Лена обожала порядок, который строился не из стеклянной стерильности, а из тихих, повторяемых жестов. Вечером застелить стол свежей льняной салфеткой, сложить ложки в ящике так, чтобы большие к большим, а маленькие — в свою клеточку, поставить таймер на кофемашине к семи утра. Сергей подшучивал, что у неё в голове тоже «органайзер на колёсиках», но слушался и не сопротивлялся режиму: ему было легче жить, когда всё понятно. Они копили на отпуск и на новый шкаф в прихожей, по выходным выбрасывали старую макулатуру вниз в контейнер для бумаги. Будничное счастье, которое держится на ответственном «я сделаю, ты отдохни» и на честном «я успею».
Проблема пришла не с чужими, а с «своими». Юля — двоюродная сестра Сергея — и её муж Антон всегда были людьми шумными, вроде бы обаятельными с порога. Они могли появиться с пакетом мандаринов в феврале и этим как бы закрыть вопрос про долг в четыре тысячи за прошлую зиму. Вместо расписаний у них были рой привычек: позвонить за час до визита, перепутать даты, обещать «вот-вот перевести». Антон любил просторные фразы: «мы же все семья», «что мы без близких», «да разве мы чужие?» — и от этой вязкой теплоты Лена каждый раз ловила себя на том, что кивает, а потом злится на себя.
Они живут в одном районе — пятнадцать минут пешком через двор с облупленными качелями. Юля работает флористом в павильоне у метро и вечно «запарывается» с заказами, Антон подрабатывает на сервисе курьерских поручений: сегодня возит документы, завтра — какие-то коробки. На словах — люди занятые, на деле — вечный поспех и перманентное «подкиньте, выручите». Лена держалась спокойно: здоровалась, угощала чаем, но всегда искала глазами часы.
В воскресенье в конце мая они заявились «на минутку», принесли с собой торт в пластиковой коробке и пакет с жёлтыми тюльпанами. Торт растаял, расползаясь по ложкам; тюльпаны старательно искривлялись в вазе, которую Лена достала из шкафа, хотя обычно она предпочитала не вытаскивать редкие вещи без повода. Юля присела на край стула, вздохнула:
— Лен, у нас маленькая просьба. Совсем маленькая. Можно на день оставить у вас коробку? У Антона по району маршрут, а дома у нас сосед из двенадцатой — ну ты знаешь, Рыжов — всё норовит узнать, что у нас в посылках. Ну его. А у вас — тихо, спокойно.
Сергей уже подносил тарелки. Лена поймала его взгляд: «Как ты?» Он улыбнулся: мол, чего тут такого. Коробка оказалась не маленькой — с валиком для стены и какими-то пластиковыми держателями, перевязанная синей лентой. Они поставили её на балконе, рядом с аккуратно сложенными банками для варенья. «На день», — повторила про себя Лена, как пароль.
День растянулся. Через два дня Антон пришёл, огляделся, взял коробку, тут же поставил другую: чёрный пакет с клейкой лентой, к нему приложена накладная, в графе «получатель» — Лена с её адресом, в графе «телефон» — Серёжий. Лена покраснела.
— Это что? — спросила тихо.
— Да фигня, — сказал Антон с улыбкой. — У нас тут накладки в сервисе, на наш адрес курьеры промахиваются. Я просто на ваш адрес переоформил — ты же дома чаще. Заберём вечером.
Вечером никто не пришёл. Лена звонила Юле — та не брала. Написала Сергею: «Это ненормально». Сергей ответил: «Я поговорю, не заводись, они же наши». Ровным, мужским голосом, как врач, который уверяет, что это «пройдёт само».
Через неделю Юля позвонила утром:
— Лен, ты дома? Там к вам курьер подъедет, забери, ладно? Мы вечером забежим. И ещё… не пугайся, если Антон вас попросит ключ. Это чисто чтобы курьера не гонять.
Лена вдохнула воздух на кухне, пахнущий кофе.
— Ключ? Зачем?
— Ну, вдруг нас не будет, а курьер позвонит, чтобы подписать… Мы же семья. И ты всегда порядочная, ответственная — на тебя можно положиться.
Тут Лена поняла: её качества, те самые, которые она в себе любила — точность, ответственность — теперь стали крючком.
Вечером они пришли вдвоём, с шумом, с рассказами. Соседка Нина Ивановна из четырнадцатой, которая как раз сушила на площадке коврик, провела глазами Антона и сказала Сергею:
— Ох, к вам прямо хороводы ходят. Только смотрите, молодые, потом не отвяжетесь.
