализов, а ещё новенькая процедурная сестра накосячила с документами, пришлось переделывать. Села на кухне, заварила ромашковый чай, достала припрятанный с утра эклер — заслужила, как-никак.
И тут влетает Стас, глаза горят, как у кота при виде валерьянки:
— Маша, представляешь, мама решила к нам приехать!
Я поперхнулась эклером. Свекровь? Та самая Алла Борисовна, которая за пять лет после смерти мужа носа не казала из своего Челябинска? Которая каждый праздник отказывалась приезать, ссылаясь то на давление, то на больные колени?
— С чего вдруг? — спрашиваю осторожно, пытаясь прожевать застрявший во рту крем.
— Представляешь, говорит, соскучилась по внучке! — Стас плюхнулся на стул напротив, потянулся к моему эклеру. — Хочет приехать на пару недель. Поможет нам с Алиской посидеть.
Я машинально отодвинула тарелку с пирожным. Аппетит как-то резко пропал.
— А где она жить собирается?
— В зале на диване, конечно! — Стас явно не понимал моего напряжения. — Маш, ну чего ты как неродная? Мама же хочет помочь.
«Помочь», значит. Я вспомнила все её комментарии по телефону за эти годы. «Стасик, ты что-то бледный на фотографиях, тебя там кормят вообще?», «А что это у Алисочки платьице такое простенькое?», «Машенька, я тут по видеозвонку смотрю — у вас шторы какие-то больничные, серые. Это что, модно сейчас так?»
Но вслух сказала только:
— Ладно, пусть приезжает. Может, правда поможет с Алисой, пока я на сменах.
Стас просиял, чмокнул меня в щёку и умчался звонить матери. А я осталась сидеть на кухне, глядя в чай.
Алла Борисовна появилась на пороге нашей трёшки в понедельник утром. Я как раз собиралась на смену, заплетала Алисе косички. Звонок в дверь, Стас открывает, и…
— Стасик, сыночек!
Два огромных чемодана, три необъятных пакета с какими-то банками, коробка, подозрительно звякающая при каждом движении. И сама Алла Борисовна — в новом бордовом пальто (явно купленном специально для поездки), с ярко-рыжими волосами (в последнем видеозвонке вроде каштановые были) и удушающим шлейфом «Красной Москвы».
— А где моя любимая внученька? — прогрохотала она, попутно окинув меня взглядом, в котором читалось всё — от осуждения помятой домашней футболки до молчаливого вопроса «и это мой сын в тебе нашёл?»
— Алиса, иди поздоровайся с бабушкой! — крикнул Стас.
Дочка выглянула из комнаты, и я физически почувствовала, как она напряглась. За пять лет они общались только по видеозвонкам — после смерти мужа Алла Борисовна наотрез отказывалась куда-либо выезжать.
— Алисонька! — свекровь метнулась к внучке с явным намерением затискать. — Наконец-то я тебя вживую вижу! Ой, какая же ты у нас красавица! Вылитый Стасик в детстве! А я тебе подарочков привезла…
Алиса испуганно прижалась ко мне. Ещё бы — тут какая-то чужая тётя с удушающим парфюмом бросается обниматься.
— Мам, может, не так сразу? — Стас наконец заметил реакцию дочери. — Алиса пока привыкнет…
— Что значит привыкнет? — в голосе свекрови появились обиженные нотки. — Я её бабушка вообще-то! Между прочим, единственная! И вообще… — она наклонилась к внучке. — Смотри, что у меня есть!
Из необъятной сумки появился огромный пакет с леденцами. У меня глаза на лоб полезли — мы же Алисе сладкое ограничиваем, особенно леденцы эти…
— Алла Борисовна, может не надо? У нас режим, завтрак скоро…
— Ой, Маша, вот только не начинай! — свекровь уже разворачивала конфету. — Какой режим когда бабушка любимая приехала? Это вы в своей больнице по режиму живёте, а ребёнку радость нужна!
Я глянула на часы — через двадцать минут выходить, с начальством не поспоришь. Пришлось проглотить возражения:
— Ладно, мне пора. Алиса, веди себя хорошо. Стас…
— Да-да, я всё проконтролирую, — отмахнулся муж, помогая матери разбирать чемоданы.
