Анна спускалась за продуктами в супермаркет и по дороге заглянула в почтовый ящик. Давно не проверяла — месяца три, наверное. Все платежи через приложение банка, а что ещё может прийти?
Ящик битком набит листовками суши-баров и салонов красоты. Привычная ерунда. Но под стопкой рекламок нащупала что-то другое — настоящий конверт. Плотная бумага, написано ручкой. На имя мужа.
Дома выгрузила пакеты, конверт положила на стол. Дима придёт — разберётся.
Муж вернулся в восьмом часу. Усталый, как обычно. Пробки, цены на бензин, начальник-тупица — знакомая песня.
— Ужин готов, — сказала Анна. — Кстати, тебе письмо какое-то пришло.
Дима глянул на конверт, и лицо изменилось. Взял в руки, повертел.
— Откуда это?
— Из ящика достала. Кто-то от руки написал.
Вскрыл медленно. Читал минуты две, и с каждой секундой становился бледнее.
— Что там? — забеспокоилась Анна.
Дима сел тяжело, письмо положил на стол.
— Лена написала.
— Какая Лена?
— С которой встречался до тебя. Лет пятнадцать назад это было.
Анну кольнуло. О бывших они не говорили никогда. Зачем ворошить прошлое?
— И что ей нужно?
— Сын у нас есть. — Голос тихий, будто сам не верит. — Двенадцать лет.
Анна застыла с ложкой в руке.
— Как сын?
— Она тогда забеременела, но мне не сказала. Исчезла просто. Номер поменяла, на звонки не отвечала. Я думал — разлюбила и всё.
— И она родила?
— Родила. И одна растила. А я даже не знал.
В голове не укладывалось. У Димы есть ребёнок. Мальчик, который носит его фамилию. А она восемь лет живёт с мужчиной, не подозревая, что он отец.
— Почему сейчас написала?
Дима снова взялся за письмо.
— Мальчик болен. Лейкемия. — Голос дрогнул. — Врачи говорят, времени мало.
У Анны перехватило дыхание. Умирающий ребёнок — это страшно, даже если чужой.
— И что она хочет?
— Чтобы я с ним познакомился. Пишет, что хотела дождаться восемнадцати — пусть сам решает, нужен отец или нет. Но теперь может не дождаться.
Дима встал, подошёл к окну. На улице вечерние пробки, фары машин в темноте.
— Ехать должен, Аня. Мой сын умирает, а я его не видел ни разу.
— Как зовут?
— Артём. — Слабая улыбка. — Артём Дмитриевич. Мою отчество дала.
Анна обняла мужа сзади. Чувствовала — плечи каменные.
— Что ещё написала?
— Диагноз полгода назад поставили. Сначала думали — грипп цепляется. А потом анализы сдали… — Дима сглотнул. — Храбрый мальчишка, говорит. Химию переносит хорошо. Всё время теперь про отца спрашивает.
— Где они живут?
— В Петербурге. Лена врачом работает, как мечтала. Артём в шестом классе учится. Математику любит и рисует хорошо. Архитектором хочет стать.
Анна слушала и понимала — решение уже принято. В голосе мужа звучало что-то новое. Отцовская тревога.
— А почему тогда не сказала? Когда забеременела?
— Испугалась. Мне тогда двадцать три было, только из универа. Работал курьером, снимал угол в коммуналке. А она на медицинском училась, планы серьёзные. Подумала — не потяну я семью, всё равно их брошу, а сама справится, если сразу всё на себя возьмёт.
— И справилась?
— Получается, что да. Сына подняла, профессию получила. А я ничего не знал.
Следующие дни дома была напряжёнка. Дима ходил мрачный, в телефоне что-то искал постоянно. То билеты на поезд смотрел, то гостиницы в Питере.
Анна на работе думала об этой Лене. Каково было растить ребёнка одной? А теперь узнать про страшную болезнь и решиться написать отцу, который ничего не знает?
— Поеду к ним, — сказал Дима вечером третьего дня.
— Понятно. По тебе видно.
— Ты не против?
— А если против — что изменится?
— Наверное, ничего.
— Тогда зачем спрашиваешь?
Дима сел рядом на диван.
— Аня, я не знаю, что будет дальше. Может, на неделю съезжу, может, на месяц. А может…
— Что может?
— Может, надолго там останусь.
Сердце ёкнуло. Он не просто хочет познакомиться. Он готов остаться.
— А мы что? Я — наша семья?
— Не знаю я. Знаю только — не могу здесь сидеть, когда сын там борется.
— А если выздоровеет?
— Врачи не особо надеются.
Анна встала резко.
— То есть бросаешь меня ради ребёнка, которого первый раз увидишь?
— Не бросаю. Должен быть рядом.
— Кому должен? Женщине, что пятнадцать лет молчала?
— Себе должен. И мальчику. Он не виноват ни в чём.
— И я не виновата!
— Понимаю. Мне жаль. Но по-другому не могу.
Поругались серьёзно впервые за годы. Анна кричала про предательство, про эгоизм. Дима повторял одно: «Ехать должен, и всё».
Проснулась утром одна. На тумбочке записка:
«Аня, прости. Сказать в лицо не смог — слишком больно. Поехал к Лене и Артёму. Не знаю, на сколько.