Сергей смутился, пробормотал «да что вы» и ушёл за чаем. Юля, увидев на столе аккуратно сшитые конверты, спросила:
— Это что у тебя такое? Красота, ага. А сделаешь мне тоже? У нас в павильоне документы вечно теряются.
— Ну могу, — сказала Лена. — Но не сегодня.
Юля тут же перевела разговор:
— С ключом как? Мы аккуратно. Не бойся. И Антон у меня золотые руки, если что чинить — всё.
Антон улыбнулся, вытащил из кармана серебристый брелок в виде скейтборда.
— Скопируем и вернём.
Лена посмотрела на Сергея. Он пожал плечами:
— Один запасной у мамы, один у нас. Давайте так: ключ мы не даём. Если курьер — пускайте на ваш адрес или согласуйте время. Я на обеде могу подскочить.
Юля изобразила обиду:
— Да что вы, как чужие…
Лена вежливо улыбнулась. Это была первая попытка установить границу.
На работе у Лены, в бухгалтерии сети аптек, начальник Артём в тот же день дал ей «внерегламентное»: срочно свести отчёт по складу. Коллега Марина придвинула кружку:
— Ты сегодня какая-то… как будто на пружинке. Что случилось?
— Родня. Подкидывают своим «срочным» ящиком мне в коридор, — сказала Лена. — И ключ хотят.
Марина фыркнула:
— Дай им ссылку на пункт выдачи. И улыбнись. И всё. А если обидятся — пусть обижаются.
Слова Марины оказались облегчением, но действовать Лене было тяжелее, чем советовать.
В первой половине июня эпизоды шли один за другим. Привезли коробку с кофе для офиса — «по скидке, но надо где-то подержать, потому что у нас дома тепло, он испортится». Попросили включить в духовке пирог — «мы не успеваем, а у вас духовка новая, прям огонь». Оставили на табуретке мокрый плащ — «сам высохнет». Каждое движение Лены — убрать, вытереть, подвинуть банки — стало ремонтом последствий чужих решений.
Сергей сдерживающе говорил:
— Ничего, это разово. Юля — безалаберная, но добрая. Антон — да, он жёстковат. Перетерпим.
Лена на кухне вечером выливала воду с петрушки и вдруг ловила себя на внутреннем монологе: почему я должна терпеть? Если мы семья, почему надо скрывать, что нам неудобно? Почему то, что мы стараемся, автоматически делает нас бесплатным сервисом? И кому об этом говорить, если родня развернёт твои слова против тебя: «чего ты, Лен, мелочишься»?
Однажды вечером пришла мама Сергея, Тамара Петровна, с пирогом и новостями: видела Юлю, та «вся на нервах, букеты в сезон». И сказала, понюхав чай:
— Леночка, ты не обижайся на Юленьку. Они молодые, без задней мысли. В наше время всё делали вместе, кто чем мог. Надо помогать.
Лена постаралась выбрать слова:
— Я помогаю. Но когда «помощь» превращается в «обязательна, потому что ты порядочная», это уже другое.
Тамара Петровна посмотрела поверх очков, мягко, но с нажимом:
— Порядочность — это не слово для торговли. Не надо её экономить.
Сергею стало неловко, он ковырнул вилкой пирог.
— Ма, мы разберёмся, — сказал он.
Лена молчала, и это молчание казалось ей и слабостью, и попыткой не усугублять.
Соседи тоже вовлекались в историю. На лестничной площадке стали чаще попадаться незнакомые курьеры, ищущие «Лену из двадцать первой». Нина Ивановна начала показывать рукой на дверь Юли: мол, туда. Но курьеры, увидев бумажку с фамилией на Лениных почтовых ящиках, упирались и звонили к ним. Однажды вечером один из них, молодой парень с рюкзаком, сказал:
— Тут так указан адрес. А то мне потом штраф. Можно просто расписаться?
— Не могу, — сказала Лена. — Это не моё.
Парень пожал плечами, снял бейджик.
— Тогда я на склад. И мне влетит. Тётенька, почему вы все такие злые?
Она захлопнула дверь и, прислонившись к ней, почувствовала, как срывается на слёзы от бессилия и от чужой обиды, которая как шрапнель — не в тебя целились, а досталось.
Сергей вечером пришёл позже обычного, после встречи выпускников. Там, конечно, была Юля. Он сказал:
— Мы поговорили. Она обещала, что больше никаких посылок. И вообще — они устроят у себя место для хранения. Дай шанс.
