— Но зачем, Мира? Я этого не понимаю! – почти с отчаянием спросил Слава.
— Что тебе – трудно? – не уступала жена, не приводя никаких аргументов. Да их, собственно, и не было.
Трудно! – хотел сказать муж. – Очень трудно!
Но не сказал: это был разговор слепого с глухим — они уже полчаса бились в закрытую дверь. Причем, с разных сторон…
— А и правда – зачем тебе это, Мирка? – спросила Мирославу подруга — они сидели в летнем кафе: добрый и неревнивый муж часто отпускал любимую жену поразвлечься.
— Ну, как это – зачем? – недоумевающе уставилась на Лену девушка.
— Да, зачем? Ведь, у тебя же для всего этого должна быть какая-то цель!
Цель? Возможно, она и была.
Но – довольно размытая: девушка и сама четко не понимала, зачем ее мужу называть свою тещу — мать Миры — мамой.
— Ну, так, что? – не отставала подруга. — Может, скажешь, что-нибудь осмысленное?
Ничего осмысленного на этот счет в голове у девушки не было: просто – хочу! А охота пуще неволи…
Ну, и ее любимое: неужели это трудно?
По этому вопросу существовало, как всегда, два диаметрально противоположных мнения.
Первое: неужели трудно называть тещу мамой? — Тут все было в унисон с Мирославой. – Что, от тебя кусок отломится? Измылишься? Переломишься?
Все вопросы были явно риторическими: конечно же – нет! Но все это были, так называемые, физические аспекты проблемы: моральные, почему-то, не учитывались.
А они тоже существовали. Причем, очень весомые.
И второе мнение: Что ты пристала к нормальному мужику? Какого рожна тебе надо?
И, вообще, отлезь, г.ни…да! – если кто не знает, это — знаменитые слова, произнесенные Полиграфом Полиграфовичем Шариковым после превращения его в человека.
Короче, классика, мать ее! А не ругательство, как можно было подумать вначале.
Жаль, только, что эти разносторонние мнения были в одной семье.
Мира и Славка были хорошей парой. Да и имена у них были почти одинаковые: Мирослава и Станислав — «славная парочка»!
Оба — умные, красивые, любящие друг друга и никогда не ссорящиеся. Или почти никогда: в последнее время жена стала цепляться с появившейся у нее в голове «ценной идеей».
Подобные мысли появлялись у нее и раньше. Но раньше было, как-то не до этого: то смена работы, то покупка жилья, то рождение сына.
А теперь, когда стало немного полегче с малышом, мысль о маме стала доминантной, заслонив все остальное.
А муж неожиданно уперся рогом, как говорила теща: нет и все!
И это была не просто прихоть: У Славки пять лет назад ушла из жизни мама, с которой они долгое время жили вдвоем – папа бросил их еще в детстве мальчика.
А никакой помощи от родни не было, причем, с обеих сторон: маме пришлось поднимать сына одной. И она это сделала!
Теперь это был умный, красивый, образованный и самодостаточный молодой мужчина. И все – благодаря его маме, мамочке, ушедшей очень рано.
Вот бы она порадовалась сейчас за сына и внука!
И теперь слово мама просто не выговаривалось по отношению к чужой тете: такое у чувствительных и тонкокожих людей происходит очень часто.
К тому же, Славка считал, что это будет неким предательством по отношению к матери, что ли: мать у человека – одна.
Ну, не считая Родины-матери, конечно.
А теща была очень хорошей женщиной. И мамой жены. А еще — бабушкой сына. И что с того?
Ну и пусть остается просто Лидией Евгеньевной! Милой и доброй – но Лидией Евгеньевной! Какие проблемы?
Ведь это лучше, чем звать тещу мамой и га..дить ей за шиворот. Например: Ну, и стер…ва же Вы, мама! Скорее бы Вы склеили ласты!
Или – совершенно противоположное. То, что происходило у них в семье: Какая Вы замечательная женщина, Лидия Евгеньевна! Я достал Вам дефицитное лекарство!
И что лучше? Я же уважаю твою маму. Ни в чем ей не отказываю. У нас – обоюдные прекрасные отношения! Что не так, Мирочка?
Все не так! Все аргументы разбивались об стену непонимания: ну, что тебе – трудно?
— Очень трудно и нет желания: ну не хочу я, не хочу! И не могу!
— А вот я бы пошла тебе навстречу, если бы ты захотел!
— Так пойди, Мира: я хочу, чтобы ты от меня отстала! Отстанешь?
— Это — другое! – дула губки жена.
— К тому же Лидия Евгеньевна совсем не против, чтобы ее называли по имени отчеству!
Это было чистой правдой! Если бы на этом настаивала теща, как часто и происходит в других семьях, еще можно бы было подумать.
Но маме жены было совершенно безразлично, на что откликаться: добрую Лиду все устраивало!
