— Кто он вообще такой? – кричала София. – Он права не имеет мне указывать!
— Я просто попросил навести порядок у себя в комнате, — растерялся Гена, обращаясь к жене.
— Соня, объяснись! – потребовала Маша.
— Чего он ко мне пристает со своим порядком? Когда захочу, тогда и уберу! – София размахивала руками. – И вообще! Он мне никто!
Вот пусть и проваливает из моей комнаты! Нечего ему тут делать!
— Вообще-то, Соня, — строго произнесла Маша, — мы живем в его квартире! И он имеет право! И это, если для тебя ничего не значит, что он твой отец!
— Он – не отец! Он – отчим! – продолжала кричать София. – И я имею право его не слушаться! И я не собираюсь выполнять его приказы!
— Я просто попросил… — повторил Гена.
Маша понимающе посмотрела на мужа, но взглядом попросила оставить ее с дочкой наедине.
— Пусть проваливает! – крикнула София вслед.
— Ты понимаешь, как сейчас Гену обидела? – спросила Маша злым шепотом.
— А чего он ко мне лезет? – фыркнула София.
— Он к тебе не лезет, он тебя воспитывает! Не сказал бы он, что у тебя тут бардак, сказала бы я! – сказала Маша. – И нет никакой разницы!
— Есть разница! – воскликнула София. – Ты – моя мама, а он вообще никто! Ты можешь мне все говорить, а ему нельзя! Тем более, приказывать!
Я, между прочим, могу на него заявить, и его посадят! И его даже слушать не будут, потому что таких, как он, никогда не слушают!
— Вот только посмей! – пригрозила Маша.
— И что будет? – с вызовом спросила София. – Его посадят, и он мне уже ничего не сделает!
— То есть, меня ты со счетов списываешь? – поинтересовалась Маша. – Думаешь, я буду счастлива, если ты моего мужа посадишь ни за что?
Нам тогда придется из этой квартиры съезжать! И я заговорила про квартиру, чтобы тебе доступно объяснить, что в нашей жизни Гена!
И это я не говорю, что он тебя содержит и воспитывает четырнадцать лет!
— А его никто не просил! – крикнула София. – А бабушка Наташа сказала, что я всегда могу переехать к ней!
А еще она сказала, что Гена вашу с папой семью развалил! И, если бы не этот Гена, ты бы с папой жила! И все было бы хорошо!
— И что еще говорит бабушка Наташа? – сухо спросила Маша.
Это была плохая идея – восстанавливать общение с семьей бывшего мужа. То есть, она сразу Маше не понравилась, но она понять не могла почему. Предчувствие, наверное?
Была бы такая возможность, так Маша всего дважды бы сказала «нет» вместо «да», и ее жизнь пошла бы совсем по другой колее.
Но для счастливой жизни, ей бы хватило и одного «нет», но Маша ответила «да».
И вот, хорошая и спокойная жизнь дала крен.
Но тут лучше по порядку.
С Романом Маша познакомилась на преддипломной практике. Она влилась в коллектив на два с половиной месяца, а Романа назначили ей кем-то вроде надсмотрщика.
Во-первых, чтобы она не влезла, куда не надо, а во-вторых, объяснял специфику по ходу дела.
Сыграл, наверное, свою роль закон авторитета. И, не смотря на то, что Роман был всего лет на пять старше самой Маши, она в него влюбилась.
Он казался ей взрослым, умным, знающим. А привычка за время практики слушаться его, окончательно растопило сердце девушки.
На носу у Маши был диплом, поэтому отношениям было тяжело начаться и прогрессировать.
Но Роман не только обеспечил Машу всеми материалами, но еще нашел у себя на предприятии человека, который большую часть диплома написал за нее. В основном расчеты и доказательная часть.
Так у Маши появлялось время, чтобы с Романом ходить на свидания.
Ко всем прочим ощущениям в душе Маши поселилась еще глубокая благодарность за почти готовый диплом.
— Машенька, я тебя не тороплю, — сказал как-то Роман, — но ты понимаешь, что тебя могут заслать в такие края, куда Макар телят не гонял?
— Ну, да, — смущаясь, отвечала Маша. – У нас распределение.
— А если ты будешь моей женой, то тебя распределят по месту работы мужа! А я у себя сделаю запрос на специалиста! – улыбаясь, сказал Роман и протянул коробочку с кольцом.
Все смешалось, люди, кони… Маша после института думала в родной город вернуться, где тоже было профильное предприятие. А тут любовь, готовое рабочее место, правда, очень далеко от родителей.
Маша спросила у них, когда звонила перед распределением, что ей делать и как поступать. Мама расплакалась, что дочка-то уже взрослая, а папа сказал:
— Выбор делать тебе! Но и тебе же за него отвечать! А мы примем любое твое решение!