Понимаю — звучит ужасно. Восемь лет вместе, планы строили, квартиру покупали. И тут я тебя бросаю ради незнакомого пацана. Но иначе не получается.
Когда письмо читал — что-то внутри переключилось. Где-то живёт мальчишка с моим отчеством, с моими глазами (она написала, что похож), и умирает он. А я тут жизнью обычной живу, как будто его нет.
Что дальше — не знаю. Выживет Артём или нет — неясно. Смогу ли вернуться после всего — тоже. Но попробовать должен быть ему отцом. Хоть сколько времени осталось.
Не хотел тебе больно делать. Ты лучшее, что у меня было. А теперь лучшее — шанс увидеть сына.
Дима.»
Анна читала и плакала. Строчки расплывались, но смысл ясный — он не вернётся. Даже если мальчик поправится — не сможет бросить сына и вернуться к жене.
А если не поправится… После такого горя их семейная жизнь покажется пустой.
Встала, подошла к окну. За стеклом обычное утро — люди спешат на работу, маршрутки везут пассажиров. А где-то в Питере её муж впервые видит своего ребёнка.
Белый конверт лежал на столе. Хотела выкинуть, но передумала. Спрятала в ящик комода.
Когда-нибудь, может, поймёт Диму. Узнать об умирающем сыне — это катастрофа, которая всё меняет. Но сейчас только обида и пустота.
Муж ушёл к другой женщине. Не из-за любви — из-за долга перед ребёнком. И это делало его уход окончательным.
С любовью можно бороться. С совестью — нет.
Анна заварила кофе и села за стол, где вчера ужинали вдвоём. Сегодня она одна. Завтра тоже. И неизвестно, сколько ещё таких дней впереди.
Телефон молчал. Дима не звонил — наверное, уже добрался. Торопился к сыну, которого не видел двенадцать лет.
Представляла встречу. Больничная палата или обычная квартира? Бледный мальчик с Димиными глазами и женщина, которая столько лет всё тянула одна. О чём они говорят? Рассказывает ли Дима про жену, оставшуюся дома?
Анна помыла посуду, вытерла стол. Жизнь продолжается, даже когда всё рушится.
Соседи за стеной включили телевизор — утренние новости. Мир крутится дальше, а у неё дома тишина и одиночество.
Надо собираться на работу. Коллеги будут спрашивать, где Дима. Что отвечать? Что муж уехал к умирающему сыну, о котором не знал?
Анна оделась, взяла сумку. У двери обернулась на квартиру. Вчера это был дом для двоих. Сегодня — просто место, где она живёт.
Ключи повернулись в замке с тем же звуком, что и всегда. Но всё уже изменилось. Навсегда.
На работе делала вид, что всё нормально. Коллеги не замечали ничего — у каждого свои проблемы. Только Светка из соседнего отдела спросила:
— Что-то бледная ты. Болеешь?
— Недоспала просто.
— А Дима как?
— Нормально. В командировке.
Соврала легко. Правда была слишком сложной для объяснения.
Обеденный перерыв провела в кафе через дорогу. Заказала салат, но есть не могла. Думала о том, как быстро может перевернуться жизнь. Утром понедельника всё было как всегда. А к среде муж уже в другом городе, с другой семьёй.
Вечером вернулась домой. Квартира встретила тишиной. Включила телевизор для фона, но звук раздражал. Выключила.
Приготовила ужин на одну персону. Непривычно. Восемь лет готовила на двоих — автоматически.
Легла спать рано, но сон не шёл. В кровати было холодно и пусто. Привыкла к тёплому Димину боку, к его дыханию рядом.
Часа в два заснула. Приснился странный сон — идёт по больничному коридору, ищет нужную палату. Номера на дверях меняются, а в конце коридора детский голос зовёт: «Папа!»
Проснулась в шесть утра. Раньше в это время поднимала Диму — он не любил будильники. Сегодня поднимать некого.
Встала, заварила кофе. За окном серое утро, люди спешат на работу. Обычный день для всех. Необычный только для неё.
Анна села за стол с чашкой кофе и поняла — это её новая жизнь. Одиночество, тишина, отсутствие планов на двоих. И неизвестно, сколько она продлится.
Может, Дима позвонит через неделю и скажет: «Всё, еду домой». Но скорее всего нет. Он нашёл то, что искал всю жизнь, сам не зная об этом. Сына.
А она осталась с белым конвертом в ящике комода и пустой квартирой. С воспоминаниями о счастливой семье, которой больше нет.
Телефон лежал на столе молча. Хотелось набрать Димин номер, услышать голос. Но что сказать? «Возвращайся немедленно»? Глупо. «Как дела с сыном»? Больно.
Лучше молчать. И ждать. Хотя ждать, наверное, бессмысленно.
Анна допила кофе и стала собираться на работу. Ещё один день в новой жизни. Один из многих, которые теперь будут проходить без Димы.
Во дворе встретила соседку с третьего этажа.
— А где ваш Дмитрий? Что-то не вместе на работу идёте.
— В командировке уехал.
— Надолго?
Анна помолчала.
— Пока не знаю. Может, надолго.
Соседка кивнула и пошла дальше. А Анна стояла у подъезда и думала — когда перестанет врать про командировку? Когда признает себе и другим, что муж ушёл навсегда?
Наверное, не скоро. Слишком больно принимать правду.
Ты должен (3)