Уходила я с тяжёлым сердцем. В коридоре послышалось: «Алисонька, а бабушка тебе ещё и платьице привезла! Красивое, с рюшечками…»
Первый день моей смены прошёл как на иголках. То и дело хваталась за телефон — вроде всё тихо, Стас пару фоток скинул: Алиса с бабушкой гуляют, обедают… Но что-то грызло изнутри. Интуиция, будь она неладна.
Вечером, еле доползя до дома, я застала умилительную картину: Стас с матерью на кухне, пьют чай с тортом, болтают о чём-то своём.
— А вот помнишь, Стасик, как ты в детстве…
— Маша! — муж просиял. — А мы тут с мамой…
— А где Алиса? — перебила я.
— Спит уже, — махнула рукой свекровь. — Намаялась за день. Мы в торговом центре были, там такие скидки! И в «Магните» продукты брала — представляешь, мороженое по акции, три пачки по цене двух…
— Мороженое? В октябре?
— А что такого? Ребёнку радость нужна. Не всё же по вашим правилам жить…
Я молча пошла в комнату дочери. Так и есть — горящие щёки, дышит тяжело. А ведь я столько раз говорила про её слабый иммунитет…
— Знаешь что, Маша… — свекровь как-то по-особому поджала губы. — Если бы ты нормально следила за ребёнком, витамины давала, закаляла, то и не болела бы она. А то только таблетками пичкаете!
Я молча пошла на кухню заварить Алисе чай. И замерла. Моя любимая сковорода с керамическим покрытием — та самая, за которую я отдала пол премии — стояла в раковине, безнадежно испорченная. Поверхность, раньше идеально гладкая, теперь напоминала наждачную бумагу.
— Я её почистила, — донеслось из-за спины. Алла Борисовна явно гордилась собой.
— А то что это такое — жир везде въелся, никто не следит… Я свой фирменный рецепт использовала — сода с лимоном. Всю жизнь так чистила, и ничего!
Я закрыла глаза и досчитала до десяти. Сковорода за двенадцать тысяч, погубленная содой с лимоном. Потому что «так всю жизнь делала».
— Алла Борисовна, это была специальная сковорода. С керамическим покрытием. Её нельзя было чистить абразивами…
— Ой, да ладно тебе! — свекровь отмахнулась. — Подумаешь, сковородка! Зато теперь чистая. В «Магните» новую купим, там как раз скидки…
Я сделала глубокий вдох. Досчитала до пяти.
— Алла Борисовна, давайте сейчас не будем? У меня ребёнок с температурой.
— Вот именно! — свекровь воодушевилась. — И я, как бабушка…
— Мам, — перебил Стас, — может, чайку? У нас ещё твои любимые эклеры остались.
Я бросила на мужа благодарный взгляд. Иногда он всё-таки умеет разруливать ситуацию.
Следующие два дня прошли относительно спокойно — я безвылазно сидела с Алисой, свекровь занималась своими делами. Только периодически доносился грохот посуды да шуршание пакетов.
В пятницу, когда дочке полегчало, я наконец вышла на работу. Перед уходом долго инструктировала Стаса:
— Только никаких экспериментов с едой! Бульон в контейнере, компот на верхней полке…
— Да помню я, помню, — отмахнулся муж. — Не маленький.
Вернувшись вечером, я не сразу поняла, что не так. А потом…
— Что это? — я застыла посреди зала.
Вместо наших серых льняных штор на окнах висели какие-то синтетические занавески с розовыми бантами. На диване громоздились подушки с блёстками и рюшами. А в углу… В углу, где раньше стояла моя любимая напольная ваза, теперь красовалось нечто, подозрительно напоминающее фикс-прайсовский кошмар.
— Нравится? — Алла Борисовна выплыла из кухни. — Я тут прошлась по магазинам, решила вам уют создать. А то живёте как в больнице — всё серое, скучное…
— А где… — я судорожно огляделась, — где наши вещи?