Лена кивнула: шанс — звучит благородно. Она даже повесила новый маленький органайзер на кухонную стену — чистый лист.
Через два дня Юля позвонила на громкой связи, когда Лена была рядом:
— Серёж, привет. Слушай, так вышло, что у нас завтра гости. Пятеро. Можем к вам зайти на часик? У нас дома ремонт одной стены, пылища.
Лена покачала головой и тихо сказала:
— Нет.
— Что «нет»? — не поняла Юля.
Сергей замялся:
— Юль, у нас… планы. И вообще — вы же обещали…
— Да что ты как чужой, — начала Юля, металл в голосе стал явным. — Мы к вам не на неделю. Часик.
— Нет, — повторила Лена, уже вслух. — У нас завтра бухгалтерский отчёт, я работаю из дома. Мне нужен покой.
Пауза. Лена слышала, как Юля вдохнула.
— Ладно. Посмотрим.
Разговор был коротким, но после него воздух в квартире стал тугой. Лена чувствовала, как из неё вытекло что-то очень драгоценное: готовность уступать «ради мира». Взамен пришло напряжение.
В пятницу вечером Лена вернулась поздно: Артём не отпускал, пока она не свела остатки по трем аптекам. Дом встретил чистотой и тишиной. На столе — записка Сергея: «Сварил суп. Погрей. Люблю». Лена улыбнулась, покрутила записку и услышала сигнал в дверь. На пороге стояла Нина Ивановна:
— К вам опять вон те пришли. С шумной компанией. Я сказала, что вас нет, что не будете рады. Они ответили: «Мы ж родственники». У меня в ушах звенит.
Лена прошла в коридор, посмотрела в глазок: у лифта — Юля с пакетом, за ней три девушки и парень, все в куртках, с пластиковыми стаканчиками. Антон говорил в телефон, смеялся.
Лена открыла дверь и, не делая шаг назад, чтобы не пригласить:
— У нас нельзя. Я работала поздно, хочу тишины.
Юля широко улыбнулась, как на витрине:
— Лен, ну что ты. Мы тихо. Переоденемся и к нам. У нас просто пока не разложили вещи, ремонт встанет.
— Я сказала «нет», — Лена почувствовала, как руку сводит от напряжения. — У вас свои ключи и стены. Делайте там.
Антон закончил разговор, шагнул ближе:
— Лена, ты чего? Мы же всегда у вас… Ну ладно, не всегда, но ты же понимаешь. Я устал. Дай посидеть часик. А я завтра к вам полку повешу.
— Не надо полок, — сказала Лена. — Надо уважать чужой дом.
Юля перестала улыбаться. На секунду в её лице прорезалось холодное, незнакомое. Потом она вздохнула:
— Ну, ясно. «Не надо». Пойдём, ребята, не будем мешать нашим очень занятым.
Они ушли, оставив запах дешёвого ароматизатора и недопитый кофе в стакане на подоконнике в подъезде. Нина Ивановна крякнула:
— Правильно, девочка. А то после «часика» всю ночь будут. Я-то слышу.
Лена закрыла дверь, сняла пальто, посмотрела на записку Сергея. Внутри было странно: ей казалось, что сегодня что-то переломилось. Но что — неизвестно.
На следующий день пришло сообщение от мамы Сергея: «Леночка, Юля расстроена. Говорит, вы её выгнали. Надо быть добрее». Лена набрала ответ и стерла. Потом написала: «Мы ни с кем не ссоримся. Мы дома отдыхали». Поставила телефон на беззвучный.
В понедельник Сергей, аккуратно застёгивая куртку, сказал:
— Давай вечером сядем втроём, поговорим. Без эмоций, по пунктам. Установим правила. Я не хочу выбирать между тобой и роднёй.
Лена кивнула. Ей тоже не хотелось выбора, но выбора, казалось, уже потребовали. Она пыталась представить разговор: она чётко, по пунктам, спокойно, без споров. Юля — рассердится, посыплет аргументами вроде «мы же все люди», «не делай из мухи слона». Антон — начнёт торговаться, предложит что-то «взамен».
Она пошла на работу, слушая метро, прорезающее утро, и думала, как это — говорить неприятное без злости. Вечером они действительно встретились. Юля пришла с сумкой и букетом крашеных гвоздик — дежурный красивый жест. Антон — с коробкой печенья.