Папа был, как всегда мудр, а Маша меньше всего хотела уезжать от Романа.
Вышло все так, как и планировалось. Маша с Ромой подали заявление в ЗАГС, Рома выбил у себя запрос на специалиста, а потом все документы ушли на комиссию по распределению. Дальше дело техники. И Маша осталась с Ромой.
Свадьбу большую играть не стали. Решили сэкономить, чтобы начать собственную жизнь. Роман-то до свадьбы жил с мамой, а Маша в общежитии. А для себя, уже как для молодой семьи, решили снять квартиру.
— На себя оформляй, — сказал Роман, когда договор заключали. – Не люблю я все эти формальности.
Но, какая, в принципе, разница, на кого договор, подумала Маша, жить и вести хозяйство все равно вместе будут.
А это сыграло потом ключевую роль!
Но по первости все было хорошо. Оба работали на одном предприятии, обживались в съемной квартире, мечтали, как заживут, когда свою квартиру купят.
Прекрасные мечты! Кто обходился без них?
Но с мечтами пришлось обождать, Маша забеременела.
— Не вовремя, конечно, — почесал голову Роман, — но, если счастья привалило, так тому и быть.
Не такой реакции Маша ожидала. И это заставило ее понервничать. Однако нервы отошли на задний план, потому что другие заботы появились.
После рождения дочери Романа, как подменили. Из него буквально посыпались претензии, которым не было конца.
— Неопрятная стала, невеселая, замученная! Готовить стала хуже, убираешь отвратительно! С ребенком все время, а про меня забыла! И еще столько денег на вас уходит! Зарабатывать не успеваю, как вы все на это детское барахло тратите!
Положа руку на сердце, можно было признать, что претензии Романа обоснованы.
После рождения ребенка молодая мама всю себя посвящает ребенку, а потом уже всему остальному. А сама в ранге важности вообще болтается где-то в конце списка.
И Маша отнеслась бы к претензиям мужа спокойно, если бы он не злился. Ну, не в смысле, ворчал и бубнил, а откровенно злился! Агрессивно! От него прямо веяло опасностью!
И Маше было страшно. И за себя, и за дочку.
Она старалась донести до мужа, что София немного подрастет и станет легче. Но на это получала еще больше агрессии и еще больше упреков.
Одного замаха на ребенка хватило, чтобы выставить Романа вон. И тут сыграло роль, что договор аренды квартиры был оформлен на Машу. Ей даже полицию пришлось вызывать.
Развод был чистой формальностью, потому что Маша сама его требовала. А как женщина умная, потребовала не только алименты на ребенка, но и на себя. До трех лет ребенку, имела право.
Но, то, что она потребовала, еще не значило, что она их получать будет. Роман сразу после развода уволился с предприятия, и устроился к частнику на десятую долю оклада. А там, в процентном выражении, деньги были никакие.
Маша потребовала в твердой сумме, и ее прошение удовлетворили. А Роман заявил:
— Денег нет! Идите в …!
Этой линии он и держался, когда его предупреждали, строго предупреждали, штрафовали, а потом сажали. Кстати, трижды Роман успел посидеть, пока его мама не взяла все в свои руки.
Но это было потом. А в тот момент Маше нужно было как-то выживать. И возвращаться к родителям – был не вариант. Слишком маленькая была София, а на улице зима.
Гена в жизни Маши появился, как луч света в темном царстве. Сначала просто подошел на улице и вызвался помочь с коляской. Потом выяснилось, что он живет рядом с квартирой, что Маша снимала.
Несколько «случайных» встреч, и он уже стал другом семьи. А потом начал помогать больше, чем помогают друзья.
— Не надо мне ничего возвращать! – он отодвигал руку с деньгами. – Лучше Сонечке что-нибудь купи! А вот если будет надо еще, обязательно обращайся!
Два года исполнилось Софии, когда Маша с дочкой переехали к Гене.
Гена взял Машу в жены, как только она дала на это согласие. А по поводу алиментов, которые она постоянно выбивала, сказал:
— Может, ну их? Я хорошо зарабатываю. Нам на все хватает, и даже больше! И я уверен, что смогу обеспечить вам с дочкой достойную жизнь!
— Геночка, ты прекрасный человек, — отвечала Маша, — но ты не должен и не обязан! А он и должен, и обязан! И понятно, что это копейки, но все равно! Тут уже вопрос принципа! Слишком он усердно бегает!
Гена не стал спорить. Он уважал мнение своей жены. А вот для нее и для ее дочки Гена делал все, что было в его силах. Нет, не на золоте ели, но уровень жизни у них был выше среднего. И это с учетом того, что Маша не работала.