— А я их того… — свекровь замялась. — В мусор вынесла. Они же старые были, невзрачные, да и выцвели они все. Зато смотри, какая красота! — она любовно погладила занавеску. — Всего триста рублей штука! И подушечки по акции — как раз в цвет…
Я почувствовала, как немеет лицо. Мои шторы, которые я заказывала в дорогом Итальянском магазине… Ваза, привезённая из отпуска…
— А что такого? — в голосе свекрови появились знакомые обиженные нотки. — Я, между прочим, для вас старалась! Своими деньгами разорилась! Вон, ещё салфеточки купила, с розочками…
Я молча развернулась и пошла в спальню. Следом донеслось:
— Стасик, вот объясни своей жене…
В спальне я рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Досчитала до десяти. До двадцати. Хотелось закричать, но нельзя — Алиса только уснула.
В дверь осторожно поскреблись.
— Маш, можно? — Стас присел на край кровати. — Слушай, ну она же хотела как лучше…
Я резко села:
— Как лучше? Стас, она выбросила наши вещи! Ты понимаешь? Выбросила! Без спроса!
— Тише, — муж опасливо покосился на дверь. — Купим новые…
— Да как купим-то?! Ты помнишь сколько мы за них отдали — это зарплата моя целая! А ОНА ВЫБРОСИЛА — я понизила голос до шёпота. — Это наш дом, наша жизнь. А она приехала и…
Договорить не успела — в коридоре что-то загрохотало. Мы выскочили из спальни. Алла Борисовна, кряхтя, пыталась передвинуть тяжёлый комод.
— Мама, ты что делаешь?!
— Ой, Стасик! — свекровь выпрямилась, потирая поясницу. — Да вот, решила мебель переставить. А то у вас тут всё неправильно стоит. Вот в моей квартире…
— Так, стоп, — я встала между ней и комодом. — Алла Борисовна, давайте договоримся. Вы — ГОСТЬЯ. Гостья! Понимаете?
— Да как я могу быть гостьей? Я в квартиру сына родного приехала. Его дом — мой дом. — возмутилась свекровь. — Я МАТЬ! А ты всего-то жена
— Я же для вас стараюсь, а ты…
— Для нас? — я уже не сдерживалась. — А вы спросили, нужны ли нам эти старания? Может, нам нравилось, как было?
— Нравилось? — свекровь всплеснула руками. — Серость одна! Как вы вообще тут живете…
— Мам, — Стас попытался вклиниться, но его прервал детский плач.
— Алиса проснулась, — я бросилась в детскую.
Дочка сидела на кровати, испуганно озираясь:
— Мамочка, что случилось? Почему все кричат?
— Ничего, солнышко, — я присела рядом, обняла её. — Просто взрослые немного поспорили.
В комнату заглянула Алла Борисовна:
— Алисонька, бабушка тебе водички принесла…
— Не надо никакой водички, — отрезала я. — Ей спать нужно.
— Вот опять ты! — свекровь всплеснула руками. — Всё не так, всё не эдак! А я, между прочим…
В этот момент у меня в кармане завибрировал телефон. «По вашему накопительному счёту произведено 39 операций на общую сумму 150 000 руб. Из-за досрочного снятия начисленные проценты будут аннулированы. Подробности в приложении банка…»
Я почувствовала, как немеет лицо. Сто пятьдесят тысяч. Наши накопления на детскую. Три года мечты…
— Маш, ты чего застыла? — донёсся голос Стаса.
Я смотрела на экран телефона, пытаясь осознать происходящее. Тридцать девять операций за день. Словно кто-то методично, магазин за магазином, опустошал наш счёт. Все эти шторы, вазочки, салфеточки с розочками… Но тридцать девять покупок? На такую сумму?
Что-то здесь было не так.
Испорченная сковородка и выброшенные шторы — это Маша могла пережить. Но тридцать девять операций за один день с их накопительного счета? Куда же всё-таки ушли деньги?
Знаешь что, девочка, давай спокойнее. Ваша ссора только межу вами, но квартира теперь наша — сказала мать мужа, вытирая руки о мой халат