— Давайте по-честному, — начал Сергей. — Мы устали от спонтанных визитов и посылок. Давайте договоримся: вы нас заранее спрашиваете, мы заранее отвечаем. Никаких переоформлений адреса. И никаких ключей — это принципиально.
Юля прикусила губу, кивнула через силу:
— Ладно. Мы вас… услышали.
Антон усмехнулся:
— Вы как участковый с памяткой. Но ладно. Ключи — дурацкая тема, не нужен ваш ключ.
Лена позволила себе выдохнуть. И даже поставила на стол новые чашки — подарки Марине на прошлый день рождения. Они выпили чаю, Юля вставляла в разговор всякие мягкие: «спасибо, что сказали», «мы всё учтём».
И ровно через неделю Лена вечером увидела на домофоне номер курьера: «Доставка для Елены». Она вышла вниз. У подъезда — парень с коробом. На коробе наклейка: «Юлия М.». Курьер, уставший, показал ей экран:
— Адрес этот. Получатель — вы.
Лена подняла глаза на окна своего второго этажа — их окна. В них горел свет. Лена знала, что Сергей сейчас дома, ставит на плиту пасту. И в этот момент в ней зашевелилось то, что ещё не знало, как назвать себя: злость, уязвимость или усталость от «мы просто перепутали».
— Это не моё, — сказала она, и голос её был спокоен. — Отправляйте обратно.
Курьер опустил голову, коротко кивнул.
Через полчаса позвонила Юля: голос гладкий, но в глубине — стекло.
— Лен, что ты устроила? Курьер жаловался, что его завернули. Ты не могла просто поднять и отдать нам? Мы бы забрали вечером. Мы же договаривались… быть людьми.
Лена посмотрела на настенные часы и подумала: нет, мы договаривались по-другому. Но объяснять снова, по кругу? Она сказала:
— Мы договорились, что на наш адрес ничего не приходит. Я устала. Давай по правилам.
Трубка молчала пару секунд, потом глухо:
— Ладно. Посмотрим, как ты запоёшь, когда тебе помощь понадобится.
После этого разговора в доме стало тихо, как после грозы, когда ещё пахнет мокрой землёй, а птицы боятся петь. Лена заметила, что перестала подхватывать телефон на первое «пик». Сергей некоторое время ходил задумчивый, потом позвал её к окну:
— Я с тобой. Но дальше будет сцена. Они не успокоятся.
Лена кивнула. Она видела за окном двор, по которому бегал мальчишка в зелёной куртке, и думала: это только начало. И правда, было начало. Но к чему — они узнают позже.
Июль выдался душным. Лена по утрам открывала окна, чтобы хоть чуть впустить ветер, но воздух всё равно стоял, как в бане. Сергей ставил вентилятор в коридор, чтобы гонял потоки между комнатами. Казалось бы, самое время жить легко: работа шла без авралов, в аптечной сети затишье, отпуск ещё впереди. Но внутри Лены всё было напряжено, как струна.
Она замечала, что ждёт подвоха: звонка, сообщения, визита. И подвохи не заставили себя ждать. Сначала Юля позвонила «просто поболтать», но разговор быстро свернул на «ой, Лен, а не могла бы ты встретить курьера, ну последний раз, правда». Лена отказала — коротко, без оправданий. Юля вздохнула, сказала: «Ну, ты изменилась, конечно».
Потом Антон поймал Сергея у подъезда. Сказал почти заговорщицки:
— Серёг, ну чё ты, мы же как братья. Лена у тебя жёсткая стала. Сами же знаете, в семье надо помогать. Ты скажи ей, а то она как из камня.
Сергей вечером рассказал об этом Лене.
— Видишь, — сказал он, садясь на край дивана. — Они уже жалуются.
— Пусть жалуются, — ответила она. — А я больше не хочу, чтобы через нас решали свои проблемы.
Сергей вздохнул, не споря. Он любил Юлю, как часть детства: они вместе играли на даче, вместе ездили на речку. Но в глубине понимал, что Лена права.
Первый эпизод нового витка конфликта случился на семейных посиделках. Тамара Петровна пригласила всех на дачу — отметить её день рождения. Дача была крошечной, но зелёной: яблоня, кусты смородины, пара грядок. Лена заранее испекла пирог с вишней, Сергей купил бутылку вина.
Юля приехала с Антоном и пакетом чипсов. С порога заголосила:
— Ух ты, у вас тут рай! Мы, кстати, в следующий выходной приедем с друзьями, можно? У нас-то нигде не развернуться, а у вас — просторы.