Четырнадцать лет исполнилось Софии, когда ее папа, родной папа, собирался в четвертый раз садиться за неуплату алиментов. Да, Маша не оставляла его в покое.
Так в гости к Маше, а нашла она ее через приставов, явилась мама Романа.
— Когда ж ты уже оставишь моего бедного мальчика в покое? – завелась она с порога. – Нет у него денег, чтобы тебе алименты платить!
— Не мне, а его дочери! – поправила Маша.
— Да вы, как я посмотрю, и так не бедствуете! Хоромы какие! А обстановка! Сдались тебе его копейки? – не унималась Наталья Петровна. – Что ты его преследуешь? Больше же ничего не получишь!
— А мне большего не надо! – ответила Маша. – А то, что он должен, так он должен!
— Ты же понимаешь, что я за него алименты платить буду, только бы его не посадили опять? – зло проговорила Наталья Петровна.
— Не моя печаль! Сын ваш, значит, его поступки на вашей совести! – усмехнулась Маша.
— Вот ты как заговорила! – прищурилась Наталья Петровна. – Ладно! Тогда я требую право общения с внучкой! И будут тебе твои алименты!
Вот тут надо было Маше отказать. А она согласилась.
Знакомство Софии с бабушкой Наташей прошло спокойно. Даже в дружелюбной атмосфере. Маша не думала, что бывшая свекровь будет долго поддерживать общение. Ей, в принципе, сына на руках хватало.
А известно стало, когда София стала ездить к бабушке в гости, что Роман живет с мамой, нигде не работает, смотрит телевизор и играет на приставке.
Но Наталья Петровна контакт не только не теряла, но и укрепляла. Звала внучку к себе, угощала, денег на карманные расходы подкидывала. Ну и знакомила со второй ветвью родни своих родителей.
А саму новость, что не Гена ее отец, а Роман, София восприняла тяжело. Она-то считала, что именно Гена ее родной папа. Откровение ударило по нервам, но не так сильно, чтобы идти к психологу.
Но отношение Софии к Гене стало меняться. Теплота из них пропала, что ли. А потом вообще выродилась в агрессию.
— А еще бабушка сказала, — продолжала София на повышенных тонах, — что у нас может быть нормальная семья, если от Гены избавиться!
Ты же папу именно ради него бросила! А папа меня любит! И тебя все еще любит! И у нас будет хорошая семья!
— Знаешь, а бабушка Наташа большая фантазерка, — ответила Маша, сохраняя спокойствие. – Ну, или у нее маразм крепчает!
— Она сказала, что ты так скажешь! – вставила София.
— Хорошо, давай по фактам, если ты мне на слово не веришь, — предложила Маша и достала папку с документами. – Мы с твоим папой развелись, когда тебе полгода было.
А за Гену я вышла замуж только через два года! Вопрос, почему я ждала целых два года, если я выгнала папу ради Гены?
София не знала ответа.
— Продолжим, — Маша достала отдельный файл. – Ты говоришь, что твой папа тебя любит. Это он из-за любви к тебе алименты не платил?
Вот документы, что он именно из-за неуплаты трижды отбывал срок. А сейчас за него алименты платит бабушка Наташа, чтобы Роман в четвертый раз не сел. Это тоже, наверное, от большой любви!
София смотрела на документы и ничего не говорила.
— А все это время нас с тобой всем обеспечивал Гена. И ты знаешь, что я не работала. Вот скажи, плохо мы живем? Ты в чем-то нуждаешься?
— Нет, — тихо ответила София.
— А если бы мы с тобой рассчитывали на твоего папу, у нас бы вообще ничего не было.
А ты Гене говоришь такие слова! Постыдилась бы! – Маша собрала документы обратно в папку. – Соня, и я, и Гена, тебя на самом деле любим!
А бабушка Наташа просто сделала из тебя орудие мести!
Накрутила тебя, чтобы ты разрушила нашу семью! Нашу хорошую, дружную семью! С Геной!
Соне было шестнадцать. Она еще не познала глубин человеческого коварства. Но ей хватило ума, чтобы понять, что она стала игрушкой в чужих руках.
— Прости, папа, — тихо сказала она Гене.
— Хорошо, доченька! – ответил Гена и прижал девочку к себе. – Я тебя прощаю!
И больше ни Гена, ни Маша, ни Соня к этой теме не возвращались. А бабушку Наташу послали прямым текстом вместе с ее сыночком. Даже у Софии язык не повернулся, назвать его папой.
А в преддверии восемнадцати лет Маша лишила Рому родительских прав, как злостного уклониста от алиментов.
Так она защитила дочку от происков биологического отца, если тот вздумает подать на алименты.
А может быть, Маше стоило сказать «нет» в ЗАГСе?
Нечего тащить домой «прошлую жизнь»