— Тогда – что? Это только в деревнях, где все жили в одной избе и спали вповалку, тещу и свекровь звали мамой!
— Ты не понимаешь, — упорствовала жена, — словом мама ты продемонстрируешь хорошее к ней отношение и крепость нашей семьи.
— Кому я должен это продемонстрировать? Все и так знают, что я хорошо к ней отношусь и что у нас крепкая семья.
Поэтому, зачем все это демонстрировать? В блоге выложишь?
Видимо, в блоге. Ну, и подружкам расскажет: а мой-то – все мама да мама!
Просто измамкался весь! Уж так уважает, так уважает — я даже ревновать стала! А все будут кивать и завидовать: какая счастливая Мирка – повезло ей с мужем!
В принципе, этот эпизод с мамой был явно лишним. И девушка, положа руку на сердце, и сама толком не знала, зачем это ей нужно: Мире и так завидовали все подруги.
Но нет предела совершенству: нужно было добавить еще немного. Или дожать – что, в общем-то, равнозначно.
А в том, что это обязательно произойдет, Мира не сомневалась: муж очень любил ее и маленького сына и исполнял малейшие прихоти. И эту исполнит!
А неконфликтный Славка все чаще стал думать, что его умная жена оказалась не настолько и умной: ведь упрямство считается признаком ту..пост..и.
Не упорство в достижении значимой цели, а тупое упрямство, с каким бараны бьются в ворота.
И умный человек давно уже бы понял беспочвенность своих намерений и отстал. Да и какая разница, в общем-то? Хоть горшком назови, только в печку не ставь!
А дома стали регулярно происходить скандалы, особенно – после визитов тещи, которую муж упорно продолжал называть по имени отчеству, полностью игнорируя просьбу жены.
Да даже уже и не просьбу, а требование. И почти ультиматум: или будешь называть мамой, или…
— Или что? — устало поинтересовался Славка, которому надоела вся эта канитель. – Разведешься?
Об этом Мира не думала! Как это – разводиться? Нет, конечно – она же любила мужа! И он ее любил. Так неужели не пойдет навстречу в такой малости?
Обстановка в квартире приближалась к некомфортной: Мирочка демонстративно дулась, Славка молчал.
По дому, правда, помогал по-прежнему. И с малышом тоже — но молча. Одно слово – нехорошая квартира…
И постепенно добрая и счастливая атмосфера заменилась чем-то гнетущим: в воздухе постоянно витало напряжение.
Достаточно было одного неосторожно оброненного слова, чтобы из искры возгорелось пламя и вспыхнул скандал — потихоньку супруги стали переходить на личности.
— А ты — вообще! Я даже не представляла!
— А сама-то что? Ведешь себя, как ту..па..я ов…ца!
— А ты – безрогий ко..зе..л!
Ну, и дальше со всеми остановками: интересная полемика, плавно перетекающая в ссору, стала носить неконструктивный характер — «славная парочка» начала разваливаться на глазах…
Причем, никто не хотел уступать: Славка – по идеологическим соображениям, Мира – из чистого упрямства или залу…пившись, как говорила теща.
Уже и Лидия Евгеньевна, запарившаяся выслушивать претензии дочери, подключилась: опомнись, Мира! У тебя же имя-то мирное!
Что же ты прешь, как бык на красную тряпку! Сходи к психологу, что ли – пусть тебе мозги вправит!
И наступил момент, когда Славка, у которого количество перешло в качество – привет законам материалистической диалектики! — ушел!
На прощанье сказав: Можешь теперь выклевывать печень и проедать плешь Лидии Евгеньевне! Ой, извини – маме, конечно! А мне надоело!
И что это было? Разве она этого добивалась? И как она теперь одна с маленьким сыном? Нет, как все обернулось-то!
Может, действительно, к психологу? Или уже к психиатру?
Ведь именно так ей посоветовала поступить в последнем разговоре подруга Ленка: Лечиться тебе надо, дорогуша! Совсем у тебя крыша выехала!
Дождешься — бросит тебя хороший мужик! И правильно — так тебе и надо!
Все были не на ее стороне – и мама тоже: Ну, что – радуйся: заманала, все таки, мужа! Довыеживалась! Торжествуй!
Этими словами женщина заменила весомые, но нецензурные слова: Лидия Евгеньевна была не только доброй, но и культурной женщиной.
«Зато завидовать нечему, — думала погрустневшая Мира, – муж-то бросил! А со Славкой они обязательно помирятся! Как? Да как-нибудь!
Ведь он же очень любит ее и малыша и, конечно же, не откажет ей в такой малости – в смысле помириться».
Хотя кто их разберет, этих любящих мужей. И что теперь ей делать? Неужели, все-таки, к психиатру? Или можно обойтись психологом?
М-да — печалька…
А вы как думаете?
— Сережа, ты нас выгоняешь, а я тебе диван дарила, — крикнула Лена Ольге