Тамара Петровна замялась:
— Ну… я ж тут летом живу, у меня свои дела…
— Да ладно, мы тихо, — отмахнулась Юля.
Лена не выдержала:
— Это твоя дача, а не место для вечеринок. Сначала спроси, потом решай.
— Ну ты опять! — вспыхнула Юля. — Вечно всё тебе мешает.
Антон хмыкнул:
— Слишком правильная у тебя жена, Серёг.
Сергей сжал кулаки, но промолчал.
Вечером, когда они уехали, Тамара Петровна сказала:
— Леночка, не будь такой категоричной. Молодые они, им хочется разгуляться.
— Но не за чужой счёт, — тихо ответила Лена.
Второй эпизод — уже в городе. Однажды в воскресенье Лена вернулась из магазина и застала в подъезде шумную компанию: трое молодых парней, две девушки, пластиковые пакеты, запах пива. Все они ждали у двери Юли. Но дверь была закрыта.
— А вы к кому? — спросила Лена.
— К Юле, — ответила одна девушка. — Она сказала, если что, к вам можно зайти, у вас ключ.
Лена похолодела.
— У меня нет ключа от их квартиры. И заходить к нам вы не будете.
— Да ладно, — фыркнул парень. — Мы ж не навсегда.
Она просто пошла мимо, но внутри всё кипело. Значит, Юля уже начала ссылаться на неё, как на запасной вход.
Третий эпизод случился в будни. Сергей пришёл с работы мрачный.
— У подъезда меня остановила Нина Ивановна, — сказал он. — Говорит, что к нам курьеры ходят один за другим. А она уже устала их посылать. Сказала: «Соседи, решите уже».
Лена устало присела на стул.
— Видишь? Это не только нас касается. Теперь весь подъезд втянут.
Сергей кивнул.
— Я поговорю с ними ещё раз.
— Нет, — сказала Лена твёрдо. — В этот раз я сама.
Четвёртый эпизод был связан с её работой. В разгар отчётного периода Лена задерживалась допоздна. И вдруг в офис позвонила Юля.
— Лен, привет! Слушай, у меня форс-мажор. Мне завтра надо в шесть утра быть в аэропорту. Можешь у нас заночевать, встретить курьера, а я потом сама приеду? Ну ты же всё равно рано встаёшь.
Лена чуть не выронила трубку.
— Юль, я не буду ночевать у вас ради курьера. Это абсурд.
— Вот так всегда, — в голосе Юли зазвенели слёзы. — Когда мне плохо, никто не помогает.
— Тебе плохо потому, что ты сама всё усложняешь, — резко ответила Лена и положила трубку.
Коллега Марина, сидевшая рядом, удивлённо посмотрела:
— Ты чего такая белая?
— Родня, — сказала Лена. — Они хотят, чтобы я ночевала у них вместо сторожа.
Марина присвистнула:
— Ну и оборзели.
Пятый эпизод оказался последней каплей. В конце июля Лена решила устроить тихий вечер: приготовить рыбу в духовке, включить любимый фильм. Сергей был согласен, даже купил мороженое. Но ровно в восемь раздался звонок. На пороге стояли Юля и Антон с пластиковыми контейнерами.
— Мы тут гостей позвали, — улыбнулась Юля. — Но у нас тесно. Давайте у вас. Мы продукты принесли, ты только приготовь.
Сергей открыл рот, но Лена его опередила:
— Нет. У нас планы.
— Какие? — удивился Антон. — Вы же дома.
— Именно. Мы хотим побыть вдвоём.
Юля нахмурилась:
— Лен, ты стала какой-то злой. Это же не война. Всего-то приготовить еду.
— Это и есть война, — тихо сказала Лена. — Война за личное пространство.
Они ушли, громко хлопнув дверью. Сергей молчал, ел рыбу с каменным лицом. Наконец сказал:
— Я больше не могу смотреть, как они пользуются. Ты права. Надо ставить точку.
Лена кивнула.
Но она понимала: точка не поставится так легко. Юля не из тех, кто сдаётся. Её манера — улыбаться, обещать, давить жалостью, потом снова требовать. И впереди точно будет новая попытка.
И Лена боялась, что следующая атака окажется куда серьёзнее.
Август выдался липким и тяжёлым. Воздух пах асфальтом, который не успевал остывать за ночь. Лена всё чаще ловила себя на том, что дома она не отдыхает, а ждёт тревоги — звонка, стука, сообщения.
Однажды вечером Сергей вернулся с работы напряжённый. Снял рубашку, прошёл на кухню, налил себе воды и сказал:
— Юля звонила. Приглашает всех к нам в субботу. Мол, у них тесно, зато у нас просторнее. Я сказал, что не согласен.
— И? — насторожилась Лена.
— Она обиделась. Сказала, что я «под каблуком».
Лена опустила голову. Эти слова она ожидала услышать — не раз и не два.
Кульминация случилась именно в субботу. Лена с утра поехала в магазин: купила продукты для салата, хлеб, немного фруктов. Хотела устроить тихий ужин для себя и Сергея. Вернулась — и застала в подъезде шумную компанию. Юля, Антон и ещё четверо их знакомых уже поднимались к их двери. В руках — пакеты, бутылки, коробка с пиццей.
— Привет, — сияла Юля. — Мы решили сами прийти. Раз вы вечно «заняты», мы просто сделаем вам праздник.
Лена замерла. Сергей стоял в дверях, растерянный.
— Юль, — начал он. — Мы же говорили…
— Хватит! — перебила Юля. — Сколько можно ваши «говорили» слушать? Вы всегда заняты, всегда вам не до нас. А мы что, чужие?
Антон шагнул вперёд:
— Серёг, ну не будь ты тряпкой. Это же дом, а не музей. Давайте веселиться.
Лена почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Она поставила пакеты на пол и посмотрела прямо на гостей:
— Нет. Здесь не будет праздника. Это наша квартира. У вас свои стены.
Юля усмехнулась:
— Вот именно! У вас — простор, у нас — тесно. Значит, вы должны делиться. Так честно.
— Честно? — повторила Лена. — Честно — это уважать чужие границы. А вы всё время их ломаете.
Наступила пауза. В этот момент из соседней двери выглянула Нина Ивановна.
— Ох, опять у вас толпа, — проворчала она. — Сколько можно. Людям отдыхать надо, а у вас балаганы.
Юля резко повернулась:
— А вы вообще молчите, не ваше дело!
Соседка фыркнула и захлопнула дверь.
Лена сделала шаг назад в квартиру, подняла пакеты и сказала:
— Хотите есть — готовьте сами. И на мою долю тоже.
И закрыла дверь перед их носом.
За дверью раздались возмущённые голоса. Антон стукнул кулаком:
— Вот это номер! В собственную семью дверь закрыли!
Юля добавила:
— Пусть сами потом попросят!
И шум постепенно стих.
Сергей стоял в прихожей, бледный.
— Ты молодец, — наконец сказал он. — Я бы не смог.
Лена поставила пакеты на стол и вдруг поняла, что руки у неё дрожат. Это был первый раз, когда она не просто отказала, а показала жёсткую границу.
Вечером позвонила Тамара Петровна. Голос у неё был холодный:
— Леночка, я не узнаю тебя. Юля плачет, говорит, что вы её выгнали. Я не понимаю, зачем так жестоко.
Лена вздохнула:
— Мама, я устала быть удобной. Мы имеем право на свой дом.
— Но это же родня… — начала Тамара Петровна.
— Родня — это не лицензия на наглость, — перебила Лена.
После разговора ей было тяжело. Она понимала: теперь конфликт разрастётся. Юля наверняка пойдёт по родственникам, выставляя их виноватыми. И, возможно, часть семьи действительно поверит ей.
Сергей сел рядом, взял её за руку.
— Мы теперь как будто против всех, — сказал он.
— Пусть, — ответила Лена. — Зато мы вместе.
Через неделю Лена заметила, что Юля не звонит. Зато приходили косые взгляды от некоторых соседей, будто уже успели наслышаться о её «жестокости». На лестничной клетке пару раз встретила незнакомых девушек, которые шептались: «Это та, которая выгнала сестру».
А однажды вечером у лифта столкнулась с Антоном. Он стоял, развалившись, с пакетом пива. Увидев её, усмехнулся:
— Ну что, гордая? Думаешь, победила? Это только начало. Мы ещё посмотрим, кто кого.
Лена прошла мимо, не отвечая. Но внутри холодком разлилось ощущение: всё действительно только начинается.
Финал оставался открытым. Конфликт не был исчерпан, лишь перешёл в новую фазу. Юля и Антон показали своё истинное лицо — обиженное, злое, мстительное. Лена впервые ощутила твёрдость в себе, но понимала: впереди её ждёт борьба не только с ними, но и с тенью осуждения от других.
И неизвестно было, кто в этой истории окажется сильнее — те, кто нагло берёт, или те, кто наконец решился сказать «нет».
Подлость